Народы моря (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 36

— Гребцам на весла! «Дельфин» фок-мачты приготовить на левом борту, «дельфин» грот-мачты — на правом! — громкими командами вывел я свой экипаж из сомнамбулического состояния.

Прошло еще две-три секунды, пока мои подчиненные стряхнули наваждение, начав выполнять приказ. Каждый занял свое место по боевому расписанию, отработанному многократно. Несмотря на глухой ропот, я каждый день проводил пару утренних часов в тренировках экипажа, доводя каждое действие до автоматизма. Теперь предстояло проверить, так ли легко в бою, как было тяжело в ученье?

Галера, наступавшая в центре, начала моститься к нашему правому борту, а наступающая справа — к левому. Третья, как предполагаю, должна будет ошвартоваться к центральной и помочь ей. На всех трех на баках стояли лучники, но стрелять им по большому счету было не в кого, потому что мой экипаж прятался за фальшбортами. Это не насторожило наших врагов. Подошли красиво, вовремя погасив скорость и убрав весла с того борта, каким собирались прижаться к нам. Якорей-«кошек» у них пока что нет, пользуются баграми с длинными древками. Действуют сноровисто. Видимо, не раз захватывали парусники других городов-государств.

Я стою на корме в чем-то типа палатки из свободно висящих полотнищ войлока, которые не в силах пробить стрелы. Их уже валяется десятка три на палубе. Раздвигая полотнища впереди, оцениваю ситуацию и отдаю команды членам экипажа, которые спрятаны за высокими фальшбортами, не видят, что творится рядом с «Альбатросом».

— Оба «дельфина» за борт! — командую я и, когда тяжелые, каплевидные, обточенные куски гранита зависают над галерами, отдаю второй приказ: — Отпускай!

Гротмачтовый падает первым, с грохотом и треском пробив днище галеры. Фокмачтовый производит чуть меньше шума, но тоже наносит критический ущерб. Мне плохо видно, потому что галеры близко к борту «Альбатроса», но по крикам и суете угаритцев догадываюсь, что дело сделано.

— Поднимай! — отдаю я следующий приказ.

«Дельфинов» подклинило малость, но мои матросы, поняв это, начали по команде старших дергать тросы рывками, пока не высвободили оба. К счастью, враги не додумались перерубить канаты. На борту имеются запасные «дельфины», но на переоснащение уйдет время, которого в бою может не хватить.

Третья галера подойти к нашему борту побоялась. Даже заняться спасением своих товарищей не решилась, стремительно развернувшись и помчавшись к парусникам.

Как и заведено у моряков всех времен и народов, большая часть тех, кто был на галерах, плавать не умели. Они собрались на носовых и кормовых частях своих тонущих судов. Точнее, деревянное судно в балласте, а груза на галерах было мало, не тонет. Оно погружается в воду настолько, насколько разрешают законы физики, и в таком состоянии дрейфует, иногда годами, пока волны не пригонят к берегу и не выбросят на него. Путешествовать вместе с ним или погибать зазря угаритцы не собирались, поэтому, не выпендриваясь, поднялись по спущенным для них штормтрапам на борт «Альбатроса», где были обысканы и препровождены в трюм. По прибытию в Тир кого-то выкупят родственники, а кто-то опять будет грести на галере, только на тирской или сидонской и в статусе раба. Вторая часть моих матросов занималась вылавливанием всплывшего барахла и сниманием парусов с мачт галер. В хозяйстве всё пригодится! Третья часть — четыре человека — занимались двумя ранеными и двумя мертвыми сослуживцами. Когда их продырявили, я не заметил. Что ж, спишем на естественный отбор. Работали все не спеша, потому что убежать от нас парусникам не удастся. «Альбатрос» при любом ветре движется раза в полтора-два быстрее, чем они.

Мы нагнали караван где-то через час. Отважная галера к тому времени переместилась в флагманы и даже оторвалась от остальных судов на пару кабельтовых. Она ведь идет на веслах, а гребут ими испуганные люди. Я выбрал самое крупное судно, следовавшее среди отстающих. Парус на нем был в желтоватую и красную горизонтальную полосу и, наверное, раза в два с половиной шире корпуса, который по миделю был метров семь. Разваленные борта с низкими фальшбортами служили слабым укрытием для членов экипажа. Увидев, что пленных мы не убиваем, а загоняем в трюм, многие передумали славно умирать ради спасения чужого имущества. Капитан и, наверное, судовладелец — верзила в тунике пурпурного цвета — орал на них, призывая отразить наше нападение, пока не получил от меня стрелу в спину. Капитан продолжать стоять, а на пурпурном фоне кровь была не видна, и можно было бы подумать, что я промазал, если бы из спины не торчала задняя часть стрелы с серым гусиным оперением. Видимо, в горячке, раненый попробовал вытащить стрелу, потянув за ту часть, что вылезла спереди. Оперение медленно вошло в тело почти полностью — и тут капитан рухнул ниц. Члены экипажа сразу попрятались, не собираясь умирать так же быстро и глупо.

Никто нам не мешал, когда подошли к борту приза и перекинули на него переднюю часть «ворона». Я перешел, спрыгнул на палубу, из-за чего в пустом трюме загудело, и остановился справа от «ворона», чтобы прикрывать остальных членов абордажной группы. Следовавший за мной Эйрас занял позицию слева. Следующие два прошли вперед на пару шагов и стали спина к спине. Затем пошли остальные: один направо к корме, второй налево к баку… В общем, все действовали, как я учил. Только я предполагал, что будет активная защита, а на этом судне нам повезло. Захваченных в плен матросов обыскивали, забирая все ценное, после чего отправляли в трюм «Альбатроса».

Я прошел к корме, к лазу в помещение в полуюте. Назвать его каютой у меня язык не поворачивался. Высотой метра полтора, мне приходилось перемещаться там, согнувшись. Не каюта, а чулан с тяжелым запахом тухлой воды. В узкой части у ахтерштевня стояла статую из черного дерева. Из-за сильно выпирающего живота я подумал, что это баба, но потом заметил, что сисек нет совсем, даже соски не отмечены. У египтян и финикийцев принято выделять эту женскую особенность, как и лобок и срамные губы, чтобы сразу было видно, что это всего лишь баба. Так думаю, это какой-то бог. У финикийцев такого животастого не видел, иначе бы запомнил. Наверное, изготовлен на заказ для жителей Саламиса, которые имеют своих богов, не похожих ни на финикийских, ни на ахейских, ни на египетских, хотя последние прямо таки обожают коллекционировать чужих. Остальное пространство в каюте было завалено рулонами тончайшей и дорогущей льняной ткани, скорее всего, изготовленной в Та-Кемете и выкрашенной угаритцами в разные яркие цвета, включая пурпурный и синий. Ни сундука или вазы с казной, ни кожаного мешка с вещами капитана я так и не нашел. Может, их и не было, а может, кто-то из команды ныкнул так, что мы не смогли найти, или сам капитан выбросил за борт до того, как стал тяжелее на одну стрелу.

Самым ценным трофеем оказалось само судно. Рабы тоже неплохо разошлись. Груз пришлось отдать по дешевке. Не то, чтобы продукты питания были никому не нужны, но местные купцы не захотели покупать и обрушивать рынок. Пришлось отдать тестю, чтобы вывез вглубь материка и там продал. В итоге добыча была не такая богатая, как в прошлом году, хотя и такая показалась очень даже привлекательной для многих жителей города Тира. Ко мне наведались несколько судовладельцев и предложили совместно поучаствовать в нападениях на угаритцев. Само собой, я отказался. Драться будет только мой экипаж, а добычу придется делить на всех, пусть нам и достанется немного больше. В одиночку мы захватим меньше, зато все будет наше. Поэтому, быстро распродав добычу, опять пошли к острову Кипр.

На этот раз встретили караван, который шел к материку. Был ли это тот же самый, только пополнившийся несколькими судами, или другой — не скажу. Суда однотипные, похожие. На этот раз парусников было больше — семнадцать, а галер всего две. Одна из них сразу развернулась и рванула в обратную сторону, к Саламису. Как догадываюсь, это та самая, которая удрала и в прошлый раз. Зато вторая дерзко пошла на нас, но не в лоб, а норовя протаранить борт. Ее капитан не учел, что у нас тоже есть весла, и мы не хуже него умеем маневрировать. Когда он был уверен, что сейчас почти под прямым углом воткнет нам в борт таран и погибнет, как герой, гребцы по моей команде развернули «Альбатрос» носом к галере. Не совсем, конечно, удар все-таки был, но скользящий. Продырявить наш толстый корпус не удалось, и галере причинить неустранимые повреждения тоже не получилось. Это сделали мы. Сразу двумя «дельфинами». Первым рухнул и пробил днище фокмачтовый. Я малехо поспешил, предполагая, что приказ выполнят с задержкой, и галера успеет продвинуться на пару метров вперед, из-за чего камень упал прямо на палубу бака, что не помешало ему пробить и ее, и днище. От этого удара у галеры отвалился форштевень, превратив носовую часть ее в распустившийся цветок. Возможно, немалый вклад в это внес таранный удар, а мы только довели дело до логического конца. На этом можно было бы и закончить, но галера продолжала перемещаться вдоль нашего борта, и я приказал скинуть на нее и второго «дельфина». Пусть ребята потренируются. Гротмачтовый упал в районе мидель-шпангоута да так хорошо, что вверх подлетел фонтан брызг. Наверное, к тому времени на дно галеры уже натекло большое количество воды.