Гезат (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 25

Ремы сообщили проконсулу, что наши противники собрались на совещание и приняли решение, сколько тысяч воинов выставят против нас каждое племя: белловаги — сто тысяч воинов, суессионы и нервии — по пятьдесят, морины — двадцать пять, адуатуки — восемнадцать, атребаты — пятнадцать, амбины, калеты, велиокассы и виромандуи — по десять, менапии — семь, германцы (кондрусы, эбуроны, кересы и пеманы) — сорок. Всего получалось триста сорок пять тысяч. Открытым оставался вопрос, кто и как будет подсчитывать, если умеющих считать среди аборигенов раз-два и обчелся, да и для тех десять десятков — предел? Подозреваю, что цифры брались с потолка, чтобы себя приободрить и врага испугать. Но, даже если цифры увеличены втрое, все равно враг будет, как минимум, двукратно превосходить нас. Что ж, римлянам не впервой побеждать многократно превосходящего противника.

Столица ремов Дурокортер (Поселение у воды) или на римский манер Дурокорторум в будущем, если не ошибаюсь, станет Реймсом — городом коронаций. Французские короли будут в нем проходить эту процедуру, пока не изведут их революционеры. Какой-то монах придумает здесь в Средневековье, как делать шампанское. Пока что нет даже намека на славное будущее. На правом берегу то ли узкой речушки, то ли широкого ручья находится поселение человек на тысячу, защищенное валом высотой метра четыре, подпертого изнутри кладкой из бревен. Вокруг поля и луга, на которых пасется скот, причем, в отличие от южных районов, коров больше, чем овец. Сказывается соседство с германцами, у которых корова даже платежная единица при крупных сделках.

Мы задержались возле Дурокорторума. Сюда ремы привезли заложников, которые под охраной были отправлены в Бибракту, а также зерно и бычков. Четыре тысячи всадников-эдуев под командованием Дивитиака были отправлены в земли белловагов, которые должны были выставить самое многочисленное войско, чтобы разделить силы врагов. Когда грабят твою родину, воевать за других не пойдешь. Подозреваю, что Гай Юлий Цезарь не доверял эдуям или, по крайней мере, считал их нестойкими бойцами. Они проявили себя только в преследовании разгромленных врагов. Пусть теперь покажут удаль в грабеже мирного населения.

Вечером второго дня меня вызвал легат Децим Юний Брут Альбин. Он возлежал в своем шатре на клинии, застеленной красной плотной материей с черной бахромой по краям, облокотившись на черную подушку с красной бахромой, и пил вино из, скорее всего, позолоченной чаши емкостью грамм триста и ел финики из большого серебряного блюда. Где он достал в этой глухомани экзотические сухофрукты — вопрос на засыпку. В плане добывания самых невероятных продуктов и склонностью к гастрономическим излишествам легат напоминал моего последнего деверя Ганнона Стритана. Децим Юний Брут Альбин взял очередной финик, со смаком разжевал, издал тягучий звук, обозначающий, наверное, гастрономический оргазм, выплюнул косточку на земляной пол, шумно отхлебнул вина из чаши, поплямкал от удовольствия, после чего перевел на меня взгляд, затуманенный наслаждением, и надолго задумался, вспоминая, кто и почему мешает ему наслаждаться жизнью?

Вспомнив, тяжело вздохнул и произнес, подчеркнув интонацией первое слово, чтобы его ни в коем случае не заподозрили в желании помешать и мне наслаждаться жизнью:

— Командующий приказал послать тебя в разведку завтра утром. Он не доверяет этим дикарям. — Потом, видимо, вспомнил, что я тоже не римлянин, и объяснил: — Ты, как-никак, грек наполовину, не ровня им.

— Обследовать какой-то район или найти, где сейчас вражеская армия? — задал я уточняющий вопрос.

Децим Юний Брут Альбин задумался, пытаясь, как догадываюсь, понять разницу между первым и вторым. Бессознательным движением взял финик и разжевал его без восхищения.

Поняв, что задал ему неразрешимую задачу, сказал:

— Наверное, найти врагов, потому что они могут быть, где угодно.

— Верно! — радостно согласился легат и из благодарности показал на серебряное блюдо: — Угощайся! — и сразу спросил, наверное, чтобы принизить меня, отыграться за собственную тугодумие: — Знаешь, что это такое?

— Финики, — ответил я. — Я ведь вырос в Гадесе, в детстве объедался ими.

Вообще-то, в Гадесе во время моего последнего пребывания там финиковые пальмы еще не росли, но могли бы, а легат этого наверняка не знает. Я запустил руку в блюдо и взял большой комок, потому что финики липкие, не рассыпаются. Верхний отправил в рот, освободил мякоть от косточки, которую выплюнул, подобно хозяину, на пол.

Моя дерзость настолько шокировала Децима Юния Брута Альбина, что он даже не высказал возмущение, а произнес торопливо:

— Можешь идти!

Я не стал дальше напрягать его жадность, ушел. Половину фиников оставил Синни, которая никогда их не пробовала. Первый укусила с опаской. Последний чуть не проглотила с косточкой. Есть у меня подозрение, что Адам соблазнил Еву фиником, а не она его яблоком.

Задачу найти вражескую армию я решил просто. Переправившись всей турмой по деревянному мосту через неширокую реку Аксону, за которой в этом месте начинались земли веромандуев, поехали в открытую по дороге, которая петляла между лесами и болотами. Удалившись километров на десять, встретили две арбы, запряженные волами, которые возвращались откуда-то порожнем. Заметив нас, возницы, пожилые крестьяне, насторожились, но убегать, прятаться не стали. Правильно решили, что брать с них нечего, кроме волов, которых все равно не спрячешь.

Поравнявшись с задним, у которого наполовину седая борода была снизу подрезана ровно, из-за чего лицо казалось прямоугольным, я спросил:

— Мы этой дорогой попадем к белловагам?

— Можно и этой, — ответил крестьянин. — Как проедете большое болото, на перекрестке возьмите влево.

— А можно на следующем перекрестке взять налево, а потом направо, — вмешался второй, кривой на правый глаз, после чего задал вопрос: — Зачем едете к ним?

— Нам сказали, что армия собирается у них, — сообщил я.

— Может, и там кто собирается, но большая часть сейчас к нам пришла! — радостно сообщил второй крестьянин.

— После большого болота вам надо не налево, а направо, — подсказал первый. — Там дальше спросите, вам покажут дорогу.

Вот так, благодаря подсказкам аборигенов, которые принимали нас за своих, мы и нашли вражескую армию. Она стояла в большой долине между холмами. Воины располагались по племенам. Пустые полосы шириной метров двадцать четко отделяли территорию одного племени от другого. Палаток было мало. Впрочем, и шалашей тоже. Предпочитали спать под открытым небом, благо сейчас тепло и сухо. По примерным подсчетам в долине собралось тысяч восемьдесят. Может быть, есть и второй лагерь, но мы его искать не стали, сразу поехали в обратную сторону. Мало ли, начнут задавать вопросы моим бойцам, и кто-нибудь обязательно ляпнет что-нибудь не то, вызовет подозрения.

Этот отряд из тринадцати человек мы встретили километрах в десяти от лагеря вражеской армии. Вот и не верь после этого в роковой имидж этого числа! Они выехали на узкую поляну с одной стороны, а мы с другой.

Дуфф, который скакал за мной, поравнялся и сказал тихо:

— Это один из вождей суессионов. Я видел его у Думнорикса.

— Возьмем его живым. Предупреди остальных, пусть приготовятся, — так же тихо приказал я.

Видимо, не только у Дуффа отличная зрительная память и прекрасное зрение, потому что всадник, скакавший впереди, придержал коня, чтобы подтянулись его соратники. Это был мужчина лет тридцати пяти. Может быть, окладистая борода прибавляла ему лет пять. На шее массивная серебряная гривна с окончаниями в виде голов со вставшими дыбом волосами, может, мужскими, а может, женскими. Сразу вспоминаю повариху, которая работала со мной еще в советском флоте. Чем дольше длился рейс, тем чаще у нее ни с того ни с сего волосы вставали дыбом. Или с того и с сего — женский вариант эрекции. На руках вождя по широкому серебряному глидерному браслету из прямоугольных пластин. Шлем с навершием в виде поекращенного в черный цвет, деревянного волка в прыжке висел на груди, как обычно носят римские легионеры на переходе. Кольчуга из крупных толстых колец. Наверное, весит килограмм двадцать, если ни больше. Ремень с увесистой серебряной бляхой в виде медвежьей головы. На нем висела спата с рукояткой из светло-коричневой кости. Конь серый в «яблоках». Свита оснащена намного хуже, только у одного кольчуга без рукавов, а у остальных и шлемы, и панцири кожаные.