Рейдер (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 32

В течение тысяча восемьсот шестьдесят третьего года южане потеряли много морских портов. В первую очередь Новый Орлеан, который до войны спорил с Нью-Йорком по грузообороту. Какие-то были захвачены с моря, какие-то с суши, какие-то блокированы наглухо, как Чарльстон, где был захвачен только форт Вагнер, из-за чего под контроль попала гавань.

Кстати, там впервые была применена шестовая мина против военного корабля. Такая мина представляла собой многокилограммовый заряд пороха с ударным взрывателем, который крепили на длинном бревне, продолжении форштевня — шпироне. Специальный облегченный паровой катер-миноноска, разделенный на несколько водонепроницаемых отсеков, потому что и сам получал повреждения, незаметно ночью подкрадывался к цели и с разгона ударялся об нее шестовой миной. Поскольку жертва получала взрыв у борта, то обзаводилась большими, часто гибельные повреждениями. Впервые такая мина была испытана год назад в России против учебной цели, о чем писали в американских газетах. У Чарльстона миноноска южан «Давид» подобралась к броненосцу северян «Нью-Айронсайд» и нанесла ему пусть не смертельные, но значительные повреждения.

Уилмингтон теперь самый крупный и важный порт конфедератов. На грузооборот это не сильно повлияло. Желающих рискнуть судном, чтобы хорошо заработать «блокадопрорывателем», становилось всё меньше, потому что военных кораблей самых разных типов, в том числе и вооруженных торговых, в блокирующем флоте северян становилось всё больше. «Катрин» пока что могла дать фору любому вражескому пароходу, а от быстроходного парусника уйти против ветра. Другим судам это теперь удавалось редко.

Понимая, что в один прекрасный день Уилмингтон может быть захвачен или заблокирован, я решил обзавестись приватирским патентом. Южане, как и северяне, раздавали патенты всем желающим, называя их новым красивым словом «рейдер». Правда, наши враги сначала попытались объявить рейдеров пиратами и даже захотели повесить двух капитанов, взятых в плен, но им прямо и грубо довели до сведения, что за казнь каждого будет повешен пленный старший офицер северян. После чего тяга к виселицам у федералов пропала. У южан обладатель приватирского патента обязан был отдавать властям от десяти до двадцати пяти процентов от добычи, как договоришься.

В Уилмингтоне раздачей патентов занимался Мишель Деперрин (так американизировалась французская фамилия де Перрин) — состоятельный плантатор, мой деловой партнер. У него был довольно таки вместительный кабинет в мэрии, явно отвечающий его материальному состоянию, а не занимаемому посту. Там стоял большой стол буквой Т, один стул с высокой спинкой у короткой перекладины для хозяина кабинета и по три с каждой стороны длинной для визитеров, шкаф с новыми, неразрезанными книгами с красивыми переплетами, расставленными так, чтобы цвета менялись плавно. На стене за стулом с высокой спинкой висел на стене мастеровито написанный портрет Мишеля Деперрина-старшего, уже почившего, а на противоположной — винтовка и подсумок в центре и вокруг них десятка три негритянских скальпов, глядя на которые, приходил к мысли, что я — пошляк. Раньше эти куски кожи с черными курчавыми волосами принадлежали его рабам, не сумевшим добежать до свободы.

Перехватив мой взгляд на скальпы, Мишель Деперрин сообщил:

— Жена попросила убрать их из нашего дома. Говорит, что выглядят вульгарно.

Значит, не один я — пошляк.

— Это были самые увлекательные охоты в моей жизни! — похвастался хозяин кабинета.

— Думаю, что так оно и есть, — согласился я таким тоном, будто никогда не охотился на людей.

В кабинет зашел слуга-негр и, стараясь не смотреть на скальпы своих собратьев, поставил перед нами по хрустальному бокалу с красным вином, произведенным в винодельне Мишеля Деперрина. Вино очень хорошее, а по меркам Америки — так и вовсе великолепное. Виноградники посадил прадед нынешнего владельца, приехавший из Бордо, поэтому и вино напоминает французское. Они занимают на плантации примерно столько же места, сколько и хлопок, поэтому Мишель Деперрин не так сильно пострадал от введения блокады, как его соседи. Вино надо всем, и во время войны цена на него вырастает значительно. Пьяным воевать легче. Я бы даже сказал, смешнее.

— Прекрасное вино! — искренне похвалил я, сделав глоток и погоняв вино по рту, чтобы насладиться ягодно-цветочным букетом и так же искренне приврал: — Напоминает те, что делают во Франции в районе Бержерака.

Мишель Деперрин никогда не был на исторической родине и вряд ли знает, где находится Бержерак, что не помешало ему согласиться со мной и пообещать:

— После войны обязательно съезжу в Бордо!

Это обещание я слышал и до войны, но тогда исполнение каждый год намечалось на следующий год. В первый раз я даже пообещал подвезти бесплатно до Великобритании, а начиная со второго, понял, что нельзя отнимать у человека мечту.

— Я подумал, что неплохо было бы совместить торговлю с захватом вражеских судов и получить приватирский патент, — сообщил я о цели своего визита.

— О, быть рейдером — это сейчас модно! — восхищенно воскликнул Мишель Деперрин. — Говорят, за каждое захваченное судно северян рейдеры получают по несколько десятков тысяч долларов!

— Эти слухи не совсем точны, — умеряю я его пыл. — Большая часть денег достается совсем не рейдерам.

— Но и им немало, иначе бы не было так много желающих получить патент, — возражает хозяин кабинета.

— Между получением патента и призовых — дистанция, которая оказывается непосильной для многих, — говорю я и спрашиваю: — На каких условиях вы даете патенты?

— Залог в пять тысяч долларов и четверть из добычи, — быстро отвечает он.

— Я слышал, что некоторым дают и за десятую часть добычи, и что-то мне подсказывает, что я вхожу в круг таких счастливцев, благодаря личным знакомствам, — с улыбкой произношу я и отпиваю вино из хрустального бокала. — Просто прелесть!

— Да, вино прошлого года удалось на славу! — соглашается со мной Мишель Деперрин. — И еще раз да, ты в кругу счастливчиков, потому что покупаешь хлопок у нужных людей.

— Я знаю, у кого хлопок так же хорош, как и вино, — продолжаю я обмен любезностями.

После чего хозяин кабинета вызывает своего секретаря, приказывает ему выписать приватирский патент на мое имя и на выгодных для меня условиях, после чего мы переходим на обсуждение военной компании этого года. Приходим к единодушному выводу, что начался год очень хорошо для нашей армии, а заканчивается не очень.

— Знакомый из Нью-Йорка написал мне, что там прокатились бунты. Горожане уклоняются от мобилизации, не хотят умирать за негров. Более того, толпы вооруженных белых разъезжали по городу на телегах и убивали всех черных, в том числе женщин и детей, а их имущество забирали себе. Один из них заявил моему знакомому: «Чтобы нас не заставляли умирать за негров, мы перебьем их в Нью-Йорке всех до одного!». Наконец-то они начали понимать, что гибнуть из-за этого скота глупо! Пора остановить войну и вернуться к тому, как было раньше, — поделился Мишель Деперрин.

В прошлом году, когда армия южан побеждала, такая мысль не приходила емув голову. Наоборот, ратовал за то, чтобы и в северных штатах было введено рабство. Я знал, как закончится война, но высказал надежду, что будет именно так, как говорит мой собеседник.

С этим клипером под американским флагом мы встретились в проливе Святого Георга. Дул свежий западный ветер, сырой и противный, и клипер шел в полветра со скоростью узлов семь-восемь. Марселя и брамселя были разрезные, чтобы было легче с ними работать. Сейчас они мокрые и очень тяжелые. Представляю, как будут материться матросы, когда их погонят на мачты убирать паруса. Впрочем, я их ругательства не услышу.

— Поднять флаг Конфедерации Штатов Америки! — приказал я.

По старой привычке флаг на пароходе на ходу поднимают на грот-мачте, роль которой выполняет вторая с носа грузовая мачта, а на стоянке — на кормовом флагштоке. Это уже пятый вариант флага конфедератов за неполные три года. Первые четыре варианта представляли собой три горизонтальные полосы одинаковой ширины — красную, белую, красную — и синий квадрат в левом верхнем углу в ширину двух верхних полос, на котором сперва было семь (по количеству примкнувших штатов) белых пятиконечных звездочек, расположенных по кругу. Квадрат напомнил мне флаг Евросоюза с полинявшими звездочками. Во втором варианте звездочек стало девять, в третьем — одиннадцать, в четвертом — тринадцать, на одну больше, чем на флаге ЕС. С мая тысяча восемьсот шестьдесят третьего года фон стал белым, а квадрат в левом верхнем углу — красным. Квадрат перечеркнут синим андреевским крестом, на каждой перекладине которого по три белых звездочки и тринадцатая в месте пересечения.