Мертвая земля (СИ) - Вальц Карина - Страница 43

— Что скажешь? — спросил Актер, поднимаясь.

— Скажу, что получилось очень удобно. Как в театральной постановке.

— Не обязательно в каждый свой ответ вплетать театр.

— Я стараюсь перестать.

— Старайся, а то мое терпение уже на исходе.

Актер вновь присел возле пострадавшего и потормошил его за плечо. Мужчина болезненно зажмурился, заметно, что в себя он прийти успел, но очень об этом жалеет, в его ситуации удобнее в обмороке подольше поваляться. Но Актер был безжалостен и с плеч перешел на щеки, от души надавал поверженному бедолаге пощечин. Тот зажмурился еще больше и начал стонать.

— Давай, давай, открывай глаза, — приговаривал мой настырный спутник. — Поговорить все равно придется. Будешь честным и открытым — уйдешь на все четыре стороны, это я тебе обещаю.

Мужчина приоткрыл один глаз.

— Обещаете?

— Как и сказал.

— Говорят, вы цените обещания.

— У тебя появился шанс это проверить, — с этими словами Актер схватил жертву за шиворот и подтянул наверх, заставляя сесть. Мужчина все продолжал стонать, но уже не столь отчаянно.

Несмотря на темноту и удаленность подворотни от основной улицы, люди все равно здесь появлялись. Их реакция на происходящее выглядела одинаково: отвернуться в другую сторону и скорее пройти мимо. Совсем некстати мне вспомнилась недавняя переделка в похожей подворотне. Тогда я с оборванцами справилась без помощников, теперь же поняла, что помощников не было и появиться попросту не могло.

— Вопрос первый и основной: ты стрелял в меня той ночью?

— И это твой основной вопрос? — влезла я.

Актер обернулся:

— Ты не могла бы не лезть? Спасибо.

Между прочим, я своего согласия не дала, но оно Актера особо не волновало, он попросту посоветовал мне заткнуться и не мешать. Интересно, это на альтьера так улица подействовала, вспомнил старые привычки? Или его образ зависит от окружения: в театре штаты с золотой нитью, в подворотне — замашки разбойника. А когда надо и навыки взломщика по волшебству появляются.

— Итак: ты стрелял в меня?

— Нет! — испуганно ответил пленник.

— Знаешь, кто это сделал?

— Нет! Откуда я могу знать?!

— Сегодня ты собирался в меня стрелять?

— Я… — мужчина замялся, но нашел в себе отвагу (или глупость) ответить честно: — Возможно. Да, собирался.

— И кто тебе приказал? Тот же человек, который дал это? — Актер продемонстрировал блестящий револьвер.

Пленник громко сглотнул и кивнул.

— И как этот человек выглядел?

— Не знаю… он подошел ко мне ночью, предложил подработать. А у меня ситуация семейная… дом разваливается, давно сгнил. Нужно новое жилье, а где я его достану? Еще немного, и мне с семьей пришлось бы занять один из пустующих домов неподалеку от сивилл… представляете, в каком я был отчаянии? — он перешел на сдавленные рыдания. — И тут появился этот человек… от таких предложений не отказываются. И лучше не запоминать детали, себе дороже. Могу сказать одно: тот человек из этих… из вас. Из богатых альтьеров. И револьвер тоже он мне дал.

— И подсказал, где меня искать?

— Ага. Про дом сказал, и про королевскую полицию у главного входа. Поэтому я караулил с другой стороны, знал, что если вы появитесь, то только там.

Больше у Актера вопросов не нашлось, он поднялся и подошел ко мне.

— Ты как? Не хочешь вернуться домой?

— Дома скучно.

— Отлично, тогда идем дальше, — он подал мне руку.

Неудачливый стрелок завозился внизу:

— Эй, а как же я?

— А ты беги.

Есть два типа людей: первые всегда плывут по течению, вторые — против. Первые умело подстраиваются в комфортный поток и позволяют реке нести себя вперед. Они хороши в этом.

Для вторых же существует лишь борьба. Они настолько привыкают к сражению со стихией, что и не думают плыть в другую сторону. Им это незачем.

Из мемуаров альтьера Луциана

— Он ведь мог и соврать, — заметила я, глядя на убегающего прочь мужчину. — Не стоило отпускать его так легко.

— Он не врал.

— И откуда эта уверенность?

— Оттуда, — отрезал Актер, но вдруг вздохнул и зачем-то пояснил: — Я таких людей повидал немало, так что просто поверь: он не стал бы лгать ради кого-то другого, да еще и прикрывать его. Знай он больше, без сожалений бы сдал нанимателя.

— Если только наниматель не страшнее тебя самого.

— Возможно. Но тут без вариантов.

— Сказал тот, кого недавно гоняли по городу многочисленные враги.

— Слабые всегда пользуются моментом и бьют исподтишка, раз по-другому не хватает сил, — пожал плечами Актер, ничуть не обижаясь. — Это закон жизни.

— И эти удары самые смертельные, — хмыкнула я. — Как тебе такой закон жизни?

— Не нравится.

Мы вернулись на людную улицу. С каждым шагом я все меньше и меньше чувствовала себя в безопасности. Пожалуй, отправиться куда-то на ночь глядя с Актером было так себе идеей. У этого парня слишком много врагов сейчас… и один из них караулил возле моего дома, надо же! А ведь я наивно полагала, что никто не подозревает, где Актера искать. Нашелся умник. А раз нашелся один, найдутся и другие.

— Жалеешь о решении меня приютить? — Актер точно угадал ход моих мыслей.

— Не волнуйся, в моем списке сожалений ты занял последнюю строчку.

— Если хочешь, сегодня провожу тебя домой и на том попрощаемся.

— Очень благородно, учитывая, что у меня тебе больше не безопасно.

— А у тебя и не было безопасно, — невозмутимо ответил он. — Нам сюда…

Очередной поворот на узкую улочку. Вот только в этот раз я не заметила слежку, стало быть, двигаемся мы к цели. И эта цель где-то на задворках города, вот только до Низменности мы так и не добрались. С кем бы ни собирался повидаться Актер, человек жил на Холмах, пусть и в некотором удалении.

Не без труда Актер втиснулся в узкое пространство между двумя соседствующими зданиями. С самым неприятным чувством я последовала за ним. И всю дорогу грудь щемило от ощущения давящих стен, они будто сдвигались и собирались нас раздавить. Кто вообще придумал такие узкие проходы? А главное — зачем. Извращение же какое-то.

— Мы почти пришли, потерпи еще, — обнадежил спутник.

Вскоре мы стучали в окно. Да-да, в этой узости зачем-то имелись окна, видимо, чтобы по-соседски шагать друг к другу в гости. Из одного окна в другое. Актер подсадил меня и быстро забрался сам. Внутри дома нас встретила заплаканная женщина в платке, лицо незнакомки столь опухло, что черты на нем угадывались с трудом. Вместо глаз так вообще узкие щелки.

— О, Хал! — опрометью она бросилась к Актеру и крепко его обняла. — Я знала, что ты придешь! — и женщина громко разрыдалась.

Плакала она долго и со вкусом, до тех пор, пока не начала задыхаться. Актер все это время терпеливо поглаживал ее по спине и успокаивал, хотя на его лице читалось напряжение. Ему хотелось задать главный вопрос, но он позволял женщине выплакаться и не торопил.

— Адалрик мертв, — наконец, произнесла она. — Прости, что я так расклеилась… мне казалось, все слезы уже выплаканы, но вот я увидела тебя. И ты жив! И я обрадовалась так сильно, что опять эти слезы… наверное, есть какой-то предел, да? Когда ничего внутри не остается…

О, предел определенно есть. Поймав взгляд Актера, я сочла за благо промолчать.

— Зря ты сюда пришел, Хал. Прости, но все это зря… Адалрика больше нет, а я не знаю, чем я смогу тебе помочь… ведь он ничего мне не рассказал. То есть… он сказал, что был свидетелем той стрельбы, что видел стрелка и вот-вот найдет его… но это все. У меня нет ни описания, ничего! Адалрик все держал в секрете, боялся за меня. Не стоило тебе приходить, — повторила она. — Тебе даже находиться здесь опасно, Хал. Тебе сейчас везде опасно.

— Не переживай об этом, Вита. Расскажи подробнее, что случилось.