Морские гезы (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 8

— Работы и материалов потребуется не больше, чем на две сотни. Еще двадцать добавлю, если сделаешь быстро и хорошо, — сказал я.

— Пятьдесят, — потребовал он.

Сошлись на двухстах тридцати. Еще двадцать флоринов заплачу за чугунный балласт, паруса, основные, запасные и штормовые, и такелаж, стоячий и бегучий. Трентье Шуурман заверил, что сам проследит за их изготовлением. Договорились, что завтра выдам аванс в сто флоринов, следующие сто — когда будут обшиты досками борта и последние пятьдесят — после спуска судна на воду и ходовых испытаний.

— Французские золотые экю возьмешь? — спросил я на всякий случай, хотя трактирщик предупреждал, что хождение иностранных монет запрещено.

— Золото возьму любое, — ответил Трентье Шуурман. — Если не фальшивое.

— У тебя будет время проверить каждую монету, — подсказал я.

— Это точно, — согласился он. — Сейчас закажу материалы, найму людей и завтра утром начну строить, — пообещал Трентье Шуурман и спросил напоследок: — Где ты учился кораблестроительному делу?

— В Венеции, — ответил я, вспомнив, что в прошлую эпоху венецианцы считались законодателями моды во всем, включая морское дело.

— Тогда понятно! — пренебрежительно произнес Трентье Шуурман. — Привыкли в своей луже плавать!

Подразумевал ли он под лужей Адриатическое море или Средиземное тоже — не знаю. Зато мне стало понятно, что моряки и кораблестроители Северной Европы превзошли своих южных учителей.

Литейная мастерская располагалась неподалеку от верфи. Я вырос в городе, где был огромный металлургический завод. Кто-то очень умный и дальновидный построил его в центре города. Трамвай, огибая небольшую часть завода, преодолевал этот путь минут за двадцать, не меньше. Было время полюбоваться его высоким каменным забором и высокими корпусами, домнами, трубами. Частенько приходилось наблюдать багровые закаты, когда из домен выливали расплавленный металл. В такие часы соседка-астматичка задыхалась. Роттердамская мастерская показалась мне слишком маленькой. Конусообразная печь была одна, высотой всего метров пять. Ближе к воротам возвышалась небольшая горка металлолома, а возле печи — древесного угля и песка. Во дворе находились трое мужчин. Все в передниках и шапках из толстой кожи, покрытых пятнами ожогов. Двое деревянными лопатами перемешивали что-то черно-бурое в каменном корыте, а третий, видимо, хозяин, — тучный мужчина лет сорока трех с побитым оспой, красным лицом — стоял рядом и что-то тихо говорил им. Увидев меня, он ладонью размазал на шее и лице капли пота, вытер ее о передник и довольно быстро для своего тяжелого тела подошел ко мне.

— Чего надо? — спросил он грубо.

Видимо, я не походил на типичного заказчика или поставщика.

— Якорь хочу заказать, — ответил я.

— Кузница дальше, — произнес он. — Пойдем, покажу.

Кстати, все голландцы показывали дорогу с удовольствием. Иногда у меня складывалось впечатление, что они выходят из дома именно для того, чтобы показать чужаку правильное направление. Могут бросить работу и пройти с тобой пару сотен метров, чтобы ты уж точно не заблудился.

— Мне нужен не кованый, а литой, — остановил его.

— Литой? — переспросил хозяин мастерской и посмотрел на меня с вопросом: не шучу ли?

— Именно так, — серьезно ответил я.

— Какого веса? — спросил он.

— Фунтов на сто пятьдесят и особой формы, — сказал я. — Есть грифельная доска? Или на земле начертить?

— Черти здесь, — притопнул он по покрытой серой пылью земле ногой, обутой в закрытое сабо, подпаленное в нескольких местах.

Я взял железный прут из горки металлолома, начертил в пыли якорь Холла в сборке, а потом отдельно четырехгранное веретено, лапы с приливами и соединительный болт. Такой якорь хорошо держит на мягких, песчаных грунтах, которые преобладали в этих водах. К тому же, его удобно укладывать в люк.

— Сможешь такой сделать? — задал я вопрос, закончив чертить.

Литейщик гмыкнул, посмотрел на меня с интересом, словно только сейчас заметил, сдунул каплю пота с кончика носа, и произнес с нескрываемым любопытством:

— Думаешь, такой надежнее?

— Держать он будет слабее, зато выбирать и укладывать удобнее, — рассказал я.

— Отольем и соберем, не проблема, — молвил литейщик. — Десять даальдеров. Шесть вперед. Остальное, когда будет готов.

— Семь, — начал я торг.

— Десять, — твердо повторил он. — Слишком сложную форму придется делать.

Я согласился и спросил:

— А с бронзой работаешь?

— Конечно, — ответил он. — Колокол нужен?

— Пушку небольшую. Вот такую. — Я начертил короткую карронаду калибра шесть фунтов или девяносто пять миллиметров, вид сбоку и спереди. — И еще шток, и приспособление для изменения угла наклона.

— С такими тонкими стенками разорвет, — предупредил литейщик. — Да и ствол надо подлиннее, иначе весь порох не успеет сгореть.

— Стрелять на дальность не собираюсь, буду использовать для ближнего боя, с уменьшенным зарядом пороха, — сказал я. — Мне надо, чтобы два человека могли быстро принести ее и установить.

Литейщик гмыкнул еще раз и задал вопрос:

— Для чего тебе нужен корабль?

— Деньги зарабатывать, — честно признался я.

— Понятно, — произнес хозяин литейной мастерской, хотя по лицу было видно, что ничего ему не понятно. — Бронза обойдется в двенадцать даальдеров, оплатишь сразу, а потом пять за работу.

На этот раз я не стал торговаться.

— Возьмешь французские золотые экю? — спросил я.

— Нет, лучше нашим серебром, — отклонил он.

Серебром так серебром.

— Завтра утром принесу деньги, — пообещал я.

Литейщик кивнул, после чего смахнул ладонью пот с лица и вытер ее о передник.

Выходя со двора литейной мастерской, я увидел, что хозяин ее тупо смотрит на мои чертежи. Складывалось впечатление, что он заметил их только сейчас. Если есть люди, которые медленно думают, наверное, есть и такие, которые медленно видят или слышат.

Следующим пунктом моего маршрута была оружейная лавка. Точнее, это была целая улица оружейных мастерских. Под навесами, прикрепленными к стенам домов между первым и вторым этажом, сидели на низких деревянных табуретках рядом с низкими трехногими столами мастера и подмастерья и собирали оружие: правая сторона улицы — холодное, левая — огнестрельное. Было несколько перебежчиков, но они не портили общую картину. Здесь занимались именно сборкой. Ни одного кузнеца или столяра на этой улице я не заметил. На ставнях и подоконниках открытых окон висела или лежала готовая продукция. На первых же ставнях на левой стороне улицы висели пистолеты, в каждом ряду по три одинаковых. Пистолеты были калибром миллиметров пятнадцать-семнадцать при длине ствола не менее пятнадцати калибров. Гладкоствольные. Справа у ствола нарост — металлическая коробочка непонятного мне назначения, скорее всего, система поджигания пороха. Рукоятка и ложе покрыты лаком. На конце рукоятки большой бронзовый шар.

— Зачем он нужен? — спросил я мастера-оружейника — мужчину лет двадцати восьми, конопатого и курносого, облаченного в передник из более тонкой, чем у литейщика, кожи, который, сидя за меленьким столиком рядом с окном и наблюдая за мной краем глаза, приделывая к стволу бронзовый шар.

— Как зачем?! — удивился мастер. — Чтобы взять за ствол и ударить врага по голову.

— А не лучше ли выстрелить во врага? — иронично молвил я.

— Выстрелить, конечно, лучше, только попасть труднее. Шаром скорее попадете! — закончил он весело.

— Тогда зачем пистолет вообще нужен?! — продолжил иронизировать я. — От булавы больше проку будет.

— Сеньору виднее! — дружелюбно согласился мастер-оружейник. — Мы ими не пользуемся. Выбирайте любые три. Отдам недорого. Пороховница и шомпол входят в цену.

— А почему три? — поинтересовался я. — Может, мне один нужен.

— Можно один, но обычно по три берут, — ответил он.