Чикатило. Явление зверя - Волков Сергей Владимирович - Страница 15

– И не говорите.

Решив, что посторонних разговоров достаточно, начальник сменил тему:

– Тут такое дело. Знаю, что ты в прошлом месяце в командировке был, но послать больше некого, а ехать надо – запчасти к насосам застряли в Новошахтинске. И потом – ты же у нас спец по этим делам, а? – он рассмеялся слегка натянуто, как человек, не привыкший, но вынужденный просить. – Умеешь же из-под земли доставать, а?

Чикатило улыбнулся, скромно развел руками, мол, да, умею, что есть, то есть.

– Ну, в общем, ты не возражаешь? – скорее утвердительно спросил начальник.

– Надо – значит, надо, Иван Трофимович.

– Ну и добре. Иди в отдел кадров, возьмешь командировочное, у Опанасюка в отделе накладные и все прочую бухгалтерию. Ну, ты знаешь, – было видно, что мужчина внутренне выдохнул, испытал облегчение, что все так просто и удачно решилось. – А как вернешься, два дня отгулов к отпуску, договорились?

– Спасибо, лишними не будут, – пожал на прощание протянутую начальственную длань Чикатило.

За окнами давно стемнело. В здании УВД Ростовской области оставались в такое время только дежурные. Да еще горел свет в кабинете, выделенном местным руководством Кесаеву.

Тимур Русланович сидел за столом над папкой с документами и задумчиво курил. Причем курил давно и много, о чем свидетельствовала массивная хрустальная пепельница, полная окурков.

А задуматься было о чем. От навязанного начальством в Москве психолога неожиданно вышла польза. Витвицкий нашел ключик к тому, что тревожило Кесаева. И если до разговора с капитаном все было на уровне ощущений, то теперь нестыковки стали видны невооруженным глазом.

Следователь встал из-за стола, прошел к темному окну и вгляделся в ночь.

Нет, вопросов меньше не стало и ответов не сильно прибавилось, но неоднозначность дела, как бы ни пытался доказать обратное Ковалев, вылезла наружу и царапала глаз.

Тимур Русланович затянулся. Сигарета дотлела практически до фильтра. Кесаев вернулся к столу, вдавил окурок в переполненную пепельницу, взял чистый лист бумаги и крупно написал на нем: «НОЖ». Подумал и поставил рядом знак вопроса. Затем ниже написал: «ЦАРАПИНА», поставил против этого слова восклицательный знак и потянулся за сигаретами. Но пачка «Явы» оказалась пуста. Скомкав мягкую пачку, Кесаев бросил ее в корзину и решительно поднялся из-за стола.

Хватит на сегодня. Пора возвращаться в гостиницу. Иногда полезно отдыхать.

– Внимание, внимание! Электропоезд Ростов-на-Дону – Новошахтинск прибывает на первый путь, – с потрескиванием вещал из динамика голос диспетчера. – Повторяю, электропоезд Ростов-на-Дону – Новошахтинск прибывает…

Голос потонул в грохоте колес, шипении открывающихся дверей. Из прибывшей электрички на перрон повалили суетливые пассажиры, смешиваясь с теми, что ожидали прибытия. Люди спешили по своим делам, среди них в толпе, ничем не выделяясь, шагал Чикатило. В плаще, в шляпе, с портфелем в руках. Взгляд его равнодушно скользил по окружающим людям. Как и другие, он тоже спешил по своим делам – надо было решать вопрос с застрявшими насосами.

Вместе с остальными пассажирами Чикатило двигался к зданию вокзала с яркой, броской надписью «НОВОШАХТИНСК». Именно тут он и заметил девушку-бродяжку. Несимпатичная, неряшливо одетая, с разбитой губой, красным обветренным лицом, как это бывает у людей, подолгу бывающих вне помещений, она стояла у фонарного столба с потертой хозяйственной сумкой.

Девушка следила за урной. Выждав, когда один из пассажиров выбросит бутылку из-под лимонада «Буратино», бродяжка направилась к урне. Воровато оглянувшись, выудила заветную бутылку и быстро сунула ее в хозяйственную сумку. Звякнуло стекло о стекло, видимо, это был не первый за сегодня улов.

Чикатило замер, стекленея взглядом, несколько секунд разглядывал бродяжку, затем резко сменил направление, подошел ближе и остановился в нескольких шагах от урны:

– Здравствуйте.

Девушка мрачно посмотрела на дядьку в шляпе и довольно грубо спросила:

– Шо надо?

– День сегодня хороший… – начал было Чикатило, но бродяжка была явно не настроена на светские беседы.

– Отвали, мужик. Без тебя тошно.

– Не нужно грубить. Как тебя зовут?

– Как надо. Отвали, сказала, – отшила девушка.

– Я выпить хочу, а один не привык, – сменил стратегию мужчина. – Составишь компанию?

Девушка мгновенно изменилась в лице, будто посветлела, с интересом поглядела на незнакомца.

– Ну, и шо? Есть?

Чикатило покачал портфелем:

– Есть.

– Красное или по-серьезному? – оживилась бродяжка.

– Коньяк, армянский. Будешь?

Девушка непроизвольно улыбнулась, но тут же зашипела от боли, прикрыв рукой разбитую губу.

– Больно? – участливо спросил Чикатило.

– Василь, сука… – прошипела бродяжка. – Вчера бухали на стройке, ему не хватило… Он мне, главное, говорит – иди, найди. А я что, ищейка? Сам, говорю, иди. Ну, он и вдарил, гад…

– Женщин бить нехорошо, – наставительно сказал Чикатило. – Так как тебя зовут?

Девушка поглядела на дядьку в плаще с одобрением, окинула взглядом его фигуру.

– Валентина, – представилась она и добавила торопливо: – Но денег нет, предупреждаю!

– Я разве говорил про деньги? А я, кстати, дядя Андрей.

– Шо, дядя Андрей, – развеселилась Валентина, – натурой хочешь?

– Валечка, ну зачем так грубо? – улыбнулся Чикатило. – Там разберемся. Есть спокойное место? Ну, чтобы посидеть, поговорить…

– У котельной, там кусты и гаражи, дальше лес, – уверенно ответила бродяжка. – Пошли, что ли, дядя Андрей?

Чикатило сделал галантный жест – мол, дамы вперед, чем снова развеселил девушку. Девушка фыркнула, подхватила сумку с бутылками, но в последний момент Чикатило перехватил ее:

– Женщины не должны носить тяжести. Прошу вас, сударыня.

Эта обходительность еще больше насмешила Валентину. Расхохотавшись, она бодро зашагала к выходу с перрона. Чикатило пошел следом, сжимая в руке сумку с бутылками и портфель.

Он обманул. В портфеле у него не было коньяка. Ни армянского, ни молдавского – никакого. Там были совсем другие вещи, среди которых, завернутый в вафельное полотенце, лежал хорошо отточенный кухонный нож с черной пластиковой ручкой, на которой были выцарапаны буквы М.Ц.

В областном милицейском архиве время тянулось словно резиновое. Обстановка здесь напоминала библиотечную, но плакат на стене «Не сообщайте секретные сведения лицам, не имеющим к ним прямого отношения» напоминал, что это отнюдь не рядовое гражданское заведение.

Витвицкий и Овсянникова сидели за столом, заваленным папками с делами за прошлые годы. Под коричневыми картонными обложками покоились тысячи страниц человеческого горя. Изучать их было тяжело и морально, и даже физически – «слепой» шрифт пятых копий машинописи плохо читался, заставляя напрягать глаза.

– Виталий Иннокентьевич, вы говорили с Кесаевым? – оторвавшись от очередного дела, спросила Овсянникова.

– Да, – не поворачивая головы, ответил Витвицкий. – Мне кажется… мне кажется, я сумел посеять в его душе зерно сомнения. Ирина, вот посмотрите этот протокол… – он протянул девушке бумагу. – Здесь упоминается сто пятнадцатая статья… Напомните, пожалуйста, что это?

Старший лейтенант взяла протокол, вчиталась и непроизвольно улыбнулась.

– Статья сто пятнадцать, Виталий Иннокентьевич, это «Заражение венерической болезнью».

Капитан неожиданно засмущался. Овсянникова закатила глаза и, словно на уроке, затараторила по памяти:

– «Заведомое поставление другого лица через половое сношение или иными действиями в опасность заражения венерической болезнью – наказывается лишением свободы на срок до двух лет, или исправительными работами на тот же срок, или штрафом до двух минимальных месячных размеров оплаты труда». Вот!

Сняв очки, Витвицкий удивленно посмотрел на Овсянникову.