След орла (СИ) - Сойфер Дарья - Страница 9

Худая неприветливая женщина провела их в комнату Апаи. Он восседал в плетеном кресле-качалке, погребенный под кучей расшитого тряпья и оленьей шкурой. На столе перед ним лежали карты, бумаги с закорючками, похожими на червяков после дождя. Если бы Мара не интересовалась заранее, ни за что бы не догадалась, что эти символы – и есть письмена инуитов. Их язык, инуктитут. В центре стола курилась эта смрадная дрянь, от которой резало глаза, но никто и не думал открыть окно. И что за северный народ мерзнет, когда тут от пары секунд футболка липнет к лопаткам?!

Все стояли в полной тишине и смотрели на ангакука. Тот был так стар, что из-за его обвисшей кожи не было понятно, закрыты глаза или открыты. Длинные густые волосы были абсолютно белыми, как у Брин. Лоб напоминал карту звездного неба из-за проступивших на нем коричневых пятнышек. Мара не решалась нарушить тишину, но ей уже порядком надоело вот так стоять, не дыша, и гадать, видит он их, спит или вообще помер. Последний вариант, правда, она с облегчением отмела, когда заметила, как он немного пошевелился. Но больше всего она недоумевала: с чего Сэм решил, что Апая вообще сможет посвятить Роба в перевертыши? Шаман с трудом дышит, а если им предстоит плавание и подъем в горы, то как они его собираются туда нести? И, самое обидное: почему дед думает, что ей будет трудно? То есть Апая, значит, вспрыгнет козликом на самую вершину, а она, Мара, будет еле волочить ноги? Нет, логику в этом она отказывалась видеть наотрез.

Когда она решила, что цель их визита состоит в ритуальном стоянии напротив ангакука и мучительной смерти от удушья, старик, по сравнению с которым Сэм Нанук казался неоперившимся птенцом, зашевелил губами. Мара превратилась в слух, подозревая, что ничего громче Апая сегодня не произнесет. Однако тот заговорил на удивление четко и звучно:

– Привет, Сэм. Привел, наконец, обоих внуков?

– Да. Мара, Роб, подойдите ближе.

– В твоем роду всегда было двое. Мальчик, девочка… Берлога полна, а, Сэм?

– Полна. Но она – не медведь.

– Знаю. И ты знал, что так будет, когда привез сюда зимнюю и сделал своей женой.

– Ничего. Двое из детей Мэри – медведи.

– Ты ведь ненадолго?  – спросил Апая, и в комнате стало тихо.

И только ощутив толчок в спину, Мара поняла, что ангакук обращается к ней.

– Нет… – она прочистила горло. – Нет, сэр.

– Голос Иниры… Наша ночная звезда вернулась на землю.

– Что? – нерешительно прошептала Мара, не понимая, можно ли задавать вопросы.

– Инира. Ее имя означает «ночная звезда». Я дал ей его. Видел в ней свет. Подойди. Да ближе, ближе, я не такой медведь, как твой дед. Покажи этот шрам.

– Но… в смысле…

– Горло. Покажи горло.

Мара вздохнула и опустила воротник. Дались всем ее ожоги… Теперь и Сэм, и Ила будут спрашивать…

Апая протянул к ней высохшую руку с длинным ногтем на большом пальце и коснулся ее обезображенной шеи. Провел от уха до ключицы, по всей коже, которую когда-то изуродовал пожар. Его пальцы были неожиданно горячими, и Маре стало не по себе. Каким-то чудом самоконтроля она терпела всю эту дичь, а не развернулась и не свалила куда подальше.

– Удивительная история, – сказал, наконец, Апая и убрал руку. – Она мне снилась.

Мара с облегчением отстранилась, подняла толстовку повыше. Конечно, будет теперь рассказывать, что он знал обо всем заранее. Разводка для дураков.

– Две матери. Две сущности. Две жизни, – низким, будто чужим голосом прошептал ангакук. – Два года. Два шага. Два пути.

Старик закивал головой, как китайский болванчик, а затем начал и сам раскачиваться. Стал бормотать что-то на своем языке, из уголка рта потекла слюна. Потом вдруг замер и расхохотался. Глаза его приоткрылись, и Мара увидела, что они не карие, как у всех инуитов, а совсем светлые.

– Два белых человека скажут два одинаковых слова! Две птицы сядут на две вершины! В тот день все станет известно!

Потом откинулся назад, сложил руки на животе и расслабился, словно только что не орал всякую околесицу. Потом довольно усмехнулся:

– Ну что, Сэм. Девочку тоже будем посвящать.

– И что вы обо всем этом думаете? – спросила Мара, вглядываясь в изображения на телефоне.

Она сидела на узкой скамейке около моря и болтала с друзьями. Связь была неважнецкой, картинка то и дело подтормаживала, залипала мелкими квадратиками. Но зато они снова собрались все вместе, как в пансионе: Джо, Брин, Нанду и она, Мара. А то сейчас дед заберет ее на посвящение, и никакого интернета еще несколько дней.

– Ерунда, – Брин задумчиво теребила свою белую косичку. – Ты же не воспринимаешь все это всерьез? Шаманы очень хорошо владеют приемами внушения и гипноза. Не хуже ЦРУ, если хочешь знать мое мнение. И наверняка не обошлось без наркотических веществ.

– Но откуда он знал про шрам? А этот сон про Иниру и орла? – сомневалась Мара.

– Ну ты наивная! – фыркнула Брин. – Еще спроси, откуда у фокусника кролик в цилиндре.

– А я думаю, можно прислушаться, – подал голос Джо. – Наш шаман еще плохого не посоветовал.

– Да тебя же дурят, как ребенка! – исландка вошла в раж. – Подумай, пока не поздно! Откажись от этого посвящения! Позвони Эдлунду. Это опасно, в конце концов. Я вообще не понимаю, зачем он тебя туда отвез. Познакомились – и ладно.

– Брин, не занудствуй! – отмахнулся Нанду, и от резкого движения его картинка смазалась и застыла на несколько секунд. – Мара, считай, что это экскурсия. Сейчас за такие этнические штуки люди платят кучу денег. А тебе все бесплатно. Весело, интересно. Поход, горы, плавание на лодке… Там есть ледники? Красота! Я даже завидую, у нас такая жара… Из воды не вылезаю…

Брин, Мара и Джо свирепо уставились на товарища. Эта наглая бразильская физиономия стала еще более загорелой, хотя это и казалось невозможным. Мокрые волосы торчали во все стороны, за спиной покачивались пальмовые листья, шею украшали ракушечные бусы. И он смел что-то говорить о зависти! Кому? Исландке, которая куталась в шапку и шарф? Канадцу, у которого дождь не прекращался третий день? Или наполовину инуитке, которая щурилась от ледяного морского ветра и готовилась карабкаться в горы?

– Я оплачу тебе билет, если ты готов лезть туда вместо меня, – мрачно отозвалась Мара.

– А я не знаю, чем ты недовольна. Я тебя приглашал.

– Меня больше напрягает не погода и не горы, – Брин поморщилась. – А этот старый шаман. Сумасшедший человек! И все его слушаются. Мало ли, они сбросят ее со скал, принесут в жертву, вырвут сердце…

– Ты перепутала континент, – возразил Джо. – Каннибалы – в африканских племенах. Я лично не сталкивался с инуитами, но наш шаман говорит…

– И опять шаман! – Брин всплеснула руками. – Ты сам себя слышишь? Двадцать первый век! Мы изучаем астрономию, генетику, физиологию… И тут какая-то чушь с бубнами! Нет, разумеется, я прочла пару исследований о быте и традициях эксимосских племен Аляски и Гренландии, о инуитах, тлинкитах, юпиках…

– Короче, мисс Ревюрсдоттир, короче, – нетерпеливо прервал ее Нанду. – У нас пляжный волейбол через пятнадцать минут.

– На первый взгляд, ничего опасного, – Брин сердито прищурилась, как делала всякий раз, когда кто-то ее перебивал. – Но не забывайте: речь идет о племенах обычных людей. О традициях перевертышей мы ничего не знаем! Ни одной публикации в издательстве при Верховном совете! Мара, подумай сама: если народу нечего скрывать, то с чего бы им отказываться от международного пакта? Ведь это и социальная защищенность, и безопасность...

– Безопасность! – Джо сдвинул брови. – Хорошая безопасность, если Маре приходится прятаться от Совета в горах.

– Это частный случай. Просто если тебе нечего скрывать, то чего ты тогда никого не пускаешь, чтобы про тебя написали научную работу?

– Все логично, – возразил Джо. – О важных вещах не стоит трепаться всем подряд. Мара, не слушай. У нас тоже есть посвящение, это скорее формальность. Ничего страшного. Тем более, твой дед давно знает этого шамана и доверяет ему.