Ты мой закат, ты мой рассвет (СИ) - Субботина Айя - Страница 43

Он вдруг так пристально заглядывает мне в глаза, словно хочет увидеть там... что? Осуждение? Ревность? Негодование?

Я должна сказать ему, что он совершает большую ошибку. Что Вика, несмотря на годы дружбы, не задумываясь, разрушила мою жизнь, потом вышвырнула его и чуть не стала причиной того, что сам Вадик едва не полез в петлю от безысходности. И что мириться с таким человеком - неразумно. Она не то, что не изменится - она всегда была такой, просто мы не замечали этого, думая, что ее грубость - это такая изюминка, острота прямого взгляда на мир.

С другой стороны - кто я такая, чтобы вмешиваться в чужие отношения, когда сама успела наломать дров в своих?

— Ты не рада, - констатирует факт Вадик и почему-то улыбается этому.

— Послушай, Вадик, ты просто...

— Йени. мы еще можем... - Он пытается взять меня за руку, но я быстро отодвигаюсь и без зазрения совести усаживаю плюшевого зайца прямо на ступени крыльца.

— Вадик, Вика - не та женщина, которая сделает тебя счастливым.

— Потому что она - не ты, - соглашается он.

— Нет, потому что она - эгоистка и жестокий человек. Не знаю, почему решила вернуться к тебе, но она никогда и никого не прощала, она мстила всем своим бывшим и хвасталась этим.

— Твой муж - тоже редкостная сволочь, - усмехается Вадик. - Но ты видишь его в каком-то своем свете. Как будто над ним нимб светится.

— Он не святой, но никогда не сделает мне больно. В этом между ним и Викой принципиальная разница.

Господи, да почему мы вообще снова говорим не о том?

— Вадик, мне очень жаль, но если ты думаешь, что я ревную, то...

— Нет, не думаю, - как-то очень резко и почти грубо перебивает он. - Ты просто очень заблуждаешься. Как всегда.

Какая-то часть меня понимает, что он хочет что-то сказать, что за всей этой бравадой стоит что-то большее, чем просто попытка меня уколоть. И те фотографии, на которых Антон с Викой в кафе в «Доме книги» снова всплывают в памяти, как трехдневные утопленники: уродливые, опухшие, но все еще хорошо узнаваемые.

Не хочу спрашивать.

Не хочу даже думать, что это могло быть. В семье должно быть доверие. Когда-нибудь придет время и Антон сам все...

— Продолжай быть слепой дурочкой. Йени. И извини, что влез в твое идеальное счастье своими грязными намеками. - Вадик уже откровенно язвит. - Не сдержался.

Когда он уходит, я еще пару минут стою на крыльце и нюхаю ромашки, пытаясь заглушить послевкусие этого странного разговора.

Цветы не виноваты, что их принесли не по назначению. Как и заяц.

Поэтому я беру все это и дарю первой же попавшейся девчонке с огромным, как глобус, животом под смешным халатом в уточках.

Когда Антон вернется - я наберусь смелости и спрошу про Вику.

Пусть это будет еще одним балластом, который мы сбросим прежде чем окончательно вступить в новую жизнь.

Я приезжаю в воскресенье: злой, уставший, голодный и затраханный работой до состояния «не стоит даже в голове».

Кот белой тенью бросается к двери и бессовестно карабкается прямо по ноге, и выше - по рубашке до самого плеча, чтобы тут же сунуть морду мне под нос.

Гад мелкий.

Это же новый костюм и новая рубашка! Ну не блядь твою мать?!

Хочу оттащить поганца за шиворот и прикрикнуть, чтобы ему хватило ума хотя бы какое-то время даже не поднимать свои уши-локаторы, но паразит так мурлыкает и мяучит, что у меня, циника и бессердечной твари, рожа растягивается в улыбку.

Слышишь ты там, наверху, если чё - дай мне пацана, а? Я с девчонкой не справлюсь, она же из меня будет веревки вить и на пальцы наматывать. Вот прямо сейчас задницей чувствую.

— Добрый день, Антон Владимирович, - выходит из кухни помощница, которую я нанял через агентство, чтобы присматривала за домом и котом, пока меня нет. - Я почти закончила, сейчас домою кухню и убегаю.

Ей лет двадцать пять на вид: расторопная, смышленая, все поняла с первого раза и даже не пришлось повторять. А самое главное - не отлынивает от работы. Пару раз нарочно, эксперимента ради, возвращался без предупреждения, на несколько часов раньше или, когда вообще должен был быть в отъезде, и ни разу не заставал ее на диване. Шуршит как пчела: то ванну чистит, то стирает и гладит, то носится по дому с пылесосом.

Я всерьез подумываю над тем, чтобы оставить ее работать до самых родов Очкарика и еще на пару месяцев, пока жена окончательно не окрепнет. Обычно на помощь приходят бабушки, но после того разбора полетов я и с собственной-то матерью говорю через пятое на десятое, а теще даже не пытался звонить. Уверен, что подписан у нее в телефоне какой-нибудь адской пентаграммой. Но зато с тестем почти все время на связи: подсказываю ему кое в чем, а он смеется и говорит, что нашел диверсанта в тылу врага. Если все сложится удачно и Очкарика отпустят на несколько дней - обязательно приглашу ее отца к нам на стройку. Чего уж там - мне реально нравится этот мужик и хочется заслужить его уважение. Хотя с этим и сейчас уже нет проблем. Кажется, ему вообще плевать на то, кто я и что у меня за душой - главное, что со мной хорошо его дочери.

— Марина, подождите минуту.

Хотя в общем останавливать ее не было необходимости, потому что она так и стоит в дверях, разглядывая нашу с котом «суровую мужскую встречу».

— Что-то не так? - спрашивает взволнованно, пока я пытаюсь избавиться от белой глисты и с трудом, но все-таки ссаживаю Добби на пол.

— Все хорошо. Хотел спросить, как вы смотрите на то, чтобы поработать у меня... ну, скажем так, примерно до следующей зимы? С домом вы справляетесь, претензий у меня нет.

Она улыбается и хлопает глазами.

Немного похожа на Очкарика: такие же странные почти детские реакции, и тоже краснеет от похвалы. Или, может, я просто давно не общался с женщинами моложе тридцати, и их естественные реакции уже кажутся чем-то странным?

— Моя жена должна родить летом, - развиваю мысль. - Ей будет нужна помощь по дому. Возможно, чаще, чем пару раз в неделю, как сейчас. Я без понятия, как это можно устроить в агентстве и рассматриваете ли вы более плотную занятость?

— Мне очень нравится у вас работать, Антон Владимирович! Я с удовольствием! Хоть каждый день! Мы и с котом вашим вон как хорошо поладили.

Для меня это вообще ни о чем, но, чтобы не обижать ее, улыбаюсь и киваю.

— Тогда, пожалуйста, уточните подробности и стоимость недели вашей работы с, например, пятидневной занятостью. Я поговорю с женой и тогда уже попробуем найти самый приемлемый вариант.

— А детей я очень люблю, и с ними хорошо умею, - продолжает радоваться Марина, комкая в ладонях край типового белого фартука. - У меня двое младших братьев было, мама все время работала, так что я с ними чего только не научилась!

Я снова киваю, на этот раз давая понять, что разговор закончен, и быстро поднимаюсь наверх.

Душ, немного побриться, чтобы не под «ноль» - Очкарик сдуреет, если не будет обо что чесать свои ладони. Так и сказала, и почти с угрозой в голосе.

Пипец, как я соскучился.

От предвкушения встречи выдавливаю из своего «ведерка» почти весь максимум, на который он способен, топлю больше положенного везде, где только можно, но по городу все равно получается ползти только черепашьим шагом.

И только когда выруливаю в сторону медицинского центра, в котором томится моя Рапунцель, обращаю внимание, что держу скрещенными пальцы на левой руке. Наудачу.

Вот же, Очкарик, успела заразить меня своими дурными привычками и детскими приметами.

Йени все-таки отпускают домой.

Под мою чуть ли не клятву на крови, что я буду с нее пылинки сдувать, за руку водить, следить как за яйцом Фаберже и в случае хотя бы малейшего ухудшения самочувствия - везти ее обратно в больницу хоть посреди ночи.