Семь камней радуги (СИ) - Удовиченко Диана Донатовна - Страница 41

Вернувшись в дом, он нашел всю компанию за завтраком. Присев за стол, Макс налил себе кофе. За едой он исподтишка разглядывал Аню. Она и правда была похожа на Лесную деву: такая же хрупкая, изящная, синеглазая. Волосы были точно такого же цвета, как и у него - серебристые. Аня собрала их в хвост на затылке, открыв заостренные, как у Айрис, и у самого Макса, уши. На ней был зеленоватый дорожный костюм, на ногах - мягкие кожаные сапожки.

Аня поймала на себе заинтересованный взгляд Макса и слегка покраснела. Он тоже смутился, и, чтобы заполнить неловкую паузу, спросил:

– Ты откуда?

– Мы с бабушкой из Новосибирска, - ответила девушка.

– А где ты учишься?

– Перешла в одиннадцатый класс.

"Значит, шестнадцать", - подумал Макс. Его очень интересовал Анин возраст, но, в силу хорошего воспитания, он не мог спросить об этом напрямую.

– Пора ехать! - прервала Виктория их разговор.

Поднявшись в комнату, Макс быстро собрал свой мешок, и вышел из дома. Оседланные кони нетерпеливо кивали головами.

– А как же нам быть? Нас теперь пятеро, а лошадей всего четыре! - задумалась Милана.

– В ближайшем городе, или деревне, купим еще одного коня, а пока Аня поедет с кем-нибудь вдвоем.

– Только не на мне! - запротестовала Звезда, - У меня самый тяжелый седок.

Ветер и Красавец промолчали и отвернулись, давая понять, что они тоже не в восторге от двойной ноши. Малыш нетерпеливо пристукнул копытом:

– Да она такая легкая, что я и не почувствую! Вы вдвоем весите меньше, чем ваш этот… как его… - жеребец кивнул на Гольдштейна.

Макс благодарно похлопал его по шее, Малыш покосился на него игривым глазом, ткнулся мягкими губами в ухо и заговорщицки прошептал:

– Хорошая кобылка, одобряю!

Макс передал мешок с обиженно ворчащим Роки Гольдштейну, вскочил в седло и протянул Ане руку, усадив ее позади себя, не без удовольствия ощущая, как девушка обвила его руками. Всадники поскакали на север.

Впереди ждала полная неизвестность. Они знали только направление. Не было никаких ориентиров, неясно было, сколько дней займет путь до резиденции Желтого. Предстояло самим отыскать его. Как это сделать - никто еще не задумывался.

Впереди простирался широкий луг, покрытый сочной травой. Отдохнувшие кони норовили пуститься в галоп. Макс старался сдерживать Малыша, чтобы не пугать Аню. Но девушка, казалось, чувствовала себя вполне комфортно. Она сказала ему на ухо:

– Когда закончится луг, мы попадем на проезжую дорогу. Я знаю, по ней мы с бабушкой ездили в Мирный город на ярмарку.

Действительно, через некоторое время вдали показалась широкая ровная дорога, проходящая мимо луга и заворачивающая на север. Выехав на нее, Макс позволил коню скакать быстрее и, прокричал:

– Аня, долго ехать до твоего Мирного города?

– Я думаю, доберемся ближе к вечеру, - ответила девушка.

Макс мысленно порадовался, что ночевать сегодня они будут в городе, на каком-нибудь постоялом дворе, а не в поле, или в лесу, под открытым небом. Он подумал, что их путешествие становится все более опасным. Первые дни пребывания во Второй грани теперь казались ему просто развлекательной прогулкой по сравнению с тем, что приходилось переживать теперь. А уж дальнейшее развитие событий он даже боялся себе представить. Теперь Макс переживал не о себе: почему-то он чувствовал ответственность за Аню.

Дорога была ровной и прямой, день - солнечным, но нежарким, кони - отдохнувшими, никаких неприятных неожиданностей в пути не приключилось, так что до Мирного города добрались даже не к вечеру, а во второй половине дня. Остановившись у городских ворот, Гольдштейн заявил:

– Пока не проверю будущее, ни шагу не сделаете! Хватит нам неожиданностей, экстрасенс я, или нет?

Он положил ладони на городскую стену, и застыл так на несколько минут. Стражники, собирающие пошлину, и приезжие, проходящие в город, с опаской смотрели на странного человека, неподвижно стоящего, уперев взгляд в камень стены. Наконец, Гольдштейн повернулся и сказал:

– Ничего не вижу. Видимо, не успел восстановиться после вчерашнего. Извините.

Заплатив пошлину, всадники въехали в Мирный город, провожаемые подозрительными взглядами стражников. На первый взгляд, все вокруг было спокойно: люди спешили по своим делам, суетились уличные торговцы, предлагая с лотков всякие мелочи, изредка проходил отряд городской стражи.

Посовещавшись, решили остановиться на постоялом дворе, перекусить и узнать у хозяина, где торгуют конезаводчики, а с утра отправиться к ним. Подходящий постоялый двор отыскался быстро: двухэтажный дом, на первом этаже которого располагался трактир, а на втором находились комнаты для посетителей. Плата за постой оказалась приемлемой, хозяин вел себя радушно, и друзья, отведя лошадей в конюшню, отправились ужинать.

В большом трактирном зале было чисто и уютно. Опрятная служанка быстро принесла заказанные блюда. Макс с удовольствием принялся за еду, не забывая отдавать лучшие куски Роки, который принимал подношения с оскорбленным видом, говорившим: "Я не забыл, как ты променял меня не девицу". Милана, Виктория и Гольдштейн тоже ели с аппетитом, а вот Аня показалась Максу чем-то встревоженной. На его вопрос, в чем дело, она ответила:

– Когда мы ехали по улицам, я чувствовала злобу, ненависть.

– От кого именно? - уточнила Виктория.

– Не знаю. Ее было так много, будто она исходила ото всех сразу. Людей как будто захлестывали волны ярости и гнева. Я и сейчас чувствую вокруг только их. А ваши чувства как будто пропали - в городе так много ненависти, что она забивает все остальное.

Все озадаченно переглянулись. Максу стало жаль Аню: как, должно быть, тяжело все время ощущать чужие эмоции, пропускать через свою душу боль, грусть, горе, злобу других людей! Он осторожно дотронулся до тонкой руки девушки:

– Не бойся, все будет в порядке.

– Макс, а пойдем мы с тобой прогуляемся! - неожиданно сказала Виктория, - Остальные могут отдохнуть в своих комнатах.

Максу очень не хотелось оставлять Аню, но и отпускать Викторию одну тоже было опасно. Успокаивая себя тем, что о девушке в случае чего позаботятся Милана с Гольдштейном, он вслед за Викторией вышел из трактира и пешком зашагал по главной улице города вслед за прогуливающимися парочками. Улица привела на большую площадь, вымощенную цветным булыжником и окруженную пышным ухоженным парком. Здесь не спеша прохаживались знатные горожанки, демонстрируя свои наряды, на мраморных скамьях сидели разодетые в пух и прах старушки, держа на руках уродливых дрожащих собачек. С ними раскланивались мужчины, принадлежавшие, видимо, к сливкам местного общества. Прогулявшись по широкой аллее, Макс с Викторией увидели высокий дом из розового камня, окруженный массивной каменной оградой. У ворот стояли стражники.

– Наверное, это дом городского головы, - предположила Виктория, - Здесь нам делать нечего, пойдем туда, где публика попроще.

Они покинули парк, прошли обратно через площадь, и свернули с парадной изукрашенной главной улицы в первый попавшийся проулок. Проплутав около получаса по извилистым улочкам, то и дело упираясь в тупики, и поворачивая наугад в разные стороны, вышли, судя по всему, в ремесленный квартал. Здесь народ уже был не такой нарядный и праздный, а дома - не такие высокие и богато украшенные. Но и нищеты в квартале ремесленников тоже не наблюдалось. Все были заняты своим делом, зарабатывая себе на хлеб. Вдоль улицы тянулись многочисленные мастерские. Макс заметил, что обитатели квартала смотрят на них как-то настороженно и напряженно, но решил, что это реакция на их необычный вид. Он подошел к горшечнику, который прямо на улице перед своей мастерской крутил гончарный круг, и забыл, о чем хотел спросить его, засмотревшись, как из-под ловких рук мастера, вращаясь, появляется длинный узкогорлый кувшин.

– Чего хотел-то, уважаемый? Может, купить чего? - спросил гончар, не поднимая головы и не прекращая своего занятия.