Лорд Лондона (ЛП) - Коул Тилли - Страница 49

— Зачем мы здесь, Артур? — спросила я, сжимая его руку.

Он провел меня в дальнюю комнату. Она была длинной и узкой, и в конце нее виднелись мишени из тюков сена. Артур снял пиджак, сбоку в кобуре был пистолет. Он вытащил его и подошел ко мне.

— Ты должна научиться стрелять, — сказал он, и мой желудок сжался. Я посмотрела на пистолет в его руке и отпрянула. Никогда в жизни мне не приходилось держать в руках оружие.

— Принцесса, — сказал он с ноткой упрека в голосе. — Я всегда под дулом пистолета. Ходячая мишень. — Артур, казалось, немного опустил свои стены. — Если ты со мной, если встанешь на мою чертову сторону, то тоже будешь мишенью. — Он ударил себя ладонью в грудь, его голос стал жестче и громче. — Люди хотят меня убить. И очень многие. Ради мести, власти, наркотиков, доков, маршрутов сбыта — называй, как хочешь. Ублюдки со всего мира хотят моей смерти либо за то, что я сделал, либо за то, чем владею. Они придут и за тобой. — Его голос пронизан неизбежным обещанием смерти. — Или, по крайней мере, попробуют.

Он схватил меня за подбородок.

— Волки у моей двери теперь будут и у твоей. — Он невесело рассмеялся. — И они захотят твоей крови. Из-за меня они захотят твоей крови. — Я хотела было заговорить, но он пообещал: — И я этого не допущу. — Его голос слегка дрогнул, и мое сердце тоже. — Я, черт возьми, не могу этого допустить.

Это было самое личное, что Артур говорил о том, как ко мне относится. Я видела, как он теряет хладнокровие, как его обычно бесстрастное лицо выдает его чувства. Я подошла к нему поближе. Он сглотнул.

— Они придут за тобой, принцесса. Они придут за тобой из-за меня.

Это из-за сегодняшнего вечера. Это все потому, что мы занимались любовью. Не трахались. Занимались любовью.

Это потрясло его. Это подействовало на него сильнее, чем я могла подумать.

Я уткнулась носом в его руку и поцеловала ладонь.

— Они уже пришли за мной, Артур, — сказала я, встретившись с его дикими глазами. — Волки уже пришли. И не из-за тебя. — Я закрыла глаза и снова прогнала угрожающее горе из груди. Я не могла позволить печали настигнуть меня прямо сейчас. Потом я подумала о торговле людьми, о крови и клейме, которым были отмечены работорговцы, пытавшиеся меня похитить. Но пока я не могла думать обо всем сразу.

Замок снова задрожал, как тогда, когда я разговаривала с Фредди. От сильного страха у меня перехватило дыхание. Что будет, когда я все это выпущу? Раздавит ли это меня? Уничтожит? Приведет туда, откуда я не смогу вернуться?

Артур разжал мою ладонь и сунул мне в руку пистолет. Металл был холодным и казался слишком тяжелым, чтобы удержать. Не столько вес, сколько ответственность и тяжесть того, что это означало, если я когда-нибудь нажму на курок.

У меня тряслись руки. Замок внутри дрожал сильнее.

Артур встал за мной и обхватил мои руки, вытянув вперед. Он прижимался ко мне всем телом, щека прижималась к моей. Он переместил мою руку в правильное положение на пистолете.

— Сними с предохранителя, — сказал он, направляя мою руку. — Целься, — добавил он, затем положил свой палец на мой и нажал. — Огонь. — Грохот выстрела поглотили звуконепроницаемые стены арен. Пуля пробила белую бумажную мишень, прикрепленную к тюку сена, и прошла прямо через красный круг.

Кровь стучала у меня в ушах, и коктейль адреналина, страха и захватывающего чувства контроля мчался по моему телу.

— Хорошо, — сказал Артур. — Еще раз.

Я прицелилась, потом выстрелила. Пуля попала в цель, и у Артура вырвался вздох облегчения. Его щека все еще была рядом с моей, он наклонился и поцеловал меня. Я чувствовала, как от его нежности по спине пробежали мурашки.

Артур отпустил пистолет и оставил меня одну.

— Еще раз, — приказал он и отступил. Когда я почувствовала под пальцем курок, в моей голове всплыло лицо человека в балаклаве, который перерезал горло Фрейе, и воспоминание проскользнуло через дверь клетки. Затем мужчина, вонзивший нож в грудь Арабеллы, быстро последовал за ним, напомнив мне, как ее глаза расширились, когда лезвие дюйм за дюймом входило в ее все еще бьющееся сердце. Я вспомнила, как она приняла этот удар, не плача и не умоляя. Как встретила смерть со стальной храбростью и жутким спокойствием.

Когда я прицелилась, моя рука задрожала сильнее. На глаза навернулись слезы, и тюки передо мной превратились в расплывчатое бежевое пятно. Я выстрелила, понятия не имея, куда угодила пуля. Не знаю, говорил ли Артур со мной, пытался ли помочь. Тогда я это почувствовала. Я почувствовала, как щелкнул замок, и дверь клетки распахнулась. Мое сердце упало в колодец горя, который я старалась держать закрытым. Место печали и отчаяния, яма с зыбучими песками, которая хотела затянуть меня слишком глубоко, чтобы я смогла вернуться.

Я крепко держала пистолет и снова прицелилась. В голове у меня стояли образы Хьюго и отца, привязанных к стульям и отчаянно умоляющих сохранить им жизнь. Потоки воспоминаний затопили мое сознание.

И как будто убийства моего отца, Хьюго и моих друзей были недостаточно сильны для моего ума и сердца, образ моей мамы появился следующим. Ее нежная, но костлявая рука сжала мою. Как же она была слаба, когда пыталась крепко обнять меня и попрощаться. Моя мама, единственный человек, который когда-либо показывал мне любовь, настоящую любовь, оставила меня. Рак украл ее у меня. Я видела, как она смеется, улыбается и ведет меня в парк. Послеобеденный чай в «Хэрродсе», и как она держала меня за руку, пока мы шли по Бонд-стрит.

Затем она исчезла, ее тело и яркое улыбающееся лицо затуманились штормовым ветром смерти.

Ее нет.

Я выстрелила, вспомнив, как она угасала в постели. Когда ее грудь поднялась, опустилась... и больше никогда не двигалась. Ее рука, и без того слабая в моей, обмякла. Шли часы за часами, а я все не могла ее отпустить. Маленькая девочка смотрела на бледное, неподвижное лицо матери, удивляясь, почему ей не становится лучше. Почему она не могла снова улыбнуться мне. Почему она не могла исцелиться, чтобы все снова стало так, как раньше.

Потому что осталась только я. После того как она ушла, я осталась одна. Материнская любовь ушла, и сдержанные отцовские объятия стали жалкой заменой.

Мама.

Папа.

Хьюго.

Фрейя.

Арабелла.

Я стреляла из пистолета снова и снова, пока пули не сменились пустыми щелчками, посылающими в тюки только воздух и потерянные мечты. Слезы заливали мои щеки, и во мне не осталось сил бороться. Пистолет в моих дрожащих руках весил, казалось, десять тонн. Я опустила руки, уронив его на землю. Ноги были, как желе, и я чувствовала, что начинаю падать на песок, но сильные руки подхватили меня прежде, чем я коснулась пола.

Я видела только кровь. Все, что я могла видеть, это мои близкие, связанные и молящие об освобождении. Их испуганные глаза, когда они поняли, что их не спасут. Папа и Хьюго на видео молча умоляли нападавших о пощаде. Двое мужчин, которые не были особенно нежны со мной, но которых я любила, потому что они были моими. Моя единственная семья… Я видела, как мама поцеловала меня в лоб, когда прощалась, как она сказала мне быть хорошей девочкой, и что она будет смотреть на меня с небес…

Моя семья… все исчезло.

Я не понимала, что разваливаюсь на части, из груди рвались рыдания, пока Артур не сел на пол и не притянул меня в свои объятия. Его объятия были, как бальзам на мою истерзанную душу.

— Они мертвы, — прошептала я, слыша выстрелы в голове.

Звуки, которые поглотили комнату, когда нападавшие стреляли в головы моего отца и Хьюго. А мои лучшие подруги... они погибли из-за меня.

— Это моя вина, — сказала я, мое горло саднило от грусти, от чувства вины. — Мои подруги погибли из-за меня. Их не стало из-за меня... — Артур обнял меня крепче, и, несмотря на пустоту в сердце, я чувствовала себя в безопасности. Пока изгоняла из себя недели подавленной печали и вины, он держал меня на руках, не давая упасть.

— Артур, — кричала я, хватаясь за его руки, чтобы хоть как-то удержаться. Чтобы удержать эмоции, разрывающие меня на куски. — Их нет. Все, что у меня было. Всех их больше нет. — Мне двадцать четыре, скоро исполнится двадцать пять. А все они исчезли.