Морской волк (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 22

Мы опять бороздим Средиземное море возле Арагона. Оно пустынно. Вчера купеческий караван из шести судов, заметив нас, сразу развернулся и успел спрятаться в порту Барселона. Численное преимущество не подтолкнуло их к безрассудным действиям. Наверное, кое-кто из экипажа захваченного нами галеаса уже вернулся домой и рассказал об удивительных приключениях на море и непохожем на остальные корабле, быстром, маневренном и грозном. Я приказал лечь на курс зюйд и проследовать в виду берега, чтобы арагонцы убедились, что мы отправились искать счастье в другие края. Ночью мы повернули на восток и прошли таким курсом до рассвета. Весь день пролежали в дрейфе.

Погода была чудесная. Дул легкий северо-восточный ветерок. Волна высотой полметра, не больше. Я разрешил снарядить из запасного паруса бассейн возле борта барка. Отважные вояки плескались в нем, как ребятня, с радостными криками, визгом и смехом. Сам, встав на планширь, красиво нырнул с другого борта. Погрузившись под воду, увидел корпус корабля. Был он темен и недружелюбен. Я видел под водой корпуса многих судов, своих и на которых был капитаном. Все они под водой почему-то казались мне неприветливыми, даже если надводные части нравились. На ум приходило сравнение с сознанием и подсознанием. И то, и другое необходимо, но ко второму почему-то принято относиться с подозрением. Скрытое и тёмное оно.

На следующее утро мы медленно, не ставя марселя, пошли курсом норд-вест к берегам королевства Арагон. На ночь опять легли в дрейф, а утром продолжили путь. К вечеру вышли немного севернее Руссильона. Ночь продрейфовали, а поутру повернули и на всех парусах понеслись, благодаря усилившемуся западному ветру, на юг. После полудня, миновав устье реки Тет, заметили купеческий караван из девяти судов. Это были те самые, что прятались в Барселоне, и три других. Флагманом была трехмачтовая каракка длиной метров двадцать семь и шириной около восьми. На фок-мачте и гроте паруса прямые, на бизани — косые и все в бело-желтую косую полосу. Следом шли каракка чуть меньше и тоже трехмачтовая и с такими же бело-желтыми парусами. За ней — трехмачтовые каравеллы длиной около двадцати метров и с латинскими парусами, которые были тоже в косую полоску, но красно-зеленую. Замыкали две двухмачтовые, которые были немного короче и намного уже, с соотношением длины к ширине, как четыре или даже четыре с половиной к одному.

Увидев нас, купеческий караван дружно развернулся на обратный курс. Видимо, у них было желание рвануть к берегу, но мешал встречный ветер. Скорость у них была намного ниже нашей. Только двухмачтовые бежали почти так же резво, как мы.

Часа через три догнали флагманскую каракку. Поняв, что не убежит, она развернулась к нам левым бортом и встретила почти дружным залпом из пяти бомбард с дистанции метров четыреста. Я предполагал, что подпустят поближе. Одно ядро угодило в корпус возле форштевня и сломало доски внешнего и среднего слоев обшивки и вмяло внутрь доски внутреннего, из-за чего образовались щели. Через них стали брать воду, не много, но все равно неприятно. Мой экипаж был обучен борьбе за живучесть. Боцманская команда сразу приступила к установке жесткого пластыря. Еще одно ядро сорвало средний кливер и стаксель. Я приказал ответить из погонных орудий, которые сорвали парус на фок-мачте, а затем повернул барк влево и, приблизившись к каракке метров на двести, выстрелил в нее три ядра и пять зарядов картечи, задействовав и карронады. Ядра угодили в кормовую настройку, образовав широкую дыру неправильной формы, из которой свисали желтовато-белые тряпки, наверное, простыни, а картечь зачистила главную палубу и площадки для стрелков на мачтах и заодно посекла такелаж, стоячий и бегучий, из-за чего упали паруса грот-мачты и бизани, остался только марсель на фоке. Каракка сразу потеряла ход. Я тоже приказал убрать верхние паруса и грот.

Наши арбалетчики и аркебузники завязали перестрелку с вражескими. У нас появились первые жертвы. Болт попал одному аркебузиру в голову и застрял в ней. Раненый в горячке начал бить ладонью по хвосту болта, проталкивая его вперед, а затем рухнул на палубу бездыханный. Еще одному наш лекарь — тщедушный мужичок, цирюльник по профессии — перевязывал руку. В эту эпоху цирюльнику подрабатывали помощниками лекарей и стоматологов и при отсутствии последних выполняли их работу. Особенно хорошо цирюльникам удавались ампутация конечностей и кровопускание. Никто из лекарей не согласился отправиться в поход. Они и на берегу зарабатывали немало.

Мои комендоры быстро перезарядили пушки. Второй наш залп вогнал по три ядра в кормовую и носовую надстройки. Щепки подлетели выше фок-мачты. Может быть, их полет и вразумил арагонцев.

— Не стреляйте, мы сдаемся! — послышались крики с каракки.

Мои матросы быстро спустили на воду баркас, в который погрузилась призовая партия под командованием Антуана Бло, хорошо говорившего на том испанском, на каком сейчас общались жители Арагона и Кастилии. Вернулся он минут через двадцать с пленным капитаном и его помощником. Оба были лет пятидесяти, с наполовину седыми бородами средней длины. Баркас догнал нас, когда барк, обогнув каракку, набирал ход, догоняя вторую. У этой кормовая надстройка — квартердек — доходила до грот-мачты. Короткая бизань-мачта с латинским парусом торчала из шканцев — верхней палубы квартердека. После того, как выстрелом из погонных пушек сбили латинский парус, капитан каракки приказал убрать и прямые и спустить длинные узкие арагонские флаги в красно-желтую горизонтальную полоску. Баркас, который мы тащили на буксире, подвели к нашему борту, посадили в него призовую партию и отправили к каракке, чтобы снять с нее капитана и других командиров. Барк тем временем продолжил погоню.

Мы захватили еще и две каравеллы. За остальными я решил не гнаться, потому что солнце уже приблизилось к горизонту. Барк лег на обратный курс, сгоняя к бывшей флагманской каракке остальные трофейные суда. Ночь провели в дрейфе. За это время на поврежденной каракке восстановили такелаж и заделали часть пробоин. Я назначил капитанами на каракки своих шкиперов, а на каравеллы — опытных матросов. Поврежденная каракка, самая медленная, пошла первой. Остальные трофейные корабли двигались за ней строем линия. Барк сопровождал их, находясь с наветренного борта. Так и шли, ложась ночью в дрейф. На третий день увидели Марсель.

Мои матросы и морпехи все эти дни и ночи никак не проявляли положительные эмоции. Наверное, боялись спугнуть удачу. Уж больно богатой была добыча. Как только впередсмотрящий прокричал сверху «Вижу Марсель!», экипаж барка заорал во всю глотку. Мне доводилось что-то подобное слышать после побед в больших сражениях и на футбольных матчах. Впрочем, на стадионах орали громче. Там ведь повод был серьезнее.

Продажа добычи заняла почти три недели. Я не спешил, ждал, когда дадут хорошую цену. Из захваченного конфисковал всю селитру, десять мешков. Она другая, похожа на индийскую. Добывают не из навоза, а из месторождения где-то на Пиренейском полуострове. Взял и полсотни бочек с вином для экипажа. Остальное, включая корабли, продали купцам, местным и иностранным, в том числе арабам, которые забрали обе каравеллы и остальное вино. Истинные мусульмане умеют договориться с аллахом, чтобы не замечал их мелкие прегрешения. В итоге добыча потянула почти на четырнадцать тысяч экю. Часть ее осела в карманах марсельцев, благодаря щедрости моего экипажа. Пять тысяч из своей доли я положил в банк своего потомка. Надеюсь, и ему помогу разбогатеть.

За время стоянки отремонтировали корпус барка. Вмятину заделали так, что и не найдешь, где была. Пошили новые кливера и стаксели. Я решил попробовать поднимать стакселя между мачтами. Так пока никто не делает.

За день до намеченной даты выхода на борт корабля прибыл Антонио де Маре. По его ехидной улыбке, которую наместник пытался выдать за доброжелательную, я догадался, что новости будут неприятные. Подумал, что его правитель договорился с французским королем о доле в добыче. Мне, в принципе, без разницы, кому отдавать, если процент будет одинаков.