Ритуал. Эпизод первый (СИ) - Останин Виталий Сергеевич - Страница 1

Мне всегда была интересна чужая жизнь. Свою я не считал пресной или скучной, просто… свет в чужих окнах завораживал! Даже не он сам, а игра теней за задернутыми шторами, вот! Мне никогда не хотелось заглянуть за них, однако я всегда представлял, как живут за ними люди. И в этих фантазиях было куда больше хорошего, чем в реальности.

Наверное, поэтому я и стал полицейским.

В теле, что лежало сейчас у меня под ногами, жизни не было. Но я мог узнать, какой была смерть. Страдал ли человек при жизни, стал ли он жертвой несчастного случая или злого умысла. В ход пойдет все: опрос соседей, кадры с камер видеонаблюдения, показания сторожа, проспавшего преступление в своей сторожке на стройке и те крохи дара, которые достались мне из-за капли крови Старшей расы. Я могу найти убийцу этого несчастного. И тем самым сделаю жизнь более похожей на мои фантазии, чем на реальность.

Для этого я и стал полицейским.

— Георгий Линьков, двадцать девять лет, служащий муниципалитета, предположительно, человек, — монотонно бубнил эксперт, приехавший на место преступления с опозданием и теперь отрабатывающий провинность с утроенным рвением.

— Почему «предположительно»? Очевидно же, что человек, — без удивления, скорее для проформы, буркнул я.

Опустился на корточки рядом с трупом. Подобранной в шаге от него веточкой отодвинул в сторону борт пиджака, увидел бумажник, полез в собственный внутренний карман за одноразовой перчаткой и пакетом для вещдоков.

— Не скажите, Антон Вадимович, — эксперт указал пальцем на лоб покойного. — Иной раз думаешь, что человек, а потом мозг взвешиваешь и понимаешь — орк. Ну, не совсем, конечно, орк — полукровка, а то и квартерон. Но мозг-то, считай в полтора раза тяжелее человеческого, и это при тех же размерах. Без вскрытия и не скажешь! Не в обиду вам будет сказано…

— Полусмак, — тихо произнес я. Когда эксперт повернулся ко мне с вопросом в глазах, я закончил. — Заткнись.

— Чего сразу заткнись-то? — едва слышно, но без обиды, пробурчал эксперт. Приказ, однако, выполнил и больше ничего не говорил.

Я же продолжил осмотр тела. Ну и «сопутствующего контекста», как любил выражаться мой учитель сыскного дела. Посмотреть было на что. Ритуальное убийство в нашем провинциальном Екатеринодаре — такого на моей памяти не случалось. Чай не Москва, где такие ужасы чуть не раз в неделю фиксируются.

Георгия Линькова разложили прямо посреди магического знака: головой на север, ногами на юг, а руки аккуратно сориентировали на восток и запад. Расписали лоб незнакомыми мне, но явно колдовскими письменами, после слили кровь, перерезав артерии на руках и ногах, и под конец еще живому, но уже стоящему на границе смерти, аккуратно перехватили горло.

Были еще и свечи — как в ритуале без свечей! Черного воска, как положено, сгоревшие до основания, что свидетельствовало об успешном завершении ритуала. А вот орудия убийства мы не обнаружили, его колдун забрал с собой. Можно понять, почему. Ножи, которыми перерезали глотки и вскрывали грудные клетки, представляли из себя мощные артефакты и стоили на черном рынке как не всякий дом в элитном районе столицы. Если попадали в продажу, естественно. Как правило они передавались в древних семьях из поколения в поколение и при длительном использовании буквально пропитывались аурой владельца. Оставить подобный артефакт на месте преступления… Да уж проще обронить свой паспорт с пропиской и связкой ключей от дома.

Символ, в котором разложили жертву, был из алфавита Арахны[1], что само по себе паршиво, но кроме того почему-то еще и окружен глифами Юпитера. Прочитать подобное мне было не под силу — я следак из УБОМПа[2], а не агент Серебряной Секции[3]. Строго говоря, мне вообще все эти магические штуки до фонаря должны быть, хотя основы, конечно, знать был обязан. К счастью, начертательная ритуалистика к таковым не относилась.

С замечательным пренебрежением к смерти неподалеку пели птицы. Я дитя города, шума автострад, дребезжания трамваев и топота соседей с верхнего этажа, так что с уверенностью сказать, чьи трели сейчас пронизывали прохладный утренний воздух, не мог. Так, фиксировал звуки, одновременно с некоторым удивлением размышляя о том, что в городе, оказывается, еще остались такие места, где можно слышать не рев моторов, а пение птиц.

С другой стороны, Екатеринодар в последнее время разрастался подобно раковой опухоли, включая в себя все новые и новые станицы. Эта, например, называлась Дашковка и статусом «района города» обзавелась не более года назад, отчего пернатые твари и чувствовали себя здесь относительно вольготно.

Да, внешне район выглядел деревня деревней. Большая его часть, по крайней мере, представляла из себя бескрайнее море зеленых двускатных крыш, среди которых немногочисленные многоэтажки смотрелись подобно рифам. Но скоро их станет больше, гораздо больше. Привлеченные недорогой землей, сюда уже пришли крупные строительные компании, превращая деревенскую пастораль в бешено бьющий бит города.

Неподалеку от одной из стройплощадок, пока представляющей из себя котлован, огороженный забором из металлопрофиля, труп и нашли. Прямо на тропинке, по которой местные возвращались домой с трамвайной остановки. Довольно странный выбор для проведения ритуала, как по мне.

Да и жертва… Человек — не удержавшись, я мысленно проговорил вслед за Полусмаком «предположительно». Двадцать девять лет, муниципальный служащий невысокого ранга. Среднего роста, субтильного телосложения, одетый так, как и положено одеваться разумному его статуса: серый пиджак в мелкую клетку, темные брюки, разношенные, явно второй или даже третий сезон служат, ботинки. Галстук в кармане аккуратно сложен, видно, сам убрал, когда со службы ушел. Пальцы рук чистые, физического труда не знавшие, подбородок безвольный…

Что он делал рядом со стройплощадкой так поздно — смерть по словам эксперта наступила между полуночью и тремя часами ночи? Муниципальный служащий в это время должен уже спать в своей казенной квартире, расположенной, кстати, совсем в другом районе, готовясь к очередному трудовому дню. Рядом с ним — тихонько посапывать располневшая после родов жена, а за стеной, в соседней комнате, двое детей — мальчик и девочка, трех и пяти лет соответственно.

Про жену, ее лишний вес и двоих детей я узнал, копаясь в бумажнике мужчины. Там, как у любого нормального горожанина, имелись мнемографии семьи, пара сотен корон наличности и две банковских карточки: кредитная от «Альба-банка» и дебетовая от «Авроры».

Больше там ничего не обнаружилось, как, впрочем, и в остальных карманах его одежды. Не единой ниточки, позволяющей хотя бы предположить, как Георгий Линьков здесь оказался и почему он стал жертвой ритуального убийства. Я не ждал записки: «Сегодня в полночь приходите на стройплощадку один», но хоть какая-то подсказка должна была быть!

— Василич, — позвал я служебного перевертыша.

— Ась? — донесся из-за плеча его голос, словно домовой все время там находился.

Я повернулся на голос, рассматривая будто из воздуха соткавшегося карлика. По первости меня общение с его племенем жутко напрягало именно из-за умения вот так появляться. Со временем, конечно, привык, человек ко всему привыкает, даже к домовому-порученцу.

Василич — другого имени я не знал — был чуть ниже метра ростом, имел сморщенное, как печеная картофелина, лицо, и носил строгий черный костюм-тройку с туго затянутым галстуком, отчего походил на жуликоватого гробовщика.

— Дуй в микраху, своих опроси и жильцов тоже, может, кто видел чего или слышал. Доклад в управе, я там часа через два буду, не раньше.

Домовой смачно зевнул, после чего проскрипел с непередаваемой интонацией ветерана всех мировых войн:

— Уже бегу.

Удобно, когда есть безотказный порученец, на которого можно свалить большую часть рутины, подумал я, отворачиваясь. Даже если выглядит он странно, способен появляться из воздуха, а принимая задачу, говорит и выглядит так, словно делает тебе огромное одолжение. Пока не привыкнешь, кажется, что в каждой фразе перевертыша таится издевка.