Опасная находка - Стедман Кэтрин - Страница 56

Вечером, перед сном, Марк сидит на краю ванны с носком в руках и смотрит на меня, пока я чищу зубы. Я вижу, он хочет что-то сказать, но не знает, как сформулировать мысль. Он глубоко вздыхает.

— Милая, теперь волнуюсь я. И, пожалуйста, не пойми меня неправильно, ты знаешь, как сильно я тебя люблю, но мне кажется, что для тебя все это немного чересчур. Сегодняшняя история с фото и автоответчиком… Эрин, ты же понимаешь, что за нами никто не явится, правда, милая? Никто за нами не следит, кроме полиции. И ты отказываешься признавать, как это опасно. Этот Патрик… С сегодняшнего дня тебе нужно перестать заниматься тем, что может привлечь к нам внимание, милая. Пообещай мне это, Эрин. Мне нужно, чтобы ты перестала делать то, что может заметить полиция. Мы и так очень близко подошли к черте. — Он смотрит на меня с нежностью. Я чувствую себя глупой и такой виноватой из-за того, в чем ему не призналась.

Марк беспокоится обо мне. Он беспокоится о нас. И продолжает:

— Ты спрашивала меня раньше, что, по-моему, нам стоит делать с бриллиантами, и я много об этом думал. Тебе это не понравится, я знаю, но я считаю, что мы должны их выбросить. Просто избавиться от них. Это превращается в какое-то безумие. Нам нужно сократить потери, перестать пытаться их продать, просто оставить их где-нибудь. Я сомневаюсь, что они стоят своего риска, особенно сейчас. У нас уже есть деньги, Эрин. Все хорошо. У нас достаточно денег. И мы должны остановиться.

Что-то вскипает во мне при этих его словах. Я не знаю почему, но он начинает меня раздражать. Я впервые чувствую раздражение от того, что говорит или делает Марк. Выбросить бриллианты? Да зачем же? Мы до сих пор отлично справлялись. А как же его бизнес, его планы, наши планы? Раньше он так переживал из-за финансов, почему это больше его не тревожит? Тех денег, что в Швейцарии, не хватит навечно, нам нужны и деньги от продажи бриллиантов, чтобы поднять на ноги его компанию и при этом ни в чем не потерять. Мы можем просто отложить бриллианты в сторону, разве нет? Зачем именно выбрасывать? Впрочем, если думать реалистичнее, вряд ли наступит день, когда мы сможем волшебным образом найти легкий способ их обналичить. И как только у нас появится ребенок, мы вообще больше не сможем рисковать. Либо мы попытаемся продать их сейчас, либо для этого станет слишком поздно.

Я смотрю на него, сидящего тут в боксерских трусах, с носком, который он все еще держит в руках. Я так его люблю. Он прав, это опасно, но я пока что не хочу сдаваться. Только не после того, как тяжело ему дались последние несколько месяцев. А что если, господи прости, его новый бизнес рухнет, как и все те перспективы вакансий, которые так и не материализовались? Нет, нам нужно продолжать. Только… осторожно.

— Ладно, хорошо. Да, я поняла твою точку зрения, Марк. Я понимаю, но можем мы, пожалуйста, попробовать еще один, последний раз? Я обязательно что-нибудь придумаю. Что-то безопасное. Просто дай мне еще несколько дней. Я и правда считаю, что сумею с этим справиться. Сумею. Разве конечный результат не будет лучше, если мы превратим в деньги и эти камни? — Я пытаюсь говорить с ним мягко и спокойно, но я не спокойна. И не вижу смысла сдаваться.

Марк ненадолго удерживает мой взгляд, а затем отворачивается. Он снова разочарован. Пытается скрыть разочарование, но я вижу это по глазам. Я подвела его, снова.

— Хорошо, — решает он. — Но на этом и все, договорились? Если и теперь ничего не выйдет, Эрин, ты остановишься? Пожалуйста, не продолжай, милая. Не продолжай давить.

Он не смотрит на меня после этого, просто встает и выходит из двери ванной. Отстраненный. Одинокий. Я чувствую, что этот разговор — первый искренний разговор за довольно долгое время, и ближе мы от этого не стали. Между нами пролегла трещина. Чем больше я говорю, тем шире она становится. Он знает теперь об Энди, он знает о Холли, он знает о Патрике. Я не могу просто так позволить ему уйти. Мне нужно снова свести нас вместе, мне нужно больше делиться с ним.

— Марк, ты правда думаешь, что они нас не ищут? — выпаливаю я. Он оборачивается, удивленный.

— Кто, дорогая? — Он выглядит искренне сбитым с толку.

Не знаю, почему я выбираю именно владельцев самолета, а не что-нибудь более ему близкое. Но только они приходят в голову.

— Те, с самолетом. Возможно, ты прав, возможно, я сошла с ума, но я чувствую, как что-то приближается ко мне, Марк, к нам. Не полиция. Возможно, что-то, о чем я до сих пор даже понятия не имела. Я не знаю. Да, пусть это звучит глупо и параноидально, и у меня нет ни малейших доказательств этому чувству, но я буквально ощущаю это во всем. Словно они лишь ждут чего-то. Я пока не вижу, но я уже чувствую приближение…

Моя решимость тает от взгляда на его обеспокоенное лицо. Я, наверное, изъясняюсь сейчас как полный псих. И если я сама это чувствую, мне действительно стоит все это прекратить — продажу бриллиантов, интервью с Холли и все прочее, как он и сказал. Но вместо того чтобы остановиться, я лишь погружаюсь все глубже и глубже.

Марк возвращается в ванную и сжимает меня в объятиях, я же роняю голову ему на обнаженную грудь, прислушиваясь к стуку его сердца. Он знает, что нужен мне.

— Они не охотятся на нас, Эрин. Кем бы они ни были, они никогда не смогут нас разыскать. А даже если бы могли, они считают, что мы уже мертвы. Милая, это не о них нам стоит волноваться. Нам стоит беспокоиться о расследовании СО-15. И этот так называемый Патрик — почти наверняка член команды Фостера. Подумай сама. Если бы Патрик каким-то образом был связан с сумкой, то полиция к этому времени уже заметила бы, что он ошивается поблизости, разве нет?

Я молча киваю ему в плечо. Он прав, старший инспектор Фостер в некотором роде может стать нашей страховкой. Марк нежно целует меня в лоб и ведет к постели. Как по волшебству, мы снова вместе. Похоже, я уничтожила трещину между нами. Пока что.

Но, лежа рядом с ним в постели, я напряженно размышляю. Заметит ли полиция, что кто-то за мной следит? У них под носом радикалы переманили на свою сторону уязвимую молодую женщину. Они не заметили, что Эдди сунул нос в мою жизнь. Очень уж многое они не заметили. 

Суббота, 24 сентября

Третье интервью

Мой кофе исходит паром в пронзительно холодной комнате для допросов. Сентябрь выдался просто арктический. Охранник, присутствующий со мной в комнате здесь, в Пентонвилле, выглядит так, как будто шагнул сюда из сериала «Т. Дж. Хукер». Похоже, на десять процентов он состоит из шляпы и на девяносто — из бочкообразной груди. Хотя, может, я придираюсь? Он сегодня утром определенно в лучшей форме, чем я. А я чувствую, что все еще почти сплю, словно застряв в бесконечном джетлаге. Я помню небо над Бора-Бора, помню, какими теплыми были мои руки и ноги, помню ясные жаркие дни.

И надеюсь скоро проснуться.

Что, если остаток моей жизни пройдет в полусне, что, если я такой и останусь? Я думаю о Марке, который там, на морозе, бродит по оживленным улицам Лондона. Сегодня утром он ищет помещение под офис новой фирмы. Похоже, она начала становиться реальностью. Чуть позже он встретится с Гектором у нотариуса, чтобы подписать какие-то бумаги. Все складывается очень многообещающе.

Мой телефон вибрирует в кармане. Я отклоняю звонок. Это снова Фил. Он в ярости оттого, что мы вычеркиваем Холли из фильма; я написала ему об этом сегодня с утра, после чего он звонил уже три раза. Он недоволен. И еще я пропустила звонок от Фреда. Он хочет просмотреть записи, которые есть у меня на данный момент. Ему интересно. Довольно редко режиссер, получивший БАФТА и номинировавшийся на Оскар, проявляет хоть мимолетный интерес к дебютным фильмам вроде моего, но вот вам странности преемственности. Хотя, возможно, и нет. Пусть мы не родственники, просто он устроил меня на первую работу, я умудрилась ее не испортить, и с тех пор он за мной присматривает. К тому же он вел меня к алтарю. Я с радостью предоставила бы ему записи, но, конечно, большую их часть сграбастала СО-15. Объяснять это Фреду придется дольше, чем я могу себе сейчас позволить.