Охота на миллиардера (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 30

— Ты влюбилась, — с мрачным удовлетворением констатирует Люба. — Нечего тут объяснять.

Ее слова пугают меня.

— Не выдумывай ерунду, Люб, — начинаю спорить, пытаясь убедить подругу. — Вера Образцова не способна влюбиться. Чтобы влюбиться нужно восхищаться человеком, ощущать какой-то трепет внутри, сладкое волнение, чокнутых бабочек… О боже, — падаю лицом на стол.

Люба грустно смеется и кивает головой.

— С первого взгляда, еще в том кафе, где он отшил меня. Признайся, тебя заводит то, как он разговаривает, дразнит, а потом жестко берет. Это твой фетиш. Еще ни разу мужик не обращался с тобой так, как Полянский.

В чем-то она конечно права.

— Ты должна прекратить это, — встревает Надя. — Никто не имеет права пользоваться моей подругой. Пусть ищет другую дуру.

— Нечего тут прекращать. Между нами ничего нет.

— Ты говоришь это с такой трагичной физиономией, — усмехается Люба одним уголком рта, прищуривая глаза.

— Ей будет больно, — шепчет Надя, поглаживая мою ладонь, лежащую на столе.

— Заканчивайте обе, — равнодушно отнекиваюсь. Не могу же я признаться подругам, что мне уже больно.

— Хочешь продолжать?

— Конечно, нет! — вру, не краснея.

— Возьми новое дело, отвлекись.

— Да, Люба права!

— Новый мужчина — новые проблемы. Может кто-то заинтересует тебя больше, и у Вас начнутся нормальные отношения, а не потребительские.

Прощаюсь с девчонками я иду на улицу, домой не спешу, решив прогуляться. С нашего с ним совместного обеда в ресторане прошла неделя. Признаться, мне плохо. Я впустила Полянского куда-то туда, куда раньше мужчин не пускала. И не могу с этим смириться. Полянский не звонил и не объявлялся. Все гораздо хуже, чем я рассказала девчонкам. Мне больно от собственной наивной надежды, которая все еще, пусть и слабо, теплится внутри.

Я видела его интервью по телевизору. Он стоял под дождем, все такой же красивый и властный. Один из бизонов держал над ним широкий черный зонт. Неподалеку, в черной широкополой шляпе, в темных очках, не по погоде, стояла Дарья. Красотка сопровождала его в деловой поездке. Журналистка, тыча микрофоном в лицо, поинтересовалась: «Почему, входя, по данным журнала «Forbes», в сотню самых богатых людей мира, Вы все еще держите в своем окружении предателей? Все эти деньги не спасают Вас от наездов!» Он ответил: «Потому что мы в России и здесь почему-то учителей, врачей, военных и пожарных мы уважаем… только вот на предпринимателей смотрим с подозрением, словно на мироедов, которых надо гнобить».

Девушка улыбнулась: «А вы не думали уехать?»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Не дождутся!» — авторитетно вскинул подбородок Полянский и посмотрел прямо в камеру.

Я осознаю, что Полянский, он как крысолов. Он играет на дудочке, как гипнотизёр, а мы все ползем за ним на задних лапках…

Дважды побывав на собрании «Дамского клуба» я так и не согласилась на новое пари. Я все еще не могу стать прежней: острой и хищной. Меня будто засунули в банку с водой, где я, как розовая посудная губка, впитала всю жидкость и превратилась в непонятую размякшую субстанцию.

Мне по-прежнему плохо, грудь сжимает тисками, не хочется ни есть, ни пить. Но одним понедельничным утром мне снова звонят с незнакомого номера.

И задорный женский голос тараторит, важно сообщая:

— Руслан Владимирович желает поговорить с Вами.

Глава 30

Смотрю на телефон. Таймер звонка отсчитывает первую минуту разговора. Я не успела добраться до работы, остановилась на улице, возле стеклянной витрины огромного торгового центра. Недавно был дождь, он закончился, прохожие закрыли зонты и, переступая через лужи, спешат по своим делам.

А мне плевать, что я опаздываю на совещание библиотечных работников. Сжимаю аппарат, на что-то решаясь. Снова по просьбе барина Полянского звонит его секретарша. Сам он набрать мой номер не удосужился. Неприятно, опять неприятно. И тут боль обиды сменяется злостью. И что он себе возомнил? Что я, сломя голову, побегу с ним беседовать? Смотрю на свое отражение в витрине магазина. На моем лице поочерёдно отражается сложная смесь эмоций: от крайнего изумления до испуга, который почему-то сменяется диким гневом.

Решил поиметь меня еще раз? Трахнуть на обеде в заранее выделенные тридцать минут? Может еще и Дарью позовем, чтобы свечку подержала? Здесь на секунду я чувствую предательское жжение в уголках глаз. Но оно тут же уходит, сменившись раздражением. Ненавижу и знать его не хочу! Пусть разговаривает со своей секретаршей, а лучше с Дарьей, Викторией, Полиной и Анастасией. Эта горячность вредит мне, но ничего со своим бешеным сердцем я поделать не могу.

— Передайте Руслану Владимировичу, что Вера Образцова умерла, — отвечаю я, мой голос почти не дрожит. Абонент на том конце провода замирает, размышляя над моими словами, пытаясь найти, в чём же подвох. На секунду я жалею. Горячая мысль о том, что мое тело желает продолжения, не дает покоя. Перед глазами встает красивое мужское тело Полянского, оно в отличном физическом состоянии, и владеет он им просто отменно. Никогда я не видела такого красивого мужского торса, его хочется трогать и ласкать — это просто произведение искусства. А еще его глаза… Мне безумно нравилось то, на что я уже не имею права, тем более сейчас. Вспоминаю слова Нади. Полянский не должен пользоваться мной. Мгновенно остываю, будто брошенная в стакан с водой горящая спичка. Я просто не имею права подвести подруг. Я обещала им прекратить это половое сумасшествие. Поэтому я выдыхаю, жму на красную кнопку и отключаюсь. Слушая резкие гудки, испытываю облегчение. Так будет лучше.

А дальше мне начинают приходить смс сообщения, наполненные смайлами и восклицательными знаками.

«Вера! Вы, не понимаете! Я должна выполнить его приказ и доставить Вас в офис, иначе меня уволят. А я не могу лишиться работы. У меня ипотека».

Мне жаль её: она стала жертвой моей страсти к Полянскому, но сейчас я должна думать прежде всего о себе.

«Скажите, Руслану Владимировичу, что меня сбила машина, а лучше сообщите ему правду! Мою библиотеку смыло цунами. Общими усилиями мы построим новую библиотеку, а сотрудников хотелось бы разыскать прежних. Огромной, трехэтажной волной их раскидало по Москве».

«Вера, пожалуйста!?»

«Я не могу переписываться, упавшая на меня береза сломала обе руки сразу… Простите».

«Стерва», — присылает мне секретарша.

А я ей хохочущий смайлик.

В библиотеке сегодня необычно многолюдно. Всем резко вздумалось читать книги. За столами читального зала почти нет мест. Молодые люди стоят в очереди, перед ними море знаний, в которых они совершенно не ориентируются, миллионы букв им неподвластны, студенты просто пытаются собрать все книжки рекомендованной литературы к курсовым проектам и заданиям. Мы с Добронравой Васильевной едва успеваем раздавать необходимую литературу, кружа между стеллажами. Я рада, что народ решил просвещаться, но даже у меня уже ноют ноги. Что уж говорить о расстроенной и вздыхающей старушке в строгом сером пиджаке с птичкой на лацкане. Добронрава едва ползает по залу, при этом продолжая гордо выполнять свои обязанности. Чувствуя, что она все контролирует, я возвращаюсь в кабинет. Сажусь за стол, собираясь заняться документами.

У меня много бумажной волокиты. Отпущенного срока явно не хватает, потому я сразу же приступаю к работе, лихорадочно перебирая документы и делая из них выписки. Одну папку откладываю, быстро пролистываю, а несколько страниц читаю внимательно. И уже через несколько минут не думаю ни о чём, кроме собственной работы.

Ближе к вечеру в мой кабинет интеллигентно, так что едва слышно, стучится Добронрава и, поправляя пиджак, брезгливо замечает:

— Верочка, нас снова посетили страшные люди огромных габаритов.