Сенешаль Ла-Рошели (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 60

Странная у меня память. Я быстро забываю лица и имена, но никогда не перепутаю голоса и клички; через несколько дней не смогу вспомнить номер дома и название улицы и района, в которых побывал, но, попав туда через несколько лет, сразу найду этот дом. Вот и сейчас я точно знал, что был здесь раньше. По этой дороге я ездил завоевывать себе новые владения в Португалии. Интересно, кому они сейчас принадлежат?

Рядом со мной скачет Жуан Фернандеш Пашоку — командир португальского отряда. Ему тридцать два года. Черноволос и кареглаз, но лицо круглое и нос картошкой. Он постоянно шмыгает этим носом, хотя сопли вроде бы не текут. На нем поверх кольчуги из тонких колец бригандина такого же качества, как у моих арбалетчиков. На ногах сварные набедренники и поножи. Шлем-бацинет без забрала висит на передней луке седла, старого и потертого. Вооружен саблей, топором, кинжалом и четырьмя дротиками, сумка с которыми приторочена к седлу сзади и справа. Португальцы не используют длинные копья, которые хороши против построенной пехоты или всадника, скачущего на тебя с таким же копьем, но не против легкого и подвижного всадника, который уклоняется от столкновения, как обычно воюют арабы. Кроме командира, в полутысячном отряде еще два рыцаря, сотня альмогаваров, а остальные — пехотинцы, вооруженные и защищенные очень плохо. Это добровольцы из провинции Бейра, по которой мы движемся, горожане и крестьяне. С одной стороны их трудно считать хорошими воинами, а с другой — морально-волевые качества иногда важнее оружия и брони. Я надеюсь, они не разбегутся сразу, продержаться хотя бы несколько минут, прикрывая мои пушки. Мы направляемся к городу Визеу, который захватили кастильцы. Как сообщил гонец, врагов около тысячи: сотня рыцарей, две-три сотни альмогаваров и пехота. Это один из отрядов, направленных королем Хуаном, чтобы наказать непокорных подданных, коими он считает португальцев. Ричард Пембридж пошел отбивать нападение другого такого отряда. Ему тоже придали полтысячи португальских добровольцев. Впрочем, хотя командиром нашего отряда считаюсь я, мои приказы выполняются только после того, как продублирует Жуан Пашоку, хотя отдаю их на португальском языке.

Судя по клубам дыма на горизонте, город уже разграблен и подожжен. Португальцы стараются не смотреть на дым. Среди них есть жители Визеу. Кто-то наверняка потерял родных и близких. В таких случаях свойственно предполагать худшее и надеяться на лучшее. «Не замечает» клубы дыма и Жуан Пашоку. Только шмыгает чаще, чем вчера, когда дыма не было видно. Глаза его уперлись на дорогу впереди, наезженную, с тремя колеями от колес арб. Средняя колея более широкая и глубокая, поскольку по ней проезжают левые колеса арб, движущихся в оба направления. Склоны слева и справа от дороги покрыты густым и пока еще зеленым максвисом.

— Мне сказали, что все знатные присоединились к кастильцам, — говорю я Жуану Фернандешу Пашоку, — а ты почему с нами?

Своим вопросом я как бы делаю ему комплимент, причисляя к знатным, а с другой как бы даю понять, что не очень ему доверяю. Это маленькая месть за то, что не доверяет мне.

Португальский командир два раза шмыгает носом, после чего признается:

— Не люблю кастильцев.

Португальцы, несмотря на свою бедность, а может быть, именно благодаря ей, менее расчетливы, чем французы или англичане. Симпатии-антипатии для них важнее денег. Впрочем, дело может быть всего лишь в количестве монет. Не хотят размениваться из-за мелочевки.

Скакавшие впереди альмогавары остановились, разъезжаются к краям дороги, образуя посередине проезд, по которому к нам скачут двое разведчиков. Скачут давно, кони устали.

Оба резко останавливаются перед Жуаном Пашоку, докладывают ему:

— Кастильцы вышли из Визеу с большим обозом и пленными, направляются к себе.

Португальский командир задумывается. Мы собирались захватить врага возле города, надеялись на помощь жителей. Теперь надо менять план. Жуан Пашоку явно не знает, что предпринять, но не хочет в этом признаться.

— По ходу их движения есть долина, удобная для конной атаки? — спрашиваю я.

Португальский командир ненадолго задумывается и отвечает:

— Есть. Возле Транкозу.

— Мы успеем добраться туда раньше их? — задаю я второй вопрос.

— Успеем, — уверенно отвечает один из дозорных — молодой мужчина с наглым, разбойничьим лицом. — Они очень медленно движутся.

— У нас меньше конницы, — напоминает Жуан Пашоку.

— Поэтому нам и нужна такая долина, — говорю я, не собираясь объяснять ему свой план. — Веди нас туда.

Он дважды быстро шмыгает носом и кричит передовому отряду альмогаваров, чтобы на следующем перекрестке повернули налево, в сторону Транкозу.

Долина была идеальна для моего плана. Она даже немного наклонена в нашу сторону, чтобы врагу было легче разогнаться. Португальский командир порывался объяснить мне, что на такой позиции кастильцы сомнут нас в два счета, но спокойствие моих людей останавливало его. Артиллеристы успели установить пушки и сделать невысокие бруствера из земли и бревен. Они расставили бочки с уксусом, разведенным водой, ящики с порохом и картечью, сложили горкой ядра. Действовали уверенно и неторопливо, благо время на подготовку у нас было. Португальские пехотинцы расположились между орудиями и позади них, а альмогавары — на флангах. Наблюдали за артиллеристами, как за колдунами. Пока что пушки для местного населения — это что-то сверхъестественное.

Кастильцы двигались без разведки. Уверенные в собственной безопасности, они сильно удивились, заметив впереди наш отряд, который перекрыл им путь. Солнце уже клонилось к горизонту, а кастильцам надо было еще добраться до Транкозу, чтобы не ночевать в поле, поэтому они быстро перестроились для атаки. Вперед выдвинулись рыцари. За ними и на флангах сгруппировались легкие кавалеристы. Пехота шла сзади. Обоз из нескольких десятков арб и телег, большое стадо скота и толпа пленных остались на краю долины под охраной полусотни пехотинцев.

Сперва рыцари двигались медленно, чтобы пехота не отставала. Они о чем-то весело переговаривались, уверенные в быстрой победе. Легкий ветерок развевал разноцветные баннеры и пенноны. Казалось, к нам приближается праздничная процессия, может быть, свадебная. Что ж, некоторые поэты сравнивают сражение со свадьбой. Свадьбой со смертельным исходом. Когда до нас осталось метров двести, всадники начали медленно разгоняться. Копыта стучали вразнобой, поэтому гул был не очень громкий.

Португальцы напряглись, выставили вперед пики, готовясь отразить навал конницы. Пики у них короткие, всего метра два с половиной. Такими бронированного коня и всадника не остановишь. Да и копье у рыцаря в полтора раза длиннее. Разогнавшись, он протаранит все четыре шеренги пехотинцев.

— Первая батарея, огонь! — приказал я.

Пушки двух батарей я поставил через одну. Так будет шире зона поражения во время залпа каждой батареи.

Прогрохотало так, что почти все португальские пехотинцы пригнулись, а привязанные позади строя лошади забесились, причем одна оборвала повод и дернула наутек. Нестройный залп выбросил клубы черного дыма и порции свинцовых шариков. В рядах кастильцев раздались крики, стоны, ржание раненых и испуганных лошадей. Сквозь просветы в быстро рассеивающемся дыму было видно, как бьются на земле раненные лошади и люди, как уцелевшие, но испуганные животные скачут в обратную сторону, не слушая седоков, как статуями замерли пехотинцы.

Обслуга первой батареи сноровисто и быстро перезаряжает пушки, словно не замечая врагов, мечущихся метрах в ста пятидесяти от них. Время работает на нас.

Суета и паника постепенно ослабевают. Кастильский рыцарь на крупном гнедом коне, уцелевший во время залпа, громко крича, сзывает к себе солдат. Ему удается увлечь за собой людей.

В тот момент, когда кастильцы начинают движение вперед, я кричу, чтобы преодолеть еще не затихший в ушах звон:

— Вторая батарея, огонь!

Второй залп, как мне кажется, наносит еще больше урона. Всадников осталось всего человек двадцать. Остальные либо сбиты с коней, либо лишились их. Основательно поредели и ряды пехоты. Теперь уже некому звать кастильцев в атаку, но и отступать они пока не решаются. Может быть, от удивления и испуга потеряли способность соображать разумно. Проходит минуты полторы-две. За это время артиллеристы первой батареи заканчивают заряжать пушки.