Без пощады (ЛП) - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 4

Красоту того опыта сложно было забыть, пускай даже это было лишь короткое путешествие в обитель всего. Ведь Кейн восстановил его почти сразу же, как только убийственное ледяное дыхание дракона миновало их, чтобы Афафренфер мог сразить вирма.

Монах погрузился обратно в медитацию, принудил себя к терпению и снова вернулся в место глубокого покоя, место, лишённое мыслей и одновременно созерцательное. Он снова стал искать оковы.

Он почувствовал клей и начал его рассеивать, рассеивать самого себя.

Рука хлопнула его по плечу, испугав послушника, пока ещё он не успел взяться за дело как следует.

Глаза Афафренфера широко распахнулись. Он почувствовал ветер; он услышал ветер. Он резко повернул голову и обнаружил магистра Кейна, медленно качающего головой.

— Ты не готов, — сказал ему Кейн.

Афафренфер потрясённо заморгал.

— Давай вернёмся в монастырь, — сказал Кейн, протягивая руку.

Афафренфер покачал головой.

— Это не ваше дело, не ваш выбор и не ваше путешествие! — выпалил он.

Кейн не моргнул и не убрал руку.

— Вы — верховный магистр цветов, самый великий монах во всём ордене святых Солларов, — сказал Афафренфер. — И со всем уважением, с таким уважением, которого я никогда не испытывал к другому живому существу, я повторяю: это не ваше дело.

— Это моё дело.

— Потому что вы — верховный магистр?

— Потому что я твой друг, — сказал Кейн.

— Но я могу это сделать, — настаивал молодой монах.

— Я знаю.

— Тогда…

— Но ты не сможешь это отменить.

Афафренфер хотел что-то ответить, но промолчал, глядя на магистра.

— Ты достигнешь трансцендентности, — объяснил Кейн. — Ты станешь един со вселенной. И ты познаешь гармонию и красоту, которых даже представить себе не мог. Но это будет конец Афафренфера.

— Смерть?

— Для этого существования — да.

— А смерть это конец… всего?

— Я не знаю, — признал Кейн. — Когда ты восходишь впервые — это не конец; благодаря нашему совместному путешествию из твоего тела тебе это известно. Но вернуться надо быстро — в течение дней, не месяцев — и я не знаю, что может произойти после точки не возврата. У нас есть лишь вера в то, что там происходит.

— У меня есть вера. А у вас?

Кейн пожал плечами.

— Того, что я не знаю — я не знаю. Однако у меня есть надежда.

— Тогда я вернусь быстро, до того момента, как не смогу…

— Нет. Не вернёшься. Ты не готов.

— Вы считаете, что я недостаточно силён? — спросил Афафренфер, сумевший не подпустить нотки гнева в свой вопрос. — Думаете, я не смогу…?

— Ты не захочешь, — оборвал его Кейн. — Твои связи с этим местом недостаточно крепки, чтобы ты захотел повернуть назад, когда начнёшь это путешествие.

— Что это вообще значит?

Кейн пожал плечами.

— Это значит, что ты пока не готов сделать шаг из своей смертной оболочки. Почти готов, но ещё не совсем. Над тобой есть ещё несколько рангов. Будь терпелив, умоляю.

— Мир — опасное место. Я могу потерять свой шанс и покинуть этот мир не по своей воле.

Кейн пожал плечами, как будто это было неважно.

— Пока что нет, — сказал он. — Умоляю тебя, как друг.

Афафренфер вздрогнул, одновременно разочарованный и польщённый тем, что величайший из монахов так беспокоится о нём.

— Вы же вернулись, — сказал он, потому что не смог придумать ничего другого.

— Едва-едва, — тихо ответил магистр, и это испугало Афафренфера. — Я едва смог подумать об этом. Я был намного старше, чем ты сейчас, и намного сильнее в путях нашего ордена — но ты не бойся, друг мой, поскольку ты тоже достигнешь такого же уровня совершенства тела и духа. В этом я не сомневаюсь. Конечно, если ты не выйдешь из тела сейчас и не исчезнешь навечно.

Кейн снова протянул ему руку.

— Я хочу отправиться в это путешествие, — сказал Афафренфер.

— Я знаю. И знаю, почему.

Афафренфер перевёл взгляд с протянутой руки к глазам магистра Кейна.

— Из-за него, из-за Парбида, которого ты любил, — сказал Кейн. — Потому что ты надеешься, что он ждёт тебя там, и снова жаждешь его объятий — больше всего остального.

У Афафренфера отвисла челюсть. Он пытался отрицательно покачать головой, но не справился.

— В мультивселенной нет ничего сильнее любви, друг мой, — сказал Кейн, улыбнулся и придвинул свою руку ещё ближе.

Афафренфер принял предложенную помощь и расплёл свои ноги, легко встав перед другом.

— Магистр, как вы считаете, он там? Думаете, он меня ждёт?

Кейн пожал плечами, и Афафренфер понял, что монах не знает ответа и не станет лгать ему ради утешения.

— Ты уже всё сказал, — ответил Кейн. — У тебя есть вера. А у меня — надежда.

Какое-то время они молчали, спускаясь с горного склона по тропе.

— Я всё равно не понимаю. — признался Афафренфер, когда вскоре после заката перед ними показались огни монастыря Жёлтой Розы. — По вашим словам кажется, что возвращение в смертную оболочку — невероятный подвиг, требующий серьёзной борьбы.

— Так и есть.

Молодой монах пожал плечами.

— Когда мы вместе покинули моё тело перед лицом великого белого дракона, возвращение казалось таким…

— …простым, — закончил Кейн. — Тебе оно казалось простым, потому что не ты начал трансценденцию, ты даже не знал об этом — и ты не слышал музыки небес, не видел красоты вселенной, прежде чем я вернул тебя в создание, известное под именем Афафренфера.

— Но у вас так легко это получилось.

— Не так легко, как ты думаешь, но да — с каждым выходом за пределы смертной оболочки преграждающие путь барьеры становятся… тоньше. В тот момент, когда мы и наши друзья оказались в огромной опасности, возвращение было простым. Мы должны были быть там — иначе пришлось бы оплакивать любимых.

— Но… — сказал Афафренфер. Казалось, он подавился словами и просто покачал головой.

— Со временем ты поймёшь, — пообещал Кейн. — Продолжай свою учёбу. Добейся совершенства разума и тела. Но предупреждаю тебя, когда ты решишь, что готов — и могут пройти годы с сегодняшнего дня, и меня может не быть рядом — эта первая попытка взошествия… Она может быть твоей единственной и стать концом существования Афафренфера.

— Вы уже говорили, но почему, магистр? — продолжал упорствовать Афафренфер. — Я знаю, что мои дела здесь ещё не закончены. Я знаю, что не готов испытать следующее…

— Если будет следующее, — вмешался Кейн.

— Если будет, — согласился Афафренфер. — Я всё это знаю, так почему вы думаете, что я откажусь от существования в качестве смертного?

Кейн остановился и на мгновение задумался, потом тепло улыбнулся молодому монаху.

— Ты занимался любовью — самим процессом, и довёл его до конца, так?

Афафренфер покраснел.

— Да, конечно.

— Тогда ты знаешь, что тело может требовать продолжения, требовать освобождения?

— Да, магистр.

— Тело не повернёт назад, и чтобы воспротивиться этому зову, необходима огромная мысленная и эмоциональная дисциплина. Когда ты достигнешь трансцендентности, ты познаешь такую радость — беспредельную, даже растущую со временем — а время окажется бессмысленным, оно будет течь мимо, но тебе нужно будет найти в себе силы отринуть чистую страсть в кратчайшие сроки, и неудача будет означать, что ты навеки покинешь это существование.

Афафренфер просто таращился на него с раскрытым ртом.

— Я не знаю, как объяснить ещё проще, — ответил на этот пустой взгляд старый монах. — Ты не захочешь возвращаться, и значит, не станет того тебя, которого знаешь ты сам и которого знают другие.

Магистр Кейн подождал, пока заметно потрясённый Афафренфер обдумает его слова, потом спросил:

— Ты по-прежнему хочешь это совершить?

— Хочу, — ответил молодой послушник. — Но, наверное, не сейчас.

— Когда будешь готов, — согласился Кейн.

— А как я пойму, что готов?

— Когда перестанешь бояться, что можешь не вернуться. Когда будешь верить, что узнал всё необходимое, что можно получить от этой жизни. Дело не в грусти и не в усталости от существования, нет. Такое состояние лишь сделает трансценденцию невозможной. Скорее, дело в законченности — такой законченности, что ты поймёшь — в этом существовании не осталось места для чего-то нового!