Ты мой закат, ты мой рассвет (СИ) - Субботина Айя - Страница 55

Так что, когда прозвучал вопрос, я сразу сказала, что нам с Антоном ничего не нужно, что семья на то и семья, чтобы становиться вместе на ноги и всего добиваться вдвоем. И что я, как мама когда-то, лучше выйду замуж за майора и потом, когда-нибудь, стану генеральшей, потому что никогда не верила в лотереи. Ну и когда в семью вкладываешь наравне с мужем, как-то и ценить друг друга начинаешь больше.

Насколько я знаю, с того нашего разговора отец никогда больше не предлагал свою помощь. По крайней мере, мне.

И судя по удивленному лицу Антона - он тоже не понимает, что происходит. Но если папа и сделал все это - то точно без злого умысла.

Пока грузчики заносят мебель и технику в дом, я потихоньку подбираюсь к мужу и становлюсь рядом. Антон догрызает яблоко и смотрит на меня с немым вопросом.

— Он мой отец, - говорю и горжусь этим. - Он уважает тебя, раз не стал предлагать деньги или вмешиваться с другими материальными «благами». Но я его единственная дочь, кроме меня у них больше никого нет. Было бы странно, если бы они с мамой никак не попытались...

— Очкарик, все в порядке, - перебивает меня Антон. - Я думал, что ты в курсе.

— Честное слово - нет!

Я понимаю, что после всего сделанного вопрос доверия все равно еще какое-то время будет всплывать между нами. Вопрос, который колет в обе стороны, потому что и мне не так, чтобы легко далось забыть то утро и тот «прекрасный вид». Мы были бы глупыми и наивными, если бы вот так сходу отринули прошлое. Но мы стараемся, потому что не боимся трудностей. Хоть с самого начала все было совсем иначе.

— Ну, Воскресенская-Сталь, иди принимать подарок, - подкалывает Антон, разворачивая меня в сторону дома.

Я потихоньку разжимаю скрещенные в кармане кофты пальцы, целую мужа в щеку и, придерживая Асю в слинге, иду в дом.

К тому времени, как наша дочь подрастет, она станет дизайнером, писателем, экономистом, следователем, флористом, музыкантом, психологом. И освоит в зародыше еще десяток профессий.

И все же было бы слишком идеально, если бы все прошло хорошо.

Потому что, когда через полчаса приезжают мои родители, мать успевает заметить двух грузчиков, вносящих в дом тот огромный стальной холодильник с целым автоматом подачи минеральной воды на дверце. И пока отец возится с машиной, останавливается рядом со мной, вручая большую коробку.

— Осторожнее, там сервиз твоей бабушки. Подарок на новоселье. Она всегда была умной и сообразительной женщиной.

Догадаться, откуда нам на голову свалилась все эти радости жизни, совсем не сложно.

Я отставляю коробку в сторону, подальше, чтобы об нее никто не споткнулся.

— Спасибо, мам. - Целую ее в щеку. - Честно, даже не знал, что есть какой-то бабушкин сервиз.

— Он прабабушкин, - уточняет она. - Очень старый и использованный всего дважды. Постарайся сделать так, чтобы в таком же полном виде сервиз перешел и твоей дочери. Это очень ценная вещь.

— Йени будет в восторге. - Догрызаю яблоко. - Она обожает всякий винтаж. Для меня посуда - это просто посуда.

Да я и за матерью раньше не замечал привязанности к вещам. Даже странно, что она вдруг решила вспомнить о корнях. Но, видимо, пришло время, я повзрослел, обзавелся семьей и сединой и в целом стал достаточно «взрослым», чтобы вручить мне семейную реликвию.

— Подарки тестя и тещи? - Мать провожает взглядом посудомоечную машину -последнее, что грузчики втаскивают в дом.

Киваю.

— Я думала, ты решил быть независимым и не быть кому-то чем-то обязанным.

— Ма, я не обязан. Дом выстроил сам. и вроде неплохой дом. - До сих пор не могу поверить, что через пару лет вложенного труда и любви у нас будет свое почти что родовое гнездо. Очень даже нефиговое. Потому что тут в округе мы единственные, у кого дорожка к речке начинается прямо с заднего двора. - Тесть ко мне не лез, ничего не предлагал. Но я не могу запретить им сделать подарок на новоселье. Вернее, могу, но тогда мне пришлось бы вернуть и твой сюрприз. И выглядел бы я маленько истеричкой с комплексом неполноценности.

Мать слушает очень внимательно.

Ее молчание - это вообще ни хрена хорошего.

Но я нарочно делаю вид, что ничего не замечаю. Хочет что-то сказать - пожалуйста, но я нарываться не буду, чтобы потом не выглядеть как тот баран, который сам разбежался и сам разъебенел лоб об дерево.

— Я не хочу, чтобы... возможно... - Мать замолкает, улыбается и машет рукой, когда Йени появляется на крыльце и приветливо нам улыбается, разворачиваясь так, чтобы был виден мелкий Аськин нос. - Чтобы случилось так, что ты перестанешь быть хозяином в собственном доме. А эти подаренные диваны и столы, и все остальное стали поводом заявить о совместно нажитом имуществе.

Пытаюсь вставить слово, но она нарочно повышает голос.

— Я знаю, что у вас примирение, что вы многое пережили и очень люблю внучку, а тебе желаю только добра. Но я пожила больше тебя, Антон, и знаю, что самые грязные разводы случаются именно там, где люди вроде как жили душа в душу. Ты можешь быть уверен в своей жене, - она нарочно говорит это с выражением, подчеркивает, что это не самая лучшая идея, - но ты не знаешь, что творится в головах ее родителей. Знаешь сам, как у этих олигархов все устроено.

Когда я только начинал строиться, и отец кое в чем мне помогал, мать предложила оформить участок и дом на кого-то из них. Типа для подстраховки.

Я отказался.

Вопрос как будто был закрыт. Но она сковырнула его снова.

— Мам. - Я поглядываю на коробку с семейной реликвией. - У моей жены есть квартира, стоимостью в два раза больше, чем вот это вот все. Еще одна элитная недвижимость у нее есть в Москве. У ее родителей жилье в историческом центре города. У них есть все. Думаешь, не хватает только нашего деревенского быта?

Я, конечно, утрирую, потому что дом встал мне побольше, чем в три копейки, но корысть, пожалуй, самое последнее, в чем бы я заподозрил Очкарика и ее семью. И не потому что я наивный легковерный дурачок. Просто знаю, если бы мы вдруг и не дай бог, надумали разводиться, шкурный вопрос между нами бы вообще не встал.

Очкарик просто ушла бы, в чем была. С ребенком и, пожалуй, котом. В домашних тапках.

Ни один из нас не устроил бы битву за ложки и кирпичи.

— Антон, я думаю, что тебе нужно быть внимательным и осторожным. - Она поднимает коробку с сервизом, держит ее с подчеркнутой осторожностью, как будто там не старые черепки, а бриллиантовая пыль. - Ты всегда мыслил трезво и смотрел на вещи прямо, без эмоций. Я очень гордилась тем, что вырастила сына, который всегда думает головой. Благодаря этому ты стал тем, кем стал.

Я мысленно готовлюсь услышать правду-матку.

Потому что не просто же так мне подслащают пилюлю.

Она - моя мать. Я люблю ее и всегда буду любить, и она всегда будет моей ответственностью, даже если начнет творить откровенную дичь, хоть мне хочется надеяться, что до этого не дойдет. Никогда не понимал и не пойму людей, которые из-за обид забывают о людях, которые родили их, кормили, одевали, дали образование и поставили на ноги. Потому что нужно быть выше всей этой херни. Потому что Очкарик научила меня ценить семью - это единственное, что нельзя заменить или нажить заново.

И даже сейчас я уверен, что мать говорит это скорее из заботы обо мне, а не потому что у нее личная неприязнь к девушке, которая, как она считает, мне не пара.

Но выслушивать все это - не то, чем я хотел бы «распечатать» выходные в кругу семьи.

— Твоя жена уже обманула тебя, - говорит мать. - Ее семья уже обманула тебя. Помнишь, что сказала ее мать? Ты для них - чудесная игрушечка для их любимой дочери. Ты нужен до тех пор, пока Йен не надоест с тобой забавляться. А потом тебя просто вышвырнуть. И мне бы не хотелось, чтобы ко всему этому добавился очень быстрый и очень «честный» процесс о разделе имущества. Помнишь, что ты сказал мне, когда отмечал первый год службы?