Обними меня на рассвете (ЛП) - Брэдли Шелли - Страница 15

Лукан над ней напрягся. Его хриплое дыхание овевало ее губы, и она вздрогнула. Он был уже близко. Так близко, что если бы она только чуть-чуть приподняла голову, их губы соприкоснулись бы… она хотела его поцелуя с виноватой потребностью, которая тяжело отдавалась в ней, с сокрушительной тяжестью желания, давящей на грудь.

Внезапно он вдохнул, а затем оторвался от нее с длинной цепью грязных проклятий, которых она никогда раньше не слышала из его уст. В ту секунду, когда его тело перестало покрывать ее, она почувствовала пронизывающий до костей холод, который заставил ее задуматься, будет ли она когда-нибудь снова чувствовать тепло.

— Анарки ничего не скажут, просто убьют тебя. Я обещал Брэму, что научу тебя всему, что тебе нужно знать, чтобы защитить себя и дать отпор. Но, черт возьми, тебе лучше принять душ, прежде чем возвращаться на тренировку. Эта вонь просто убивает меня.

Лукан щелкнул пальцами, и огни медленно вспыхнули, постепенно становясь ярче, пока она не увидела сердитый блеск его голубых глаз, жесткую позу, сжатые кулаки по бокам.

Она нахмурилась и отшатнулась от его презрения.

— Я приняла душ.

— Этого недостаточно, — проворчал он. — Ты пахнешь, как этот мудак.

Шок. Зная, что она собирается тренироваться сегодня, он окутал ее своим ароматом, окутал тело, растирал по всему телу. Чистый стыд пронзил ее насквозь.

— Извини.

Взгляд Лукана очертил контуры ее тела, изучая магическую подпись, с проклятием. Еще больше стыда и вины охватило ее. Без сомнения, он заметил изменение уровня ее энергии со вчерашнего дня — и точно знал, кто ее обеспечивал.

Внезапно его взгляд остановился на ее запястье. Его глаза сузились от вопроса, а затем от ярости. Анка посмотрела вниз. Ее длинные рукава задрались в их потасовке. У нее перехватило дыхание. О, нет!

Она потянула за рукав, чтобы прикрыть красную ссадину и бледно-голубой кровоподтек вокруг запястья, но было уже слишком поздно. Лукан схватил ее за руку, задрал рукав и внимательно осмотрел отметины. С рычанием он рвал на ней одежду, отбрасывая ее бесполезные руки, пока она не встала, дрожа, в лифчике и трусиках.

Невероятная ярость прокатилась по нему, когда он обошел ее кругом, обращая особое внимание на синяк на ее бедре. Затем он сорвал с нее трусики и выругался длинной, мерзкой тирадой, не похожей ни на что когда-либо слышанное ею от Лукана. Анка напряглась, вздрогнула, чувствуя, как ошеломленная ярость накатывает на него бешеными волнами. Она попыталась высвободиться, но его хватка была намного сильнее.

— Этот ублюдок сделал это с тобой? — прорычал он. — Он сделал тебе больно?

Объяснение застряло у нее в горле. Лукан всегда был нежным любовником. Он никогда бы не удержал ее, не оседлал, как животное, не воспользовался ею. Он пришел бы в ужас, если бы она попросила его об этом — и если бы ей это понравилось. Вновь нахлынуло чувство вины. Черт, она чувствовала себя… грязной. Да и что она могла сказать?

— Да.

— Все понятно! — крикнул он, и его презрение эхом разнеслось по всей комнате. — С меня хватит, Анка. Чем бы он тебе ни угрожал, что бы ни использовал, чтобы заставить тебя терпеть это, но он это сделал.

Он держал ее запястье прямо перед глазами.

— Теперь все кончено. Я убью его.

— Лукан… подожди! Не надо. Я-я сама попросила его об этом.

Глава 4

Серые облака низко повисли в вечернем небе, нависая над маленьким, мрачным собранием магического мира, Лукан склонил голову из уважения к переходу Тайнана в следующую жизнь — и если бы кто-нибудь увидел его лицо, то понял бы, что он был на грани убийства. Находясь в поместье О'Ши, расположенном гораздо дальше к северу, чем Лукан когда-либо отваживался бывать, он поднял глаза и увидел своего друга и товарища-воина, лежащего на холодной каменной плите; его избитое тело было обнажено, если не считать церемониального погребального одеяния, накинутого на бедра и пах.

В своем воображении Лукан видел только Анку, как ее запястья были натерты и покрыты синяками, зад посинел, а на лице застыло виноватое выражение. Все, что он мог слышать, — это неуверенное, заикающееся признание своей бывшей пары, что она попросила этого гребаного придурка Шока сделать ей больно.

— Сегодня мы посылаем великого волшебника и храброго воина в его следующую жизнь. Иди с миром, — пробубнила сгорбленная старая жрица в красном плаще, обращаясь к группе из двух десятков ведьм и волшебников.

Лукан чертовски надеялся, что Тайнан наконец обрел покой. И увидел свою настоящую любовь, Орофу, в этой следующей жизни. Сколько Лукан его знал, у Тайнана никогда не было ни того, ни другого.

Брат погибшего волшебника, Ашер, был почти точной копией Тайнана. Темные волосы, серые глаза, но без схожего с братом лица, сравнимого с «грозовым облаком, готовым разверзнуться». Вместо этого Ашер источал сдерживаемый гнев. «Ничего удивительного», — подумал Лукан. Старший брат колдуна, которому предстояло прожить еще сотни лет, был мертв — в основном, из-за людей, собравшихся здесь сегодня, чтобы выразить свое почтение.

Рядом с Ашером стоял Брэм, склонив голову, его золотистые волосы слегка развевались на холодном ветру. Рядом с ним стояла Сабэль, выглядевшая до боли красивой, держась за руки со своей парой Айсдернусом. Большой, крепкий Айс не поклонился — не из неуважения. Он смотрел на собравшихся покровительственно прищуренными зелеными глазами, готовый защитить свою пару и друзей при любом признаке опасности. Воин времен короля Артура Маррок и его пара Оливия представляли собой идеальную картину горя, цепляясь друг за друга в поисках утешения. Кари тихо всхлипывала на плече Ронана, ее светлые волосы развевались на ветру. Старший близнец обвил рукой талию своей изящной подруги, утешая ее как мог, но Кари, возможно, была самым близким другом Тайнана.

Хорошенькая человеческая барменша не так легко оправится от этой потери. Рядом с Кари Табита сжала ее руку. Близнец Ронана, Райден, стоял позади своей рыжеволосой пары и гладил живот Табиты, растущий вместе с ее готовившимся родиться младенцем. Огненная Сидни бросила обеспокоенный взгляд на Кари. Пара Сидни, Кейден, хмуро наблюдал за происходящим. Их подруга Фелиция осталась позади, поскольку служба требовала магии, а Неприкасаемая блокировала её. Несомненно, ее пара и супруг Герцог находился поблизости, наблюдая за ней.

В этот момент Лукана поразила ужасная истина: у каждого здесь был кто-то, на кого можно положиться, кого можно обожать, к кому можно обратиться в критической ситуации, с кем можно разделить бремя, посмеяться, заняться любовью, состариться. У всех, кроме него. Даже у Брэма была Эмма. Хотя они были врозь с самого утра после их спаривания, Лукан знал, что Брэм однажды снова найдет заблудшую пару. Это был всего лишь вопрос времени.

Собственная пара Лукана — бывшая пара, черт побери, — отдалась стороннику Матиаса. Она жила под крышей Шока и спала в его постели добровольно. И она попросила того сделать ей больно.

Анка несколько дней твердила, что она уже не та ведьма, с которой он был связан сто лет. Может, она сказала правду. Женщина, которую он знал, пришла бы в ужас, если бы он был достаточно груб и готов к тому, чтобы оставить следы на ее теле. Он был бы в ужасе от самого себя. А теперь… он вообще ничего не понимал.

— Да что с тобой такое? — прошептал Кейден ему на ухо.

Он бросил быстрый взгляд на младшего брата.

— Ничего.

Кейден поднял темную бровь.

— Ты рычишь. На самом деле чертовски рычишь. Что случилось во время твоей тренировки с Анкой сегодня утром?

— Позже.

Вряд ли сейчас подходящее время и место.

В изголовье плиты Ашер взял священный сосуд с водой и наложил на него защитное заклинание.

— Мир тебе, брат. Иди с моей любовью.

Скорбящий человек выглядел так, словно хотел расколоться и сломаться. Он проглотил свою боль и отдал инкрустированный драгоценными камнями графин Брэму, который пробормотал над ним слова добрых пожеланий и счастливой следующей жизни. Все остальные сделали то же самое, включая нескольких дальних родственников Тайнана, которые решили присутствовать. По ту сторону плиты, в глубине зала, Лукан заметил утонченного Себастьяна Блэкборна, очевидно, представителя магического совета. Его отец, Карлайл, возглавлял Совет. Более скулящего, коварного ублюдка Лукан встречал редко. Сын совсем не походил на отца. Но Лукан хорошо знал, что внешность бывает обманчива. Расчетливое выражение лица Себастьяна подсказало Лукану, что мерзавец что-то задумал.