Семь камней радуги (СИ) - Удовиченко Диана Донатовна - Страница 112

– Приведи жертву, - коротко приказал он Шраххану.

Белокурая девочка, смирно сидевшая в углу, резво вскочила на ноги, выбежала за дверь и вскоре вернулась, таща за руку заплаканного ребенка лет пяти. Глаза мальчика были полны немого ужаса, круглое личико покрыто бледностью. Радостно хихикая, демон подтолкнул ребенка к Рамиру и снова занял свое место, откуда с удовольствием наблюдал за происходящим. Накануне днем он вышел в город, где и встретил этого малыша. Шраххан пообещал ему подарок - игрушечную лошадку, и несчастный, не подозревая о намерениях своей новой маленькой подружки, добровольно пришел на заклание. Колдун взял мальчика за руку и ввел в пентакль. Некоторое время он, держа его за плечи, придавал его телу верное положение, затем, вынув из-за пояса острый нож, хладнокровно полоснул им по шее ребенка, одновременно произнося заклинание:

– Вени, даэмон интестинум!

Отпустив бьющееся в предсмертной судороге тельце, Рамир отступил от пентакля на безопасное расстояние. В тот же момент в центре магической звезды взметнулось яркое пламя, в котором возникла огромная, в два человеческих роста, фигура, наполовину человечья, наполовину звериная. Демон схватил все еще трепещущего в агонии ребенка и жадно припал клыкастым ртом к горлу, из которого лилась яркая кровь. Насытившись, он отбросил обескровленное тело и обратил на колдуна свой горящий взгляд.

Рамир опустился на колени и смиренно произнес:

– Приветствую тебя, о Верховный повелитель темных сил, демон войны!

– Кто ты, и как посмел побеспокоить меня? - тяжелым басом спросил демон.

– Я - недостойный раб твой, колдун по имени Рамир. Благодарю тебя, о всемогущий, за то, что принял кровавую жертву от своего раба. Смею ли я обратиться к тебе с нижайшей просьбой?

Казалось, демона забавляет этот разговор. Он гулко рассмеялся и сказал:

– Что ж, обращайся, но знай, что ни одна просьба, адресованная Верховному демону, не остается безнаказанной.

– Сначала прими от своего раба этот дар, - вкрадчиво прошептал Рамир.

Он на коленях подполз к самому краю пентакля, держав в вытянутых руках великолепной работы меч, и, склонив голову еще ниже, не глядя в глаза демона, поднял руки с подарком вверх.

– Славный клинок, - милостиво прогудел демон и, протянув невероятно огромную лапу, принял меч из рук колдуна.

В тот же момент Рамир вскочил на ноги, отбежал от пентакля, и торжествующе воскликнул:

– Этой экскипулой знающий твое имя привязывает тебя, демон Карр'ахх!

Издав яростный утробный вопль, демон попытался отбросить от себя меч, но тот будто приклеился к его лапе. Тогда Карр'ахх, взревев, сделал попытку исчезнуть, но и это ему не удалось.

– Я убью тебя! - взревел он, бросаясь на Рамира.

Лапы его натыкались на невидимую стену, созданную пентаклем. Демон долго еще бушевал в центре магической звезды, то пытаясь проникнуть наружу, то изрыгая проклятия, но все было тщетно: экскипула, намертво прилипнув к его лапе, лишала его возможности освободиться. Рамир, скрестив руки на груди, спокойно и насмешливо наблюдал за его терзаниями. Наконец, когда демон устал от бесплодной борьбы, колдун сказал:

– Заткни меч за пояс, раб. Теперь это твое оружие. Оно будет с тобой всегда, и стоит тебе попытаться причинить мне вред, экскипула поглотит твою душу.

– Будь ты проклят! - зарычал Карр'ахх.

– Меня это не пугает. Если ты готов принять волю своего господина, я выпущу тебя из пентакля.

Ужасный лик демона исказился ненавистью. Некоторое время он смотрел на уродливого хилого человечка, которого мог бы раньше уничтожить одним прикосновением кончика пальца, затем с трудом выплюнул слово:

– Да.

– Да, мой господин, - поправил его Рамир.

– Да, мой господин, - повторил Карр'ахх, пронзая колдуна тяжелым взглядом.

– Тогда выйди из пентакля, я позволяю тебе. И поклонись своему господину.

Демон заложил меч за пояс, сделал большой шаг, и оказался за пределами пентакля. Рамир пристально наблюдал за каждым его движением. Вначале казалось, что демон будет не в силах сдержать свою ярость, но потом он усмирил себя и склонился в низком поклоне. Взгляд же его горящих глаз красноречиво говорил, что с этого момента Карр'ахх будет ждать своего часа - часа мести.

– Выслушай свое первое задание, раб, - сказал Рамир, наслаждаясь беспомощностью и униженностью великого демона.

– Что будет угодно господину?

– Мне нужно, чтобы ты оплодотворил своей силой мой философский камень. Для этого я возьму у тебя каплю твоей крови. Подойди сюда.

Демон покорно подошел к печи и встал рядом с Рамиром. Тот взял со стола маленький кинжал.

– Протяни руку, раб.

Карр'ахх вытянул свою лапу над подставленной склянкой. Колдун приставил кинжал к его запястью, и медленно, глядя демону в глаза, смакуя каждый миг его боли и унижения, вдавил острие в толстую шкуру. Затем, резко отдернул кинжал, из-под которого в склянку закапала угольно-черная кровь.

– Достаточно, - Рамир оттолкнул руку демона.

Тот дунул на палец, и ранка моментально затянулась. Колдун взял стеклянную трубочку и осторожно втянул в нее лишь одну каплю черной жидкости. Потом он поднес трубочку к реторте, в которой томилась драгоценная основа. Густая капля на какой-то миг повисла на кончике трубки, словно раздумывая, нужно ли ей падать, затем сорвалась и упала в перламутровую глубину реторты. Зелье вспучилось и опало, потом забурлило, выделяя клубы сиреневого пара, затем свернулось, образовывая на дне реторты маленькие переливающиеся пузырьки. Рамир с замиранием сердца наблюдал, как эти шарики, оживая, как капли ртути, притягиваются друг к другу, рождая какое-то качественно новое вещество. Прошло несколько минут, и наконец все пузырьки соединились воедино, в один большой пульсирующий ком. Раздался громкий взрыв, и реторту охватило холодное голубое пламя. Его язычки лизали стенки сосуда до тех пор, пока они не разлетелись в пыль, издав на прощание жалобный звон. Огонь погас, оставив на печи его - мечту всех алхимиков и колдунов, квинтэссенцию магии, символ всемогущества - философский камень. Он испускал ослепительное сияние, переливаясь всеми цветами радуги, он звал и манил, он пел и говорил на языке мечты, на том языке, который известен лишь немногим, умеющим воспарять над действительностью. Он родился!

Рамир протянул дрожащую руку и взял камень. Вопреки всем существующим законам природы, его поверхность была прохладной. Рамир запрокинул голову и торжествующе захохотал, поднимая камень над собой: он победил, он держал в руке свое бессмертие, богатство, власть, и даже любовь! Теперь он может все! И его конечная цель, то, ради чего он так долго трудился, была близка к нему, как никогда. Трепещи, человечество, ликуй, жадная демоница голода Джара, грядет новый властелин! Он затопит землю кровью, повернет реки вспять, нарушит сам порядок мироздания! И человек, и зверь поклонятся ему, и больше никто не посмеет назвать его уродливым. Потому что он будет прекрасен, он найдет способ избавиться от своего клейма. Он уничтожит магов - и черных, и белых, потому что те, кто отверг его, не имеют права на существование. Это не будет месть - о, нет! - Рамира она не интересует, ему чуждо такое ничтожное чувство, как затаенная обида. Это будет рациональное уничтожение инакомыслящих. Он позаботится о том, чтобы в живых не осталось никого, способного рано или поздно встать у него на пути и оспорить его исключительное право на абсолютную власть. Ибо властелин должен быть один, и у него не будет ни соперников, ни преемников. Зачем? Бессмертному это не нужно. В живых останутся лишь те, кто смирится с существованием безмолвного рабочего скота, те, кто признает Рамира единственным господином и покорится ему телом и душой. Если нужно будет, он сотрет с лица земли целые расы, уничтожит целые страны, а затем… Затем сами боги преклонят перед ним колени. Впрочем, зачем ему это? Он уничтожит и богов. Он сам - бог! Да, на земле отныне будет единый культ, одна религия - поклонение великому и непобедимому Рамиру! И вот тогда она сама придет к нему, признавая его величие. Она полюбит его, ибо нельзя не любить бога. Она будет вечно любить, почитать его, склоняться перед ним всю их бесконечную жизнь. Его цель. Его любовь. Его мечта. Его женщина. Айрис.