Осколки (СИ) - Ангел Ксения - Страница 80

Гренн будто не заметил этого. Он шел напролом, расчищая себе дорогу от путающих ноги побегов двуручным мечом. Верховный был явно из тех, кто, когда видел цель, не замечал препятствий. И из тех, кто не загребал жар чужими руками, ведь, в отличие от Атмунда, самолично пытался взять Лаверн, не прибегая к помощи ревнивых дур. И шел на нее, когда остальные рыцари отпрянули в страхе и выжидали.

Наверное, при иных обстоятельствах это вызвало бы у Лаверн уважение, но сейчас Гренн был врагом, а враг должен быть уничтожен.

Она усилила нажим, и побеги подземника полезли быстрее, впиваясь в щиколотки и стараясь прорвать кожу на сапогах, оплетая ноги, заставляя замедлиться. Кажется, несколько даже проникли под доспех через сочленения, и Гренн остановился, чтобы с остервенением оторвать от себя надоедливые стебли.

Порыв ветра поднял с земли тысячи лежалых игл, бросая в лицо верховному, сбивая с ног, чтобы паутине источника было легче его опутать.

Лаверн обернулась – в середине созданного ей коридора усмехался Лестор. Один. Он всегда был наименее благоразумным в ее клане.

– Уходи, дурень! – озвучила ее мысль Сэм, но тут же рухнула на землю – чья-то стрела прошила ее грудь чуть ниже сердца. Глаза ее расширились, на губах выступила кровавая пена, и Лаверн показалось, лучница смотрит на нее осуждающе.

Что-то просвистело в опасной близости с ухом, и Лестор, до этого довольно ухмыляющийся падению Гренна, закрыл ладонями лицо. Между рук у него торчала рукоять кинжала. А затем он грузно завалился на бок…

Лаверн обернулась и встретилась взглядом с рыцарем, склонившимся над верховным и помогающим тому освободиться от пут. Чародейка закричала, крик этот спугнул сов, и те с уханьем сорвались с верхушек сосен. Мощным ударом побег прошил доспех на груди рыцаря, выходя из спины окровавленным отростком.

Гренн рванулся, поднимаясь на ноги, махнул мечом, рассекая тянущиеся к нему стебли, и направился к ней. Сэм встала и сплюнула кровавую слюну, заслоняя собой чародейку.

Дальше все произошло быстро. Несколько шагов, и Гренн преодолел расстояние между ним и беглянками. Сэм бросила лук, который все еще сжимала в руке и выхватила искривленный кинжал, но Гренн отбил ее удар, играючи. А затем взял ее за горло. Раздался противный хруст, голова Сэм неестественно склонилась набок, и лучница повалилась на землю, раскинув руки.

Лаверн зарычала. Магия серебряной дымкой окутала тело, и побеги подземника, отпрянув, покинули ее плоть.

Гренн дышал глубоко и смотрел на поверженное тело Сэм с какой-то одержимостью во взгляде. Ему явно нравилось убивать.

Лаверн нащупала нож в голенище сапога, рукоять легла в руку, как влитая. Чародейка поднялась, с криком бросилась на Гренна и повалила его на землю, целя в лицо. Вцепившись в верховного, она била и била, не замечая, что жертва уже не сопротивляется. Ладони стали липкими от крови, и нож норовил выскользнуть, но Лаверн все равно исступленно втыкала лезвие в кровавое месиво, бывшее лицом воителя.

Сэм одобрительно смотрела на это остекленевшими глазами.

А затем кто-то накрыл ее плечи сетью, и магия источника замолчала – Лаверн будто оглушили. Ей заломили руки, скрепляя их за спиной антимагическими наручниками, поставили на колени и заехали кулаком по лицу. В глазах потемнело, и она закрыла их, а когда снова разлепила веки, увидела ухмыляющееся лицо Атмунда, нависающего над ней коршуном.

– Ну вот ты и попалась, шлюха! – со злостью, неприличной для того, кто должен всегда оставаться бесстрастным и справедливым судьей, выдохнул верховный.

В руках у него возник ошейник из темной кожи. Сверля Лаверн взглядом, он склонился и застегнул его на шее чародейки. А затем распрямился и ударом сапога погасил для нее мир.

Огонь жил в крови.

Он рождался в сердце, и с каждым его толчком разливал кипящую лаву по жилам, и мышцы, скованные холодом от облепившего тело мокрого поддоспешника, налились силой.

Огонь звал, и на зов этот сложно было не откликнуться…

Роланд пришел в себя в окружении своих людей. Его отнесли в тень старого дуба, невесть как уцелевшего на территории цвингера, и прислонили спиной к стволу. С пальцев все еще срывались огненные искры, но магию удалось подавить, несмотря на то что она рвалась изнутри, как радующийся прогулке пес. От жара промокшая одежда высохла за считанные секунды, и Роланд пытался отдышаться, а небо – низкое, влажное от мохнатых туч, – смотрело на него снисходительно.

– Им пришлось вас… того, – оправдался сержант, давай Роланду флягу. – Вы прямо засветились весь.

– Ничего. – Роланду удалось выдавить слабую улыбку. – Уже лучше.

Было не просто лучше – было восхитительно. Но что стало тому причиной, огненный лорд понял гораздо позже. Когда источник проснулся в прошлый раз, Роланд был младенцем, а потому не запомнил ощущение могущества и силы.

К тому времени, как Роланд пришел в себя, Бригг уже добрался до кладбища.

Вздрогнула земля, выпуская тех, кому суждено было лежать в ней вечно, и Роланду показалось, он ощутил недовольство ее. Мало кому понравится, когда отбирают подношения. Но, напившись кровью некроманта, земля успокоилась.

Роланду даже удалось встать. Голова все еще кружилась, но тело, привыкающее к подаренной силе, сделалось легким и гибким. В голове шумело, как от выпитого вина, сила подстегивала к свершениям. К подвигам.

Источник, дремавший долгое время под одеялом из гранита, проснулся. И Роланд проснулся вместе с ним.

– Вперед! – вскочив на ноги, выкрикнул огненный лорд и бросился на помощь некроманту, не заботясь о том, последуют ли за ним. Он знал – последуют. Его люди верны, и это – исключительно его заслуга. Он чувствовал биение сердец каждого, кто входил в клан Огненного змея, их мысли и порывы. А также каждого из младших домов. Даже Алана… Он был жив! Роланд не знал, сколько это продлится, но пока его друг дышал, и это прибавляло сил.

Была внутренняя стена, через которую он перелез и даже подавал руку полуистлевшим мертвякам, с которых сползала гнилая плоть. Шары огня, рождающиеся на ладони и летящие в лица всполошившимся двуречьенцам. Вспыхнувшая дверь, ведущая в главную башню. Винтовая лестница и люди, защищающие ее. Слабые, испуганные, держащиеся на последнем издыхание, чтобы не повернуться спиной и не побежать.

Наверное, все дело было в том, что бежать было некуда…

От них остались лишь кости и запах горелого мяса.

Перепуганное лицо леди Торли и удивленное – принца в ее постели. И, кажется, именно тогда мысль о том, что предателем может оказаться кто-то из знати, показалась наиболее логичной. Роланд замешкался – всего на секунду. Она ведь женщина, а женщин следует защищать, даже если они и оступаются.

В голове еще шумело, потому Роланд, наверное, и выпустил из внимания коварство двуречьенского принца. Его магический пасс, брошенный в грудь Роланда и толкнувшийся в щит, заставил покачнуться. Опешить от неслыханной наглости – как он посмел перечить огню?! И стремительное движение принца к окну, лишенное всякого изящества титулованной особы. Принц спустился по увитой плющом стене с проворством обезьянки. Роланду подарили такую в детстве, и она карабкалась по шторам и мебели, смешно переставляя лапки.

И ушел. Скрылся во тьме, и Роланд мог поклясться: без магии дело не обошлось.

А затем открылись ворота, и армия вайдделовцев заполонила двор…

Но Роланду мало было замка, ему нужно было все. Огонь не просил – он редко просит, – требовал. Подстегивал. Гнал вперед. И Роланд, вскочив на коня, выкрикнул боевой клич. Принц не мог уйти далеко, и, если поторопиться, они обязательно нагонят его. Еще немного. Быстрее. И конь под ним хрипит, разбрызгивая пену, а люди Роланда едва за ним поспевают.

Огонь рисует на земле след, видимый лишь Роланду, и он идет по нему, как ошалевший охотник за дичью.

Безумие отступило лишь на рассвете, когда рыжие разводы солнца окрасили горизонт. С востока разливался новый день, а захлестнувшая Роланда эйфория постепенно сходила на нет. Они повернули назад у реки, обозначающей границу с Двуречьем – тогда уже хватило мудрости остановиться, прекратить преследование. На территорию враждебного государства соваться было бы верхом идиотизма.