Огненный поцелуй (СИ) - Арматина Елена - Страница 18

— Может, он вовсе не ректор, а Морфо Аматонте? — я говорила все также тихо, но парни начали перегруппировываться, отодвигая девчонок себе за спины.

— Ты что задумала, мелюзга? — прошипел неизвестно откуда взявшийся белоголовый. Правда, широкое плечо Болеслава моментально прикрыло меня от него.

— Да пусть дети развлекутся. Их и так праздника лишили…

Все удовольствие от предстоящей потасовки испортил Феликс. Правда, видя решимость своих новых однокурсников поймать Морфо, я уже десять раз пожалела о своей проделке. Папик, конечно, занудствовал. Но по-настоящему зла я ему не хотела.

Феликс появился из ниоткуда и сразу сорвал со спины ректора затрепетавшие крылышки. Пока Дэн с отвращением вертел их в руках, рассматривал и принюхивался к ним, Феликс заставил студиусов вздохнуть с облегчением.

— Ректор принял решение не сообщать вашим семьям о произошедшем сегодня ночью. И тем не менее, вы все немедленно отправитесь по домам, — он кивнул головой в сторону появившейся бесконечной вереницы двуколок и карет. Только черно-белых шашечек на них не хватало.

— Завтра у вас будет возможность отдохнуть и привести себя в порядок, а в воскресенье я жду всех в спорткомплексе академии. Спортивная одежда обязательна. Не смею больше никого задерживать.

К стоявшим рядом ректору и преподавателю подкатила первая карета. Возничий, привстав, зычно крикнул в толпу:

— Тимиус Бойд и Маркус Лэндс…

Двое оборотней сели в предназначенную для них двуколку, и вскоре исчезли в ночи.

Возничие по очереди подъезжали и выкрикивали имена и фамилии студиусов и увозили их в лоно их семей.

К моему удивлению, Роби и Тэйд уехали без меня. Тэйд попытался было забрать и меня с собой, но получил знатную оплеуху от старшего брата.

И вот вскоре на тротуаре кроме меня, трех приоров, Феликса и Дэна больше никого не осталось. Как не подъезжало больше ни одного транспортного средства.

— Как организаторы этого бедлама, вы явитесь в спорткомплекс завтра. Все трое. Будете отрабатывать свое …безобразие. Не смею вас больше задерживать.

Поняв, что им придется добираться по домам на своих двоих, приоры поспешили уйти. Только Болеслав остановился возле меня и протянул мне руку:

— Пойдем, малАя, провожу тебя домой.

Я не успела ни сообразить, ни ответить что либо, как между нами вклинился ректор.

— Нитхон-Чутху мы доставим домой сами.

Две пары яростных глаз схлестнулись в молчаливой битве. Болеславу пришлось уступить старшему и по возрасту, и по рангу. Несмотря на нежный взгляд, брошенный в мою сторону, я обиделась. Мог бы быть и понастойчивей. А еще приор. Черт знает, что это звание означает. Староста, что ли?

— Феликс? Спасибо, что помог, — тон ректора был весьма недвусмысленным.- Встретимся в воскресенье?

— Я не пропущу такого зрелища. — Феликс довольно улыбался, сверля ректора глазами.

Не знаю, что он там прочитал в его голове, но кивнув Дэну, сказал:

— Пока.

— Феликс, а может, Вы проводите меня? Элиза, наверное волнуется… — моя попытка остановить Феликса была жалкой, а боязнь остаться наедине с папиком была просто невыносимой.

Он положил руки мне на предплечья и поцеловал меня в лоб:

— За свои шалости нужно отвечать, Валерия, — а затем шепнул мне на ухо: — Крылышки были великолепны.

И был таков.

Папик подходит ко мне вплотную так, что мне приходится отшатнуться.

Никогда в жизни я не видела такого бешенства, такой безумной ярости в глазах.

Только сейчас я заметила, что бывшая когда-то белоснежной, рубашка расстегнута на груди, до самого ремня темных брюк. Грудь его, перекатываясь мышцами, тяжело вздымается, губы плотно сжаты. Чувство такое, что он меня сейчас протаранит своей яростью, не остановится. Как бык, перед которым вдруг махнули красной тряпкой.

И эта красная тряпка — это я!

Но только за что? Это он обо мне забыл, оставил черт знает где! Не понравился тебе Болеслав? Так разбирайся с ним, а не со мной. Мне и так сегодня досталось.

— Пойдем, — он больно хватает меня за руку и тащит к мобилю.

— Эй! — дергаю руку на себя, да только это не особенно помогает.

— Ты куда меня тащишь? По какому праву?

Он остановился так резко, что я налетела на него. И если бы не рука, подхватившая меня за талию, отскочила бы от твердой груди, как мячик для пинг-понга.

— Не ты ли утверждала, что я твой отец?

— Я?! Да как вы смеете! Это Элиза убедила меня в этом. Я вообще сомневаюсь, что такой варвар может быть моим отцом. Моя мама умная женщина, и ни за что бы не повелась на…

— На кого? Не повелась, говоришь? — я в пылу спора и не заметила, как мы оказались у открытой двери мобиля. Ему стоило перестать поддерживать меня, и я, словно куль, свалилась на сиденье. Дверь громко захлопнулась.

Он усаживается рядом и мобиль срывается с места. Мы мчимся в полной тишине. Темные тени проносятся за окном. Я понимаю, что город остался позади. Я знаю, что спорить сейчас нет смысла. Воздух в салоне словно искрит. Звенит от напряжения. Становится тяжелым, вязким. Да что же это такое? Чем я так его разозлила? За что так невзлюбил? Так обидно, что хочется плакать. И плечо это дурацкое снова затехкало.

В этот момент он шумно втянул в себя воздух и покосился на это самое плечо. Рыкнул и с силой стукнул руками по рулю. Машина застонала и еще резче рванула вперед. На максимальной скорости.

Я смотрю на его точеный профиль. На крепко сжатые челюсти. Встречаюсь взглядом с его цепкими, сверкающими серебром глазами. Что-то внутри меня замирает. И все слова обиды, которые хотела выплеснуть ему, застревают прямо в горле.

Черт! Почему же он так действует на меня? Грудь моя ходит ходуном, как будто мне резко не хватает воздуха.

— Куда мы едем? — наконец решаюсь задать ему вопрос.

— Уже приехали.

Машина резко тормозит, сворачивая во двор какого-то дома.

Он оборачивается ко мне, наклоняясь так, что я начинаю дышать его дыханием.

Голова вдруг начинает кружиться так, как тогда, на танцполе. Он проводит по моей щеке пальцами, легко и почти неуловимо. Но у меня срывается дыхание, замирая где-то в груди. А рядом оглушительно забилось сердце…

— Я тебе не отец, — шепчет мне в губы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Да, — соглашаюсь я. Он просто не может им быть. Об этом орет мое сердечко, поют колокольчики в животе.

Он опускает взгляд на мои губы, а их тут же начинает покалывать. Судорожно облизываю их языком, выколачивая из него стон. Он ничегошеньки не делает, а мои глаза сами собой прикрываются, ожидая поцелуя.

Я ведь должна сейчас кричать и убегать? А я, вместо того, чтобы сопротивляться, жажду его поцелуев!

Ток прошибает все тело насквозь, когда он проводит по моим глазам пальцами, затем по губам.

Безумно сексуально. Так особенно. Нервные окончания искрят и болят.

— Открой глаза, — сводит с ума хриплый голос, а у меня начинают дрожать колени. — Открой глаза, Лера…

Я медленно открываю глаза, не могу сфокусировать взгляд. Серебристые искры в его радужке словно гипнотизируют меня. Зрачок становится огромным и черным, а затем резко сжимается в узкую щелочку. Я чувствую, как судорожный вздох сотрясает мою грудь. Ни один даже самый пылкий поцелуй, подаренный мне ранее моими ухажерами, не сравнится с теми ощущениями, которые дарит мне его взгляд. Его пальцы. Они сводят с ума и будоражат.

Тот звук, что идет из его груди… Будто урчит огромный кот. От этого звука начинают покалывать кончики пальцев, затем словно электрические разряды пробегают по ним. Воздух сгущается и жар затапливает меня. Он начинается где-то внизу, и словно лава несется вверх. Кажется, что легкие сейчас сгорят заживо. Жар достигает головы. Все замирает, только внутри меня разгорается какой-то неудержимый ураган. Вся моя кожа будто начинает гореть.