Капер (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 41

На фрегате все готовы к бою. Мушкетеры уже взобрались на марсовые площадки, хотя, скорее всего, им вряд ли удастся сегодня пострелять. Часть пехотинцев спустилась на гондек. Будут помогать двигать тяжелые пушки. Остальные стоят возле фальшбортов, вглядываясь настороженно в испанские галеоны. Все-таки преследуют нас пять кораблей, пусть и не такие большие, как наш. О том, что ждет экипаж в случае поражения, они уже знают. Сдохнуть на золотом или ртутном руднике, наверное, хуже, чем погибнуть в бою. Хотя о вкусах не спорят…

— По местам стоять, к повороту приготовиться! — приказываю я.

Все и так находятся там, где должны быть по боевому расписанию, составленному мной. За этим следит боцман и два его помощника с линьками. Нерасторопным и бестолковым всыплют без задержки и колебаний. И никто не будет роптать, потому что от ошибки одного могут пострадать многие

— Лево на борт! — командую я рулевому.

Фрегат послушно уваливается влево.

Я не даю ему разогнаться, кричу рулевому:

— Одерживай!

Фрегат замирает, повернувшись бортом к испанскому галеону, который левее на дистанции около полутора кабельтовых. Я даю время комендорам прицелиться в его паруса. Это не так просто. Приходится поворачивать тяжеленую пушку, поднимать ствол, забивая под заднюю часть дубовый клин. За это время галеон преодолевает полкабельтова или даже больше. Кажется, что он приближается бросками, перепрыгивая с волны на волну.

— Левый борт, огонь! — приказывая я комендорам, рулевому: — Право на борт, ложимся на прежний курс! — а матросам: — Поднять стакселя!

Грохочет залп пушек и карронад. Изрыгнув клубы черного дыма, фрегат как бы отпрянул вправо, чтобы самому не испачкаться. Дым закрывает галеон до уровня марселей. Со шканцев я вижу, как книппеля рвут в клочья верхние паруса и такелаж. Когда ветерок рассеивает дым, я одобрительно киваю. Паруса фок, грот и бизань, точнее, их лохмотья, упали вместе с реями на палубу, марселя превратились в несколько развивающихся на ветру полос и только блинд обзавелся всего одной дырой в верхней половине. Галеон еще движется вперед, но все медленнее.

Зато второй галеон успел подобраться к нам слишком близко. До него меньше полукабельтова. Если мы сейчас повернем вправо, то, может, и успеем выстрелить, но галеон навалится на нас. До подхода остальных не успеем избавиться от него — и тогда нам труба.

Фрегат, как мне кажется, слишком медленно набирает ход. Из-за еще не исчезнувшего гула в ушах я не слышу звук выстрелов, но вижу, как на марсовой площадке и на носовой надстройке галеона появляются небольшие черные облачка дыма. Стреляют из мушкетов, в том числе тяжелых. На такой дистанции пуля из тяжелого мушкета пробьет кирасу насквозь, оставив в теле большую, рваную рану. На форкастле появляются два черных облачка побольше. Это, видимо, стреляют из фальконетов. Одно ядро попадает в голову матроса, который обслуживает косую бизань. Бац — и только окровавленные ошметки полетели во все стороны, в том числе и на Вильяма Стонора, который стоял между мной и погибшим. Лорд брезгливо, кончиками пальцев, сбивает со своей кирасы красные сочные кусочки мяса и серые влажные комочки мозга. Безголовое туловище падает на спину, и на начищенной, бледно-желто-серой палубе растекается из укороченной шеи темная, густая кровь. Мне не жалко этого матроса. Он приплыл сюда убивать, но схлопотал сам. Моя память мигом вычеркивает его, и я не могу вспомнить, как выглядел матрос.

Фрегат наконец-то набирает ход и быстро отрывается от галеона. По нам больше не стреляют. Вскоре дистанция увеличивается до полутора кабельтовых.

— Право на борт! — командую я рулевому.

Мы поворачиваемся правым бортом ко второму испанскому галеону и с дистанции менее кабельтова расстреливаем книппелями из пушек и карронад его парусу. На это раз блинду достается слишком много, он падает в воду. Паруса фок, грот и бизань порвали на полосы и лоскуты, но не сбили реи. Марселя почти не пострадали. Благодаря им, галеон сумел приблизиться к нам метров на пятьдесят и обстрелять из фальконетов и мушкетов, убив еще одного матроса и ранив двух пехотинцев. Мои мушкетеры с марсов ответили. Насколько результативно — не видел. По моей команде рулевой вернул фрегат на прежний курс.

Остальные три галеона отставали от передних кабельтова на три, поэтому я приказал убрать часть дополнительные парусов, чтобы догнали нас побыстрее. Мы увели их мили на полторы от двух поврежденных. Я учел ошибку, совершенную вовремя первых двух залпов, и эти три обстрелял в большей дистанции. Результат был похуже, но скорость галеонов снизилась настолько, что мы успели расстрелять ядрами и картечью вырвавшийся вперед галеон, пока два других подранка добирались до него. Окончательно лишив их парусов залпами из карронад, принялись и их расстреливать продольным огнем с близкого расстояния. Ядрами из пушек разрушали надстройки, а картечью из карронад уничтожали живую силу противника. Первый долго не сдавался. Мы сравняли его высокую, пятипалубную кормовую надстройку вровень с главной палубой, и только тогда королевский флаг пополз вниз, а на обломках носовой надстройки появился офицер с большой белой тряпкой, то ли простыней, то ли скатертью. Другие два галеона сдались быстрее. Они поняли, что подмога, поставившая запасные паруса, не успеет, а если и успеет, то вряд ли спасет, поэтому после третьего нашего залпа сдались. Заметив это, подмога легла на обратный курс.

Я назначил капитанами сдавшихся испанских галеонов Яна ван Баерле, Роберта Эшли и Ричарда Тейта, выделив им по две дюжины матросов.

— Испанцев на баркасах отправить на берег, — показал на темно-зеленую полосу джунглей, которые начинались милях в трех от нас. — Всех, в том числе и офицеров. На их обмен у нас нет времени. Дайте им штук пять пик, чтобы не так страшно было добираться до Картахены.

Перевозка пленных на берег заняла часа два. Несмотря на наш интенсивный обстрел, испанцев погибло не много. Человек — поразительно живучее существо. За это время наши матросы приготовили запасные паруса. Обрывки предыдущих не выбрасывали. Во время перехода будут зашивать и латать их.

Еще полтора часа нам потребовалось, чтобы добраться до того места, где неподалеку от впадения в море небольшой речки стояла на якоре каравелла под командованием Дирка ван Треслонга. Хотя она была меньше захваченных нами галеонов, я не стал менять капитана, потому что на каравелле был ценный груз. Все три галеона были в балласте. Даже провизии на них было всего на неделю. Правда, из расчета на две с половиной сотни человек. Экипажу из двадцати пяти этого хватит на десять недель.

Несмотря на сиесту, почти все население Номбре-де-Диос высыпало на берег, чтобы поприветствовать испанскую эскадру из трех галеонов и каравеллы. В их колониальном захолустье так мало событий. Скуку время от времени разбавляют прибытие сухопутного каравана из Панамы или кораблей из Картахены, Сантьяго или — о великое событие! — прямо из метрополии. В том, что прибыли именно испанцы, никто не сомневался. Они ведь знают эти корабли, что называется, в лицо. То, что галеоны немного пострадали в бою, никого не насторожило. Галеоны встали на якорь, а каравелла сразу пошла к молу. Вслед за ней к берегу устремились три баркаса, по одному от каждого галеона, наполненные солдатами в испанских шлемах и кирасах. Наверное, кому-то показалось странным, что солдаты вооружены до зубов, но тревогу никто не поднял. Только когда эти солдаты, разбившись на отряды, молча побежали к холму, на котором стояли пушки, к Панамским воротам, к арсеналу, зеваки завопили и бросились врассыпную. Десантники быстро разогнали небольшую группу солдат из местного гарнизона, которые пришли в порт, а остальных разоружили и блокировали в казарме, пригнав туда и артиллеристов с холма, которые не успели сделать ни одного выстрела из дюжины новых чугунных английских пушек, которые, как позже выяснил лорд Стонор, были сняты с его корабля «Золотой сокол». Сам корабль теперь принадлежал какому-то испанскому купцу, купившему его на аукционе и, скорее всего, переименовавшему, и находился неведомо где.