Шумерский лугаль (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 52

Видимо, это был сексуальный день для всего американского флота в Персидском заливе, потому что выслушали обещания не только от меня. За нами шло судно под иракским флагом. Когда и его попробовали остановить, иракский капитан на приличном английском языке объяснил пиндосам, что находится в территориальных водах своей страны и имеет полное право плыть, куда захочет, и везти, что захочет, а ООН в целом и американский эсминец в частности он имеет в извращенной форме. Иракскому капитану тоже сошло с рук. Пиндосы, как и прочие трусливые бандиты, сначала лезут буром, но как только понимают, что их не боятся, сразу падают.

В черт знает каком веке до нашей эры здесь некому было беспредельничать. Нам повстречалось лишь несколько рыбачьих лодок, которые, завидев незнакомое судно, сразу гребли к берегу. Вернувшись в реку Тигр, поставил свою новую игрушку к специально построенной, каменно-деревянной пристани ниже начала канала, ведущего к Лагашу. Отправиться в продолжительное плавание сейчас не давала весть о походе гутиев, которые опять вторглись в северные области Калама. Я ведь наобещал ниппурским жрецам, что буду защищать всех шумеров от внешних врагов.

В конце лета пришло известие, что северные города-государства, в которых преобладало семитское население, сумели отогнать гутиев. Я сразу взял на борт в придачу к двадцати членам экипажа еще сотню лучников и метателей дротиков и отправился в рейс. Специально вел судно вне видимости берега. Курс держали по магнитному компасу, изготовленному по моим указаниям. Шумерским мастерам было не трудно сделать его, потому что это вроде бы они или халафы придумали разбивать круг на триста шестьдесят градусов. Пришли они к такому числу довольно интересным способом. Дневной путь солнца они измерили его диаметрами, принимая каждый за один шаг. За день солнце делало сто восемьдесят шагов. По мнению шумерских ученых ночью оно тоже двигалось и делало столько же шагов. Вот и получилось триста шестьдесят. Потомки будут называть шаги солнца градусами. Поскольку число было кратно шести, с ним сразу согласились и объявили священным.

Курс «Лидда» держала на Дильмун. Так сейчас называется остров Бахрейн и город-государство, расположенный на нем. Во время следования из Лухтата в Ур мы останавливались на острове на ночевку. Город Дильмун размером с Урук, если не больше. Покровителем его является Энки, шумерский бог воды, бездны, мудрости. Это еще раз навело меня на мысль, что шумеры переняли пантеон у халафов. Архитектура такая же, разве что зиккурата нет. Небольшой храм расположен на платформе из сырцового кирпича. Обожженный кирпич почти не используется, потому что привозной. С топливом тут даже больше проблем, чем у шумеров. Мало не только деревьев, но и тростника. Крепостные стены высотой всего метра четыре и местами их заменяют глухие стены двухэтажных домов. Жизнь у островитян более спокойная, чем на материке, кочевники уж точно не беспокоят. Населяют Дильмун — даю по мере уменьшения — халафы, шумеры, семиты, мелуххцы и эламиты. Единственным ограничителем роста населения была нехватка продуктов питания, в первую очередь зерна, овощей, фруктов. В северной части острова имеется полоса плодородных земель, а южнее — несколько оазисов, вокруг которых располагаются поля и финиковые рощи. В центре острова с запада на восток тянется гряда темных невысоких холмов, которые видишь первыми, приближаясь к нему. В будущем на холмах будут располагаться водяные и нефтяные цистерны, видимые с большего расстояния и хорошо отбивающиеся на экране радиолокатора. Как мне рассказал купец Арадму, взятый консультантом в это плавание, с дна моря возле острова бьют пресные ключи, поэтому в этих водах добывают самый красивый и ценный жемчуг и ловят много рыбы. Остров сейчас является перевалочной базой и, как сказали бы в будущем, центром международной торговли. Здесь продают и покупают медь, олово, бронзу, серебро, золото, драгоценные и полудрагоценные камни, слоновую кость, черное и красное дерево, тис, который называют морским деревом, зерно, рабов. Еще остров ценится у шумеров, как престижное место захоронения. Считается, что на Дильмуне находится один из входов в подземное царство, и душе умершего не надо будет долго добираться до места назначения, как будто она могла устать, заблудиться или, не дай бог, опоздать. В огромном некрополе в северной части острова неподалеку от города похоронено несколько тысяч черноголовых, сумевших заранее оплатить и организовать такое мероприятие.

Я бывал в двадцать первом веке в Манаме, морскому порту и столице страны, которая располагалась восточнее нынешней. Мог бы съездить посмотреть руины Дильмуна, но таксисты заламывали непомерную цену, а автобусы, обслуживавшие только приезжих гастарбайтеров, ходили без расписания, когда вздумается, да еще и с зачуханной автостанции, которую у нас встретишь только в забытом богом райцентре. На фоне модерновых небоскребов автостанция выглядела и вовсе авангардно. Первое впечатление от Манамы — в ней собрались мелкие жулики со всей Азии и Африки. Мало того, что заламывают фантастические цены, причем даже там, где она твердая, указана на табличке, так еще и норовят не дать сдачу, стянуть что-нибудь. К нам туда прилетел на пересменку старший механик и рассказал, как проходил паспортный контроль. Надо было заплатить пять местных динаров (чуть более восьми долларов). Все банкоматы не работали, только обменный пункт, где комиссия составляла полтора процента, но не менее двух динаров. То есть, чтобы получить пять динаров, надо отдать эквивалент семи в другой валюте. Пограничник сказал, что можно заплатить ему американскими долларами. Стармех дал двадцатку. Сдачу получил только после скандала, причем всего десять долларов. Одно радует — все, как огня, боятся полицейских, которые сидят по участкам, пьют кофе и играют в нарды, а если их отвлекают, разбираются с нарушителями быстро и жестоко. Впрочем, я имел дело только с понаехавшими индусами, филиппинцами, арабами из стран, не попавших под нефтяной дождь, европейцами. Последние в большинстве своем работали менеджерами, руководили остальными. С местными арабами не общался, потому что они живут в другой вселенной: ездят только на джипах, не работают, не пересекаются с чужаками, за исключением прислуги и продавцов в магазинах. Кстати, аборигенов было меньше половины населения острова. Их бы давно передавили, если бы не американская военная база, расположенная южнее столицы и по площади, как мне показалось, больше ее, потому что, как были пастухами баранов, необразованными и неотесанными, так и остались, несмотря на выплеснувшее из земли богатство, разве что пересели с ишаков в дорогие автомобили.

В Дильмун меня привели дела купеческие. Мои подданные, приобщившиеся в этом году к международной торговле, пожаловались, что им не дают напрямую торговать с другими приезжими купцами, только через местных, которые, к тому же, снимали непомерную маржу. Поскольку дильмунские купцы в Лагаше бывали редко и в небольших количествах, зеркальные меры по отношению к ним теряли смысл. Я хотел потолковать с местным правителем Салитисом, предложить дружбу и сотрудничество, договориться о более приемлемых условиях для моих купцов.

Возле северной оконечности Дильмуна имелась бухта, защищенная низкими коралловыми островками. От берега в нее уходил деревянно-каменный пирс длиной метров сорок, возле которого сейчас разгружались четыре больших судна. Маленькие вытягивали носом на песчаный берег. К пирсу была очередь из трех мелуххских судов, стоявших на якорях на рейде. Страна Мелухха, как я понял, находится где-то на территории будущей Индии. Судя по товарам, а продают мелуххцы в основном готовую продукцию, уровень технического прогресса там даже выше, чем в Шумере.

Салитис оказался пухлым мужчиной сорока шести лет с нездоровым, отечным лицом и синевато-черной кожей на ногах ниже коленей. Он полулежал на гибриде кресла и топчана, с одной подушкой за спиной и второй под задницей. На коленях у него было бронзовое блюдо с финиками, которые правитель Дильмуна ел во время моих реплик, выплевывая косточки на пол. Принимал меня в своем дворце, большом, сложенном из сырцового кирпича и недавно побеленном, из-за чего казался нарядным, в полутемной комнате, в которую свет проникал через небольшое круглое отверстие под потолком в южной стене, возле которой он сидел. Солнечный луч, в котором постоянно вспыхивали мелкие частички пыли, образовывал полуовальное светлое пятно на полу рядом с моими ногами. Судя по знакам, выложенным разноцветными камешками на утрамбованном глиняном полу, луч был еще и «стрелкой» солнечных часов. Деревянная табуретка, предложенная мне, сперва стояла так, что луч должен был освещать сидевшего, но я отодвинул ее в тень. Когда смотришь из полумрака в полумрак через луч света, создается эффект кинотеатра, что придает беседе кинематографичность и некую нереальность и несерьезность.