Думать не будем пока ни о чем (СИ) - Субботина Айя - Страница 6

Если я когда-нибудь и женюсь, то это произойдет стремительно, как щелчок пальцами. Скорее всего, ни хрена не удачно, но зато хоть избавлюсь от вопросов в духе: «А чего это ты в тридцать пять — и не женат, и без детей?» Будет железная отговорка: «Был женат, не понравилось, больше не хочу».

Пока Йен задумчиво смотрит в окно, все так же двумя руками удерживая ремень безопасности, я веду машину по залитой дождем и наводненной машинами улице. Лето в наших краях было такое, что впору ждать новой волны шуток о том, что петербуржцы видят его только на открытках и в фотошопе. И сентябрь, как логическое продолжение: с первых дней зарядил дождем, притащил тяжелые серые тучи и молочные густые туманы в духе Сайлент-Хилла[3].

— Ну а ты чем занимаешься? — чтобы разбавить затянувшееся молчание, спрашиваю я. А то из себя выжал почти всю подноготную, а с кем имею дело даже не поинтересовался.

Она поворачивается ко мне, зачем-то снимает очки и немного щурится.

Есть у меня одна фантазия из разряда «18+» на тему очков, но без них ее лицо немного меняется. Не сильно — и я даже не могу сказать, в чем именно, но передо мной уже как будто другой человек: пристально разглядывающая меня симпатичная девушка без всей этой напускной «роковой красоты». И без стеклянной преграды взгляд становится еще больше настороженным.

Да что я такого спросил? Ну разве что она засланный шпион, и тогда мы с ней будет играть в Штирлица и Мюллера?

— Я пишу книги, — наконец, говорит Йен.

Хорошо, что я как раз притормаживаю на очередном светофоре, потому что действительно удивлен. Как-то так сложилось, что у меня были девушки из сферы косметологии, была медсестра, была даже любительница смотреть ночью в телескоп и составлять гороскопы, а еще гадалка. Но писательницы — ни одной. Для меня, любителя много и запойно читать, эти люди всегда были кем-то вроде отдельной касты: недостижимые и уникальные.

— Ух ты, — не могу сдержать первую реакцию. — Целая живая писательница?

— Я бы не была так уверена насчет живой, — смущенно улыбается она и снова краснеет. — По-моему, осетрина была второй свежести. Давала себе зарок никогда не есть красную рыбу, которую покупала и готовила не я сама, но не удержалась.

— Любишь форель, лосося, горбушу?

— Форель, пожалуй, больше всего.

— Договорились, малыш, приготовлю на завтрак лично для тебя. Даже гриль расчехлю.

Я не говорю ничего такого. Я вот такой и есть: не люблю жевать сопли, сразу озвучиваю вещи, которые могу сделать и сделаю, если мой порыв не прибить какой-то херней в духе: «Мы с вами только пять минут, как перешли на «ты»!»

Йен моментально отводит взгляд. В ожидании ее реакции покрепче сжимаю руль.

— Без лимона, — наконец, негромко и явно подавляя дрожь волнения, говорит она. — Не люблю рыбу под лимоном. У меня сразу начинается изжога.

Мы оба понимаем, что речь идет не о завтрашнем завтраке после сегодняшней ночи.

Это просто… элемент игры, небольшой флирт. Ну а лично для меня еще и своеобразный способ «прощупать» женщину. Абсолютно уверен, если предложу ей потрахаться, то буду послан далеко и мгновенно, но то, что Очкарик не корчит обиженку в ответ на в общем-то безобидную шутку, мне по душе.

В прошлом году, на Рождество, я как-то случайно и неожиданно открыл для себя сочетание двух, казалось бы, несочетаемых вещей: безалкогольного шампанского и классического белого мартини. Даже не помню, что именно побудило смешать то и другое, но по факту получилась какая-то забористая фигня, от которой я в итоге не мог оторваться все праздники. Вроде и не крепко, и не сладко, расслабляет, но не бьет в мозги.

Но то ли тогда я все-таки обпился на всю жизнь, то ли просто из головы вылетело, но об этом «коктейле» вспоминаю только сейчас. Благо, магазин, где все это можно купить, как раз по пути.

Пока я беру с прилавка все, что нужно — Очкарик осталась в машине — в кармане вибрирует телефон. Сразу пару сообщений от абонента «Н». Ну а как еще подписать бывшую? Сначала даже смотреть не хочу, но парень на кассе возится с терминалом, и у меня появляется время, чтобы глянуть, что мне прислали на этот раз.

«Она динамщица! Она тебе не даст, не трать время!»

«Она психованная! Лечилась у психиатра в прошлом году!!!»

«Ты просто мудак, если поступишь так со мной!»

Уууу, как много восклицательных знаков.

Есть только одна причина, почему я до сих пор не блокирую Наташкин номер.

Я — не правильный и не хороший. И мне интересно изучать человеческие пороки под микроскопом. Отчасти, это тоже часть моей работы: чем больше я понимаю логику нелогичных человеческих поступков, тем проще мне понимать логику логичных.

Когда возвращаюсь, Йен вздрагивает и с удивление косится на пару бутылок у меня в руке.

— Безалкогольное шампанское? Не знала, что такое существует.

Она послушно держит простые пластиковые стаканчики, пока я смешиваю содержимое бутылок в равных пропорциях. Полный — ей, и на один глоток себе, чтобы поддержать компанию, потому что пить одна эта малышка точно не станет.

У нее очень интересные реакции. Не смеется, не хлопает ресницами, изображая «прелесть какую дурочку», скорее настороженно, как пугливая кошка, принюхивается и присматривается.

— Это не сладко, но вкусно и с пузырьками, — подмигиваю я. — Попробуй. Клянусь, что ничего туда не намешал.

— И в мыслях не было, — совершено серьезно отвечает она. — Ты же при мне открыл бутылки.

Вот и первый недостаток: она слишком дергается и зажимается, где ненужно. Практически не оставляет пространства для маневра.

Но, надеюсь, алкоголь быстро исправит дело.

— Хочешь в какое-то конкретное место или просто покатаемся? — предлагаю я. Женщин успокаивает, когда они могут контролировать ситуацию. По крайней мере на первых свиданиях.

— Просто покатаемся, — не раздумывая, выбирает она.

Интересно смотреть, как очень осторожно, как будто делает громадное усилие, прижимается губами к краю стаканчика, делает первый маленький глоток. И все это — глядя перед собой.

Не спеша проводит языком по нижней губе.

В голову лезет кадр из какой-то порнухи.

Черт, три месяца без нормального секса все-таки дают о себе знать.

— Вкусно! — неожиданно сияет Очкарик.

Только что настороженно сопела — и вдруг такой взрыв неподдельного восторга. Следующий глоток уже большой, жадный, до блаженно зажмуренных глаз и девичьего довольного стона. Не сексуального, а как будто я подарил ей куклу, о которой она мечтала еще с яслей.

От перекрестка до перекрестка всего ничего, но она успевает «приговорить» порцию и я, не дожидаясь, делаю еще одну. Кажется, пить она вообще не умеет и не любит. Но ведь не все бывшие на свадьбах — счастливые свободные, как я? Может, для нее тот гусь был важным и особенным? Может у нее трагедия всей жизни? Не хочу спрашивать. Не настолько она мне нравится, чтобы изображать жилетку.

Второй она выпивает так же быстро, как и первый, и я даже не удивляюсь, когда расстегивает ремень, уже порядком «плавающими» движениями роется в сумке и достает оттуда телефон.

— Можно? — сияет расслабленной улыбкой, давая понять, что хочет подключиться к моей магнитоле.

— Без проблем.

Мне уже до зуда в заднице любопытно, что она слушает. Прости господи, Билана или Пьеху?

Не угадал.

В динамиках какой-то довольно сильный женский голос, с надрывом и «понтами». Громко, даже больше, чем мне бы хотелось, но я не спешу делать тише, потому что Очкарик вдруг «оживает»: стаскивает резинку с волос, ерошит их руками и, как только что прикалывался я, вдруг подхватывает мотив.

Только если я отрывался и откровенно провоцировал, то у нее в голосе слезы и надрыв. И когда вдруг тянется ко мне через весь салон, я даже не успеваю как следует отреагировать. Но ей и не нужно. Куда-то мне в плечо, горячим дыханием, с напускным весельем сквозь слезы: