Опасная находка - Стедман Кэтрин - Страница 19

Мы получаем электронное письмо от родителей Марка. В нем семейные фото, которые они сделали вчера на свадьбе. Там мы все — по крайней мере, я думаю, что все, потому что лица очень смазанные и все поголовно с красными глазами, но в центре определенно мы. И я вдруг понимаю, что никогда еще не чувствовала себя счастливее, чем в этот конкретный момент.

Марк умудряется проспать шесть часов во время следующего полета. А я бодрствую, смотрю в иллюминатор на завораживающие розовые и пурпурные оттенки заката, отражающиеся в безбрежном Тихом океане под нами.

Облака: мили и мили белых пушистых гор становятся персиковыми в вечерних лучах. А затем остается только синева, глубокая, темная и бархатная. И звезды.

Волна горячего влажного тропического воздуха омывает нас, как только мы выходим из самолета на Таити. Первый намек на наш медовый месяц. Таити рассмотреть не получается, только переход, посадочные огни и почти пустой аэропорт, а затем посадка — и мы снова в воздухе.

На Бора-Бора мы летим на крохотном самолете с ярко одетыми стюардессами. Марк ухитряется поспать и во время этого короткого тряского перелета. А я заканчиваю читать журнал, который прихватила с собой из зала «Конкорда» в Хитроу; это нишевое ежеквартальное издание под названием «Пиаффе», посвященное выездке лошадей. Я мало что знаю про дрессаж — мой подростковый опыт верховой езды был самым базовым и далеким от высокого спорта, но журнал выглядел настолько не похожим на все, что мне доводилось ранее видеть, что я просто не могла его не взять. Как выяснилось, «пиаффе» — это когда лошадь стоит в центре арены и рысит на месте. Вот так. Вы наверняка рады это узнать. Мне, к слову, всегда нравилось читать все, что есть под рукой, и чем меньше я знаю о том, что читаю, тем лучше. Помнится, в киношколе посоветовали завести себе такую привычку: время от времени читать то, что не входит в нашу зону комфорта. Именно оттуда приходят сюжеты. Именно оттуда приходят идеи. В общем, я вполне могу рекомендовать «Пиаффе». В разделе о кормлении лошадей я немного потерялась, но в целом журнал был интересен. Если не своим наполнением как таковым, то уж точно мыслями о жизни и привычках его постоянных читателей.

Аэропорт в Бора-Бора очень маленький. По прибытии две сияющие улыбками женщины надевают на нас гирлянды. Белые цветы со сладким мускусным запахом ложатся на наши шеи, а проводник ведет нас к пристани, расположенной буквально сразу за терминалом.

Аэропорт и его взлетная полоса занимают весь остров в атолле Бора-Бора. Остров-аэропорт представляет собой одну длинную полосу асфальта, ограниченную пучками сухой травы и зданием терминала, который почти парит в синеве южной части Тихого океана. Наглядная демонстрация торжества человека над природой.

Скоростной катер, чудесное судно из неокрашенного мореного дерева, ждет нас в конце пристани, словно вьетнамское водное такси. Наш таксист берет меня за руку и помогает устроиться на сиденье. Он предлагает мне теплое покрывало, чтобы укрыть колени.

— Когда тронемся, станет очень ветрено, — улыбается он.

У него доброе лицо, как и у женщин в аэропорту. Полагаю, тут просто не о чем особенно беспокоиться, нет городской жизни, которая ожесточает людей.

Марк передает ему наши чемоданы и спрыгивает вниз, после чего мы отправляемся в путь. Бухты и заливы мы проплываем в темноте. Я мельком жалею, что мы не рассчитали наше прибытие так, чтобы рассмотреть их при дневном свете. Готова поспорить, от их вида захватывает дух, но сейчас, в темноте, я могу видеть только мерцающие огоньки вдоль береговой линии и огромную луну, зависшую над водой. Ослепительно-белую луну. Я просто уверена, что в Англии луна не такая яркая. Хотя должна быть такой. Возможно, дома мы не наблюдаем ее во всей красе из-за городских огней.

Англия кажется теперь очень далекой. Все эти живые изгороди вдоль улиц, покрытая инеем трава… Я чувствую укол ностальгии, тоски по туману и холоду, оставшимся в девяти тысячах миль от нас. Ароматный бриз треплет мои волосы, бросая их на лицо. Катер замедляет ход. Мы почти на месте. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на землю, береговую линию и огни отеля «Четыре сезона». И вижу их.

Вода в лагуне вокруг нас сияет, как изумруд. Мягкий желтый свет омывает тростниковые бунгало, общие зоны отдыха, рестораны и бары. Горящие факела мерцают вдоль полосы пляжа. Бунгало на сваях заливают оранжевым теплом глубокую тьму над южной частью Тихого океана. И эта луна! Эта луна, ослепительная, как фары дальнего света на загородной дороге, сияющая из-за остроконечного силуэта горы Отеману, потухшего вулкана в центре атолла Бора-Бора. Мы прибыли.

Вода безмятежно плещется вокруг нас, пока мы медленно причаливаем к пристани. Катер встречает целая команда, которая привязывает судно и помогает нам подняться. Еще гирлянды. Их сладко-пряный аромат. Вода. Прохладные полотенца. Долька апельсина. И багги для гольфа, который везет нас по дощатому настилу к новому дому.

У нас потрясающее бунгало, Марк это обеспечил. Лучшее из всех, которые у них были. Оно расположено в самом конце пирса и смотрит на воды лагуны.

Личный плавательный бассейн, личный доступ к лагуне, ванная со стеклянным полом. Нас подвозят к двери и встречают очередной приветственной речью, которые нас уже утомили. Я вижу в глазах Марка усталость, которая противоречит его улыбке, и персонал отеля тоже наверняка ее видит. Мы истощены. Но приветствие, к счастью, короткое.

Багги жужжит, уезжая прочь от нас, возвращаясь по дорожке и оставляя нас одних у входа в апартаменты. Как только шум багги стихает, Марк смотрит на меня. Он роняет свой чемодан и бросается ко мне, подхватывая одной рукой под талию, а другой под колени, и я оказываюсь в воздухе, в колыбели его рук. Я целую его в кончик носа. Он улыбается и переносит меня через порог. 

Пятница, 9 сентября

Приближается шторм

Проходят четыре дня отдыха. Это мечта. Голубая мечта с теплым белым песком.

Завтраки привозят нам на каноэ, разрезающем зеленую воду лагуны. Спелые, сочные фрукты, названий которых я даже не знаю. Прогулки босиком по холодному кафелю пола и горячим доскам настила. Купание в прозрачной воде бассейна. Я впитываю солнце всей своей усталой английской кожей, до самых отсыревших британских костей.

Марк в солнечном свете. Блестящее тело Марка рассекает воду. Мои пальцы пробегают по его мокрым волосам, по его темнеющей коже. И влажный секс в спутанных простынях. И мягкое гудение кондиционера. Я превращаюсь в кинеограф, каждый день демонстрирующий новую модель красивого нижнего белья. Паутинно-тонкого кружевного с мерцающими кристаллами или цвета фуксии, цвета меди, простого белого, насыщенного кремового, шелкового, атласного. Долгие легкие беседы, пока мы сидим верхом на досках с веслами в руках, лежим на отмелях. Как мы и договорились, я перестала принимать противозачаточные семь недель назад. Мы строим планы.

Вертолетная экскурсия над окружающими нас островами. Глухой рев лопастей сквозь отсекающие шум наушники. И бесконечная голубизна во всех направлениях, как вверху, так и внизу. Леса, как кажется, здесь растут прямо из океана. Рай на земле.

Пилот говорит, что за этими рифами волны так высоки, что гидропланы не могут опускаться на воду. Это второй из наиболее отдаленных архипелагов в мире. Волны здесь — самые высокие на планете. Сквозь плексигласовый пол и иллюминаторы вертолета мы видим, как они разбиваются и перекатываются через камни. Мы в тысячах миль от материка, от ближайшего континента.

Из океана поднимаются пустынные острова, словно ожившие картинки из мультфильмов. Крошечные песчаные пятачки и неровные утесы, и на каждом как минимум одно пальмовое дерево. Почему на песчаных островах растут пальмы? Потому что кокосы плавают. Они плывут по океану, в одиночестве преодолевая тысячи миль, пока волной их не выбрасывает на берег, где они пускают корни в горячий песок. Корни уходят глубоко сквозь песок, в самую землю, пока не достигнут отфильтрованной камнями пресной воды. Словно пловцы, которые наконец добрались до берега.