Герой империи. Война за Европу - Михайловский Александр - Страница 3

Чем-то подполковник Вуйкузар Пекоц напомнил мне молодых гвардейских офицеров, которых я знал в своей петербургской юности, а чем-то – юных сербских четников из Македонии или Боснии, судьба которых была родиться, вырасти и умереть на войне. А еще я ощутил, что этот человек происходит не из мира сего. С первого взгляда внешность господина Пекоца казалась ничем не примечательной – обычный мужчина славянской наружности, светловолосый и голубоглазый. Но стоило разглядеть этого человека поближе – и стало понятно, что присутствуют в нем и некие трудноуловимые азиатские черты, смягчающие очертания лица. Чуть удлиненные глаза с легким намеком на раскосость, небольшой и довольно изящный нос… Впрочем, все это могло быть характерными особенностями того народа, которому он принадлежал, ведь он вообще происходил не с нашей планеты. Сам господин Пекоц называл себя венедом и говорил, что его предков на планету Склавения переселили в такие незапамятные времена, что даже самые древние старики не помнят, как это было. Насчет древних стариков – это, ясное дело, очередная шутка в его стиле, ибо племенной союз венедов, ставших впоследствии предками всех южных славян, существовал более тысячи лет назад. А еще от этого человека исходило некое такое, что заставляло верить ему. Его характер определяли такие качества как надежность, внутренняя сила, верность своему слову. Если с Александром мы были братьями только по крови, то с господином Пекоцем кровное родство у нас было весьма отдаленным, но тем не менее я мог положиться на него как на самого себя. И потому я не колеблясь пошел за ним (о чем ни на минуту не пожалел впоследствии). И тут же оказался в летательном аппарате под названием «челнок», который вознес меня туда, где я прежде и не надеялся побывать.

Чудеса для меня начались с первой минуты. Наконец-то я своими глазами увидел, кто они такие – эти солдаты имперской штурмовой пехоты, наводившие на солдат вермахта нечто вроде мистического ужаса. Оказалось, что это сплошь девицы! Поразительно! На острие войны, где бой идет глаза в глаза, Империя поставила не кого-нибудь еще, а именно женщин. Однако же стоило отметить, что по сравнению с этими воительницами мускулистые двухметровые гренадеры былых времен выглядели бы субтильными задохликами. Но при всей своей физической силе, и, так сказать, грандиозности, эти воинствующие девицы отнюдь не выглядели мужеподобными; сняв шлемы, они сразу становились женственными и привлекательными, они умели обворожительно улыбаться и грациозно двигаться. Чем-то они напоминали больших сытых тигриц. Уверен, что даже при их выдающихся физических кондициях кавалеров у них более чем достаточно… Мне было известно, какую кровавую бойню германской армии задали эти леди во время битвы за Минск. Кровь немецких солдат реками текла по тамошним мостовым, и именно в Минске командование вермахта окончательно распростилось с надеждами на благополучное завершение той войны.

Когда я налюбовался на прекрасных имперских воительниц, господин Пекоц соизволил сообщить мне, что мою персону совершенно случайно обнаружили каким-то там «психосканером», как особу, некогда принадлежавшую к правящему семейству. При этом основной целью набега имперских сил на Белград была охота за генералом горнострелковых войск Францем Беме, совершившим непозволительные, с точки зрения Империи, преступления против мирного сербского населения; теперь тот подлежал суду законных властей Сербии. Сам генерал оказался упакован в нечто напоминающее пенал для перевозки человеков (господин Пекоц назвал это «силовой колыбелью») и не мог не только пошевелиться, но даже издать лишнего звука, а лишь выпучивал белесые глаза и нечленораздельно мычал, разевая рот. Я собирался спросить, какие именно власти в Сербии имперцы считают законными, но не успел: мы прилетели и меня тут же захватил водоворот событий.

Первым делом меня отправили в ведомство главного доктора. Господин Пекоц сказал, что если театр начинается вешалки, то посещение космического крейсера хорошим человеком начинается с визита к врачу. Мало ли какими тяжелыми болячками мог одарить меня отсталый и жестокий мир. При этом нехорошие люди (такие как генерал Беме) сразу же отправляются в логово имперской безопасности, где рассказывают все что знают, о чем думают и догадываются. Но мне в качестве сопровождающей выделили хрупкую субтильную девочку в серо-голубой форменной одежде, лет двенадцати на вид, и та повела меня за собой по лабиринту коридоров и пустотных лифтов. Уже позже я узнал, что девочка не была девочкой, а являлась представительницей еще одной имперской народности под названием «сибхи»: еще один из ликов Империи – на этот раз не могучий и всесокрушающий, а хрупкий, нежный и доброжелательный.

В медицинской части «Полярного Лиса» меня тоже ждало множество впечатлений… В том числе и личность того самого главного доктора. В этой женщина так явственно соединялись человеческие и нечеловеческие черты, что в первый момент я даже натуральным образом испугался, чего со мной не было очень давно, то есть с раннего детства. Но потом первый испуг от нечеловеческого вида госпожи доктора прошел, и я понял, что, в отличие от большинства тех врачей, с которыми мне приходилось иметь дело раньше, целью исследований и манипуляций госпожи Иртаз Далер была как раз поправка моего здоровья. При этом ее отношение к моей особе было предельно доброжелательным, а проводимые ею процедуры – практически безболезненными. Вскоре я перестал обращать внимание на ее высокий рост и нечеловеческие черты, отдавшись блаженному ощущению того, что о моем благополучии искренне заботятся.

Закончив осмотр, доктор посмотрела на меня пристальным взглядом и сказала, что мой организм сильно изношен, а также имеются последствия двух тяжелых ранений, полученные мной в прошлую Великую Войну. Поэтому в качестве быстрого средства улучшения текущего состояния здоровья мне предложили лечь внутрь специальной лечащей машины и провести там двое суток, покоясь в счастливом сне. Я посмотрел на гостеприимно открытое чрево устройства, похожего на древнеегипетский саркофаг, и, недолго подумав, согласился. А почему бы и нет? Ведь старые раны, ноющие в плохую погоду – не самые лучшие награды за подвиги на поле боя. Кроме того, мне стало чертовски интересно, что же все же такое – «счастливый сон». В последнее время я либо вовсе не видел снов, либо они оказывались разновидностями кошмаров.

22 сентября 1941 года, полдень. Москва, Кремль, Большой Кремлевский Дворец, зал заседаний Верховного Совета СССР.

Сегодня исполнилось ровно три месяца со дня нападения гитлеровской Германии на Советский Союз – и в Большом Кремлевском Дворце, в зале заседаний Верховного Совета СССР, состоялась совместная сессия ЦК ВКП(б), секретарей республиканских и областных комитетов партии, исполкомов, а также председателей республиканских и облсоветов, Совнаркома и Верховного Совета СССР. Более двух тысяч человек, составляющих советскую элиту, заполнили[2] огромный зал. Настроение в этой массе было приподнятым, можно сказать, даже праздничным. Короткая, но ожесточенная война завершилась безусловной победой Советского Союза – примерно так же, как два года назад завершилось сражение при Халхин-Голе: враг признал поражение и даже, более того, отверг националистическую ересь, превратившись в нормальное социалистическое государство. Все в соответствии с довоенными теориями о классовой солидарности трудящихся и могуществе Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

И вот на трибуну поднимается Верховный Главнокомандующий, Вождь и Учитель, Лучший Друг Советских Физкультурников и т. д. Немного помолчав и обведя зал внимательным взглядом, советский лидер начинает говорить[3]:

«Товарищи! Соотечественники и соотечественницы!

Наступил великий день победы. Фашистская Германия, поставленная на колени Красной Армией и войсками наших союзников, признала себя побеждённой и подписала Соглашение о Присоединении, включающее в себя безоговорочную капитуляцию вражеских вооруженных сил. Сегодня территорию Советского Союза покинул последний германский солдат, и вместе с тем Красная Армия вступила в Европу, чтобы на своих штыках принести ее народам свободу от германской оккупации и гнета мирового капитала. Никогда больше европейским народам не будет угрожать война. Никогда на европейских полях сражений не будут рваться снаряды, а разноплеменные солдаты не будут гибнуть за прибыли владельцев заводов, газет и пароходов. Вместе с бойцами Красной Армии в Европу пришел не только наш самый справедливый общественный строй, но и вечный мир.