Охота на миллиардера (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 17

Гордость, уважение, правильность и мудрые решения всегда и во всем. Но ни с одной «жертвой» мне еще не хотелось переступить черту на каком-то диком, животном, физическом уровне. Поддаться своим желаниям, окунуться и получить то, о чем будешь вспоминать через много десятков лет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А что у меня было? Обычные парни, традиционные отношения, безопасные связи с гарантированным продолжением. Может поэтому я опять, подсознательно выбираю Виктора, чтобы быть уверенной, что ничего плохого не случится. Ведь он тоже красивый, богатый, умный. И в отличие от Полянского, относится ко мне с уважением. Такой не обидит, потому что хороший. Он будет ласкать, а не грязно брать у стенки.

Я всегда думала о других. Переживала за мать и отца. Вначале трагедия — кошмар, связанный с его жутким проигрышем и долгом. В «Дамский клуб» и тот ввязалась ради родителей. И сейчас главное дело.

А для себя?

Вот так, чтобы сорвать тормоза и помчаться навстречу ветру. Прыгнуть с тарзанки и повиснуть над бездной, потому что тело выбрало, телу хочется.

Никогда.

Вера Образцова не способна на безумство — на сумасшедший секс в туалете самолета. Она с облегчением выдохнула, когда дворецкий спас ее, потому что слабачка, не может расслабиться.

Поднимаю глаза на подругу. А ведь Люба не отказалась бы от «любви» олигарха, пусть и минутной. Взяла бы то, что дают.

Глава 16

Закравшаяся в голову мысль не дает мне покоя, и я действительно провожу вечер, а затем еще один, в ресторане, о котором говорила Люба. В победу я уже не верю, поэтому просто жду, когда он появится. Хотя в это я тоже не верю. Полянский слишком занят, и скорее всего, как только мое местоположение будет раскрыто, сюда прискачут его бизоны.

Поэтому я пью шампанское, иногда прогуливаюсь между столиками, смеюсь с официантами, а еще нервничаю. Не люблю тратить время зря. Возможно, я переоценила значение моей улики для олигарха. Должно быть, он уже перерыл все документы, звонки, сообщения своего зама и докопался до сути вещей без всякого видео.

Нужно купить новый телефон, покрасить волосы в другой цвет и вернуться к привычным дальнобойщикам. Пусть лучше их будет несколько, в сумме получится нормальное число, и я смогу покрыть часть долга отца. Нам повезло, если это можно так назвать, хозяин казино пошел на встречу и увеличил срок выплаты.

Олигархи не бегают за бабами, которые вылезают из окон и, уж конечно, не разыскивают их вечерами по ресторанам. У них полно важных олигархических дел.

— Мы учились в одной школе!

Вздрагиваю от неожиданности. За мой столик садится Полянский собственной персоной. Ладошки потеют, в висках бешено бьется пульс, горло дерет, а кончики пальцев ног в туфлях подгибаются.

Он широко расставляет ноги, расстегивает пиджак, ослабляет галстук, кивает одному из своих бизонов и на стол падает старомодный школьный альбом с выцветшими фотографиями. Бизон становится на место, скрещивая руки за спиной. Олигарх обращается ко второму, требуя заказать ему мясной салат и рюмку хорошего коньяка.

От мысли, что олигарх сидит прямо передо мной, я не могу произнести не слова. Ну почему с ним так? Будто он какой-то особенный. Белый лев, снизошедший до маленькой гиены. Ненавижу себя за слабость, которую испытываю, глядя на его красивое лицо, статную фигуру. Симпатией это не назовешь, скорее потерей контроля над телом. Вот такая страшная вещь со мной происходит, когда он смотрит мне в глаза.

— Удивительно, что ты этого не знаешь, Вера Образцова. Именно поэтому я запомнил тебя, все та же идиотская привычка жевать нижнюю губу, когда нервничаешь.

Хмурюсь. Я и богатый ублюдок в одной школе? Разве это возможно? Не понимаю, о чем он говорит. Официанты летают как ошпаренные, салат на столе появляется почти мгновенно. Полянский любит поесть, всегда делает это с аппетитом. Удивительно, как он до сих пор в такой отличной форме. Умом понимаю, что он гад, но не могу не скользнуть взглядам по крепким, красивым мужским рукам с чёрными волосками на запястьях. Мысль о том, что он трогал мою спину, гладил позвоночник и зад, заставляет крепко сжать ноги под столом. Непроизвольно носом вбираю очень приятный дорогой парфюм.

Листаю пыльные страницы.

— Разве дети олигархов не учатся в Лондоне?

— Двадцатилетние может быть, но когда я был школьником, мой отец только разворачивал бизнес. Не тупи, Образцова, мы с тобой учились в девяностые, — тычет он пальцем в нужную страницу.

— Черт, я тебя совсем не помню. С фото на меня смотрит худой прыщавый подросток, отдаленно напоминающий красавца напротив.

— Вера Образцова из девятого «Б» носила толстую косу и никого не подпускала к себе.

— Ты был старше. Точно.

«Полянский» написано под фото.

— Надеюсь, в библиотеке ты работаешь лучше, чем играла в школьной постановке? — смеется. — Ты и слова вспомнить не смогла, когда вышла на сцену.

Неприятные воспоминания из детства холодной струйкой стекают по позвоночнику. Школу я не любила. Никогда не ходила на вечера встречи выпускников. Я была жутко принципиальной, говорила только правду и не давала списывать. Естественно хулиганистым одноклассникам это не нравилось.

Полянский внимательно смотрит на меня, отодвигаю от себя альбом.

— Не так я представляла себе жизнь олигархов. Мне казалось у вас минутки свободной нет. Перелеты, совещания, сложные переговоры, убийство конкурентов. Трудно вырваться в спорт зал, не то что рассиживаться в ресторане с бывшей школьной знакомой.

Полянский ухмыляется.

— Сегодня я разорил одно крупное предприятие. Многие люди остались без работы, а хозяин просто ответил за свое поведение. Чувствую себя слегка паршиво. А поговорить, жрица любви, об этом не с кем. Либо отравят, либо подставят.

— Я не проститутка, — отвечаю на автомате.

— Знаю.

— С Дарьей своей поговорил бы, она выглядит отличным слушателем. Обычно так отношения и складываются. Мужчина и женщина делятся наболевшим, поддерживая друг друга. Хотя кому я это рассказываю, — отворачиваюсь, махнув рукой.

Почему-то не могу долго смотреть ему прямо в глаза. Он гипнотизирует меня этим проникновенным взглядом, и в итоге мое тело становится готовым на всё.

— Дарья, Дарья, Дарья, — задумчиво вертит вилку в руках, — кажется, прямо сейчас она делает новую сексуальную татушку на заднице. Никому нельзя доверять, дама полусвета — Вера Образцова, она может быть засланной.

— А я не могу быть засланной?

— Ты? — расцветает в улыбке Полянский.

Немного обидно. Я знаю, что достаточно привлекательна, но конечно не настолько, как она. Но все равно неприятно.

— Ты зачем-то за мной таскаешься, но вряд ли это связано с бизнесом, скорее всего тебе нужны деньги, и ты пытаешься прилипнуть к богатому папику.

Я за ним таскаюсь?! Резко отодвигаюсь от стола, звучит довольно мерзко. Он сам приперся в ресторан. И в дом свой затащил силой тоже сам, даже к стулу привязал. Ключи от квартиры где-то выкопал. И на танец во время дня рождения собаки вытащил исключительно по собственно воле. И хотя деньги мне действительно нужны, но не так, как он говорит об этом. Смотреть на него не хочу. Темные глаза с игривой усмешкой убивают. Я уверена, что где-то есть нормальные богатые мужики, которые уважают женщин. Теперь к неприятным воспоминаниям о Полянском добавляются школьные, переплетаясь в тугой, неразрывный узел. В школе у меня было обидное прозвище.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И олигарх, прочитав мои мысли, неожиданно выдает мне прямо в лицо:

— Ну что ж привет, кастрюля, — смеется Полянский.

А я вздрагиваю. Так меня звали, потому что я была лопоухой. Позже я сделала операцию. И этот недостаток убрали, но прозвище осталось. Детские обиды гораздо глубже, чем нам кажется.