Морпех. Дилогия (СИ) - Таругин Олег Витальевич - Страница 32

— Поищем, — ухмыльнулся тот. — Слышал я про такое, но сам ни за что бы не вспомнил. Спасибо. Товарищи командиры, все слышали? Вопросов нет? Тогда свободны, у вас максимум полчаса. Формируйте ударные отряды, брать самых опытных и обстрелянных. Отряды возглавят старший лейтенант Семенов и лейтенант Никишин, остальные пойдут в колонне. Ослабевших или легкораненых в состав ударных групп не включать, переход тяжелый, могут не выдержать. С боеприпасами разберитесь отдельно, уцелевшие болиндеры мы выгребли подчистую, на прорыв должно хватить. С танкистами сам обговорю. Разойтись!

И добавил, взглянув на Алексеева:

— Товарищ старший лейтенант, задержитесь, пожалуйста. У меня к вам имеется несколько вопросов.

Как Степану удалось не сыграть лицом, он и сам не понял — уж больно все напоминало сцену из знаменитого сериала: «Штирлиц, а вас я попрошу остаться еще на одну минуту».

— Есть.

Кузьмин молча кивнул на ближайший табурет:

— Присаживайся, это ненадолго, — комбат выглядел слегка смущенным, словно не знал с чего начать разговор. — Тут такое дело, лейтенант: ты извини, что сразу тебе не поверил, что сомневался в твоих словах. Сам должен понимать. Взялся, не пойми, откуда, странные вещи говорить стал. Но теперь, когда командование своим приказом твои слова подтвердило… в общем, спасибо тебе! Как подумаю, в какую мясорубку мы бы под Глебовкой угодили, и скольких ребят практически зазря положили… Как Новороссийск возьмем, сразу представление на тебя подам. Ты за одну только радиостанцию и батарею орден заслужил, а с учетом этой секретной шифромашины, так, может, и не один! А перед тем еще и артсамоход спалил.

В первую минуту Степан даже не нашелся, что и ответить: вот так ни фига себе он в прошлом легализовался! Если Кузьмин и на самом деле представление на него напишет, и ему ход дадут, очень даже интересные вопросы к нему возникнут. Поскольку неожиданно — ага, вот именно, что неожиданно, три раза ха-ха! — выяснится, что никакого старшего лейтенанта Алексеева в природе не существует, и никакой «секретной разведгруппы особого назначения» тоже! Да уж, проблема… но не убеждать же Кузьмина этого не делать? Тем более, еще нужно живыми до Малой Земли добраться…

— Спасибо, Олег Ильич, — во второй раз назвав капитана третьего ранга по имени-отчеству, ответил морпех. — Вот только я ведь не один был, мои бойцы тоже награды заслужили. Да и вообще, давайте сперва отсюда выберемся, а там уж и про награды говорить станем. Не за ордена сражаемся, за Родину, — откровенно говоря, Степан не помнил, откуда в памяти взялась эта фраза — то ли сам придумал, то ли услышал где. Наверняка услышал, уж больно красиво прозвучало.

— Скромность — это хорошо, это правильно, — покладисто согласился Кузьмин, исподлобья глядя на морпеха. И тот неожиданно понял, что все произнесенное — не более, чем прелюдия. А на самом деле комбат хочет сказать совсем другое. Ну, или спросить.

Так и оказалось:

— Ладно, старшой, ты прав, неважно все это сейчас. Другое спросить хочу: ты ведь мне не все, что знал, рассказал, верно? Может, поделишься? Или снова отнекиваться станешь, мол, права не имею, секретная информация?

Алексеев откровенно завис: подобного вопроса он уж точно не ожидал. Ну, и что ему отвечать? Снова врать и что-то выдумывать? Вот только, что именно? Не пересказывать же комбату историю Малой Земли и будущего освобождения всей Тамани, выдавая это за совсекретные планы командования? Бред же, честное слово…

От необходимости отвечать Степана спасло Люфтваффе: сквозь занавешенные плащ-палатками окна донеслись крики «воздух!», и практически сразу на дальней окраине поселка ударили первые взрывы. Гитлеровцы устали ждать, когда русские перейдут к активным действиям, и сделали первый ход, многократно проверенный за годы войны.

— Наружу! — рявкнул морпех, подрываясь с табурета.

Кузьмин действовал не менее решительно — подхватил со стола карту, не глядя, запихивая ее в полевую сумку, протянул руку к лежащей на дальнем крае стола флотской шапке-ушанке. И в этот миг грохнуло совсем рядом. Хата буквально подпрыгнула на месте, с просевшего потолка сыпануло трухой, в соседней комнате что-то звучно упало. Ударная волна внесла внутрь сорванные брезентовые полотнища, щедро осыпав комнату остатками стекол и щепками разбитых оконных рам и ставень. В нос шибануло кислой вонью сгоревшей взрывчатки.

Каким-то чудом удержавшийся на ногах старлей подхватил под локоть упавшего комбата, рывком впихнув его в затянутый пыльно-дымным маревом покосившийся дверной проем. Рванул следом, отстраненно прикидывая, что если это была авиабомба (а что, блин, это еще могло быть?!), то вторая однозначно ляжет куда дальше. В принципе, он угадал: девятка Ю-87 не отрабатывала по какой-то одной конкретной цели, просто «прочесывая» территорию поселка частым бомбовым гребнем. Так что следующий фугасный подарок долбанул достаточно далеко впереди, угодив практически по центру единственной крупной улицы Озерейки. Насколько мощной была бомба, Степан понятия не имел, но рвануло неслабо. Куст разрыва поднялся метров на десять, скраденная расстоянием ударная волна ощутимо толкнула в грудь, а сверху щедро сыпануло комьями мерзлой, утрамбованной земли. И почти сразу же бабахнуло еще дальше и чуть в стороне.

Едва ли не против воли старлей бросил взгляд в небо, успев заметить стремительный силуэт распластавшегося на изломанных крыльях пикирующего бомбардировщика, того самого знаменитого «лаптежника», выходящего из пике и набирающего высоту. По ушам ударил противный, какой-то металлический, что ли, вой, практически такой же, как в виденных в его времени кинофильмах.

«Не врали, получается, киношники, реально похоже. Твою мать, какой мерзкий звук, аж живот сводит! Блин, какой же он, сука такая, здоровенный-то оказывается…», — отстраненно подумал старший лейтенант, заворожено глядя на следующий заходящий в атаку «восемьдесят седьмой». Падающий из поднебесья самолет с пугающей скоростью увеличивался в размерах: миг — и уже можно разглядеть сверкающий диск пропеллера и нелепо торчащие шасси в каплеобразных обтекателях; другой — и становится заметна темно-серая, почти черная капля пока еще не сброшенной бомбы под фюзеляжем и пустые, освободившиеся от бомбовой нагрузки пилоны под крыльями. В какое-то мгновение Степану стало казаться, что время внезапно замедлилось; что пикировщик приближается слишком медленно, словно в популярном видеоэффекте слоу-мо.

— Туда! — проорал в ухо комбат, махнув рукой в сторону каких-то хозпостроек на заднем дворе. — Укроемся! Бойцы, за мной!

И этот прорвавшийся сквозь забивший уши вязкий вой самолетной сирены крик внезапно вырвал старлея из сковавшего тело и разум наваждения. Течение времени рывком вернулось к привычной скорости.

Оставив позади замаскированный штатной масксетью и накиданными сверху голыми ветками Funkpanzerwagen (услышанное от пленного радиста труднопроизносимое название Алексеев все-таки запомнил), они с Кузьминым за несколько секунд добрались до приземистого сарая с просевшей крышей. Следом в дверной проем ввинтились еще двое морских пехотинцев, перед налетом охранявших трофейный бэтээр и штабную избу.

В сарае царил полумрак, знакомо пахло застарелым навозом и перепревшим сеном: в детстве будущего старшего лейтенанта каждое лето отправляли на месяц-полтора к бабушке в деревню. У бабушки было здорово — в деревне (собственно, поселке городского типа, но о таких подробностях Степа в те беззаботные годы просто не задумывался) имелась небольшая речка, взаправдашний, хоть и не слишком обширный лес и пришедший в полное запустение еще в середине «святых», мать их трижды за ногу, девяностых небольшой завод. Что именно он некогда производил, Степан так и не узнал, но играть в войнушки в руинах заброшенных корпусов было интересно, хоть и немножечко жутковато. Но как здорово было представлять себя крутым спецназовцем, штурмующим секретную базу международных террористов, или атакующим место приземления инопланетных роботов-завоевателей космодесантником!..