Запределье (ЛП) - Нейл Хлоя - Страница 65

— Я думал, что помолвка была событием дня, но, оказалось, это еще не все.

Лиам приподнял брови.

— Наша помолвка равна случайной стае коз?

— Я имею в виду, это козы. И я почти уверен, что это организованное стадо, а не дикая стая.

— Аргумент так себе, — ответил Лиам, обнимая меня за талию. — Судя по всему, окончание войны во время урагана никак не перекрывает по силе случайное появление вонючих коз. В следующий раз я постараюсь получше, cher.

Я не сомневалась, что он это сделает.

Неделю спустя

Толпа была шумной, а настроение — горько-сладким. Наводнение ушло из квартала, и на площади Джексона шла вечеринка. Это было прощание с Паранормальными Консульства, которые жили на Острове Дьявола почти восемь лет и решили вернуться домой.

Сдерживающие выставили дешевый красный пунш и шоколадное печенье размером с серебряный доллар, и почти такое же сухое. Мы сделали ленточки из старых праздничных украшений, а Пара привезли свои чемоданы на площадь, где их погрузили в автобусы, которые доставят их в Бель Чейз к армии, уже ждавшей их.

Некоторые ждали восемь лет возможности вернуться домой, так и не сумев полностью ассимилироваться с сообществом на Острове Дьявола и не заинтересованные в ассимиляции в человеческом мире за его пределами. Другие — иногда члены тех же семей — проросли в новую жизнь в лагере для интернированных, который стал их домом, с соседями, которые стали их друзьями. Мне никогда не приходилось жить в тюрьме. Но, увидев однообразие Элизиума, я поняла, почему они хотели чего-то другого.

Лиам разговаривал с Лиззи и Малахи, которые решили остаться. Мозес разговаривал с Соломоном, решившим вернуться домой теперь, когда он больше не был местной большой шишкой. И по всему парку были объятия, слезы и трепет, поскольку все готовились к изменениям в своей жизни.

Я сидела на металлической скамейке в тени, потягивая пунш из бумажного стаканчика, и думала о связях, которые установились за последние восемь лет. И о том, как сильно они изменятся.

Мозес подошел ко мне.

— Привет, — сказала я. — Как дела у Соломона?

— Здесь или дома — он мошенник. И, думаю, он готов к освоению новых трюков.

— Держу пари.

Он прочистил горло.

— Я хотел кое о чем с тобой поговорить.

Его тон был мрачным, и я нахмурилась.

— О чем?

— Я тоже ухожу.

Не то чтобы я думала, что он шутит. Я просто ничего не думала. Я не могла понять, что означают эти слова.

— Что?

— Я ухожу. Я собираюсь домой.

— Ты… что? — снова спросила я.

Он подскочил и сел рядом со мной.

— Я не был готов сразу тебе сказать, Рыжуля. Ты… не такая задница, как другие.

Тут меня начало колотить, в груди разлился обволакивающий ужас.

— Ты хочешь вернуться? После всего?

— Это мой дом. Не пойми меня неправильно. Мне нравится это место. Мне нравится электроника, консервы и эти пухлые птицы…

— Пеликаны.

Он указал на меня.

— Да, они. Но это не мой дом. Это не мое место. Жить на Острове Дьявола во многих отношениях было не очень хорошо. Но в остальном все было неплохо. Я был там со своими людьми. У нас было свое сообщество, даже если оно кишело Пески, маленькими говнюками. Но большинство людей меня здесь даже не видят. — Он посмотрел на меня. — Не потому, что я маленький. Потому что они не хотят меня замечать, потому что я странный. Потому что я не выгляжу так, как, по их мнению, мне следует выглядеть.

Он указал на свои короткие рога.

— Я замечаю тебя. Лиам и Гэвин замечают тебя. Таджи и Гуннар замечают тебя.

— Я знаю, что это так. Вы моя заноза в заднице, но я научился с вами справляться. Но я хочу, чтобы меня видели. — Он посмотрел на меня, и в его глазах была боль. — Я не хочу чувствовать себя… невидимкой.

Я взяла его за руку и сжала, и какое-то время мы просто смотрели друг на друга. Затем он убрал руку и протер её о штаны.

— Человеческие руки всегда влажные и потные, — сказал он и тайком вытер слезу.

Мне пришлось отвести взгляд, чтобы не разрыдаться.

— Люди обычно влажные и потные. Это одно из самых грубых наших качеств.

— Ты сама это сказала. — Он прочистил горло. — И нет причин волноваться. Потому что я для тебя кое-что сделал.

Он полез в нижний карман своих подвернутых брюк-карго, вытащил небольшую пластиковую коробочку и протянул ее мне.

Это было детское радио из красно-белого пластика с маленькой антенной на одном конце. На самом деле белый цвет не был белым уже много лет, а в пластиковых канавках уже несколько лет была грязь. Выключатель, тюнер, колесо регулировки громкости. И почему-то мультяшное изображение желтой утки, тянущей телегу.

— Я не знаю, зачем пеликану повозка, — сказал он.

— Утке, — поправила я и была почти уверена, что он точно знал, что это за птица. — Оно работает?

— Конечно, еще как работает, черт его возьми. Думаешь, я новичок? Любитель? Я знаю, что делаю. Но это не радио.

Я посмотрела на него, потом на коробочку.

— Я не понимаю.

— Это своего рода способ поздороваться.

Он махнул рукой, а когда я вернула радио ему, щелкнул выключатель большим пальцем. Из динамика послышался глухой мягкий стук, но достаточно различимый. Быстрая пульсация.

Бп-бп. Бп-бп. Бп-бп.

— Что это?

— Это я, — ответил он, и я посмотрела на него. — Мое сердцебиение, — произнес он. — Я знаю, что для людей это имеет большое значение. Тебе понравится такая связь.

Когда я посмотрела на него, у меня навернулись слезы.

— Оно будет работать, даже когда Завеса закроется?

— Пока я жив, оно будет работать. И я, наверное, буду жив вечно, так что… — он приподнял плечо и откашлялся. — Я буду скучать по тебе, Рыжуля.

— Я тоже буду скучать по тебе, Моз.

Я наклонилась и обняла его, его руки, сомкнувшиеся на моих, напряглись, чтобы усилить объятие.

— Почему ты пахнешь солеными огурцами? — спросила я, когда отступила его.

— Рассол полезен для кожи.

— Сомневаюсь, что это правда.

Он прищурился.

— Ты просто пытаешься меня разозлить, чтобы не разрыдаться.

— Ты поймал меня, — сказала я и отпустила его.

И мы молча сидели на скамейке и смотрели, как оживает мир.

* * *

Тридцать минут спустя, когда автобусы уже заждались, а Пара начали подниматься на борт, Лиам обнаружил, что я все еще сижу на скамейке и все еще растеряна.

— Ты в порядке?

Я пожала плечами.

— Он придурок. И ему нравится самая отвратительная еда. Но он часть семьи.

— Да. Но я рад, что он может вернуться домой.

— Да уж.

Мозес сделал первый шаг, оглянулся через толпу, ища нас. И когда он нас нашел, улыбнулся.

А потом показал нам средний палец.

С ним все будет в порядке.

С нами со всеми будет.

Конец!