Вкус одержимости (СИ) - Лабрус Елена - Страница 54

Цветок стоял на окне в кухне. И как никогда сейчас касался живым: сквозняк из открытого окна шевелил листья. И свет кухонной лампочки поблёскивал на их глянцевой поверхности. Да, его я тоже помыла, заодно. Разбор вещей невольно совместился с уборкой. Но выкинуть папины вещи, какими бы ненужными те ни казались, у меня рука не поднялась. Поэтому я всё сложила обратно, как было, и пошла налить кружку чая и хоть что-нибудь за день съесть.

Села с куском хлеба и кружкой чая к окну.

— Папа умер, — сказала я своему тощему лимону.  — У меня такая куча денег, а он умер. И что мы с тобой вдвоём будем с ними делать? Хочешь куплю тебе подружку? — улыбнулась я. — Или две? Гулять так гулять. Или какую-нибудь мощную подкормку, на которой ты попрёшь как на дрожжах? Нет?! Что нет? Не хочешь быть жирным? Ну и ладно. Тогда куплю тебе самый красивый горшок. Настоящий, глиняный. Хочешь? Будешь модным, стильным, молодёжным. Нарядным. Соглашайся хотя бы на горшок, пока я не передумала… — я резко развернулась.

А в этих разговорах вслух оказывается была польза. Потому что я вспомнила...  

На холодильнике стояла хрустальная вазочка. В неё бросали, не задумываясь, всякую ерунду: оторванные пуговицы, открытые упаковки таблеток, какие-то винтики, что казались нужными, батарейки, что казались не до конца использованными.

И вазочку с окисленными и прикипевшими ко дну копейками я вытрясла в первую очередь. Но… салфетка! Она же стоит на салфетке, что я связала крючком в третьем классе. Мне её снизу не видно. Но папа был намного выше меня.

Не знаю какими странными путями разговоры о горшке вывели меня на эту салфетку.  Но я приставила табурет к холодильнику, с замиранием сердца приподняла розовое мулине и…

Да!

Вот я дура! Весь дом перебрала, перемыла, а она… вот где.

Не желая в такой волнительный момент оставаться одной, я поставила Цветок в комнате у ноутбука.

— Обещай мне не падать в обморок и не орать, что бы мы с тобой ни увидели, — пригрозила я, вставляя картридер в разъём. — Нет, я тебе такого пообещать не могу, я же девочка. И не смотри на меня так. Не могу.

Я щёлкнула мышкой. И совершила самое нелогичное действие в своей жизни — закрыла глаза.

— Ш-ш-ш… Хр! Хр-р-р-р...— звучало и правда убедительно, как и сказал Рыжий.

Я открыла один глаз. Что-то невнятное, похожее на коврик на полу. Гул двигателя.

Открыла второй. Мелькнула рука, наверное, папина. Потом долго ничего не происходило. А потом картинка вздрогнула и всё потухло. Стихло и потухло.

Всё? И это всё?!

— Но записи ещё на час! — разочарованно вела я стрелкой мыши по длинной шкале. Но где бы ни включала, видела только тёмный мёртвый экран пустой карты и всё.

Я перекрутила запись на начало. Увидела съезд на просёлочную дорогу. Вернее, догадалась, что это он, по белому предмету далеко на обочине дороге. Дальше обзор был обрезан, так что даже если там и шла женщина, в кадр она всё равно не попала.

— Ничего не понимаю. Чем же тогда папе была так важна эта запись?

Не видя другого выхода, я просто включила запись в окошке видео, сдвинув его в угол экрана, надеясь увидеть, если там будет что-то происходить. И чтобы скоротать этот час, открыла браузер и набрала запрос «Алан Арье».

Сноб, циник, социофоб… бла-бла-бла, всё это я уже видела. Хотелось бы что-то новенькое, а не бред про то, что где-то в подземном бункере граф Арье хранит обескровленное тело своей жены, надеясь оживить. Что-то такое, о чём говорил Ярик. Не может же быть в интернете одна чепуха. Обычно в довесок к ней сообщают и настоящие факты.

— Магистр тайного культа… Бессмертный как Дракула… Новое обличие графа Сен-Жермена в наше время, — лениво пролистывала я заголовки, проговаривая вслух. И дошла, наверное, до пятой или шестой страницы поиска, когда вдруг стали попадаться ссылки на научные статьи и новые слова: микробиом, секвенирование, сангвинары.

Вот это уже было похоже на настоящего Алана Арье, объясняющего мне в постели про какие-то там бугорки, от которых произошли и пенис, и клитор. Кстати, гомологи — любезно подсказал мне сайт «ШкольныеЗнания.ком» — это вещества, которые имеют разный состав, но схожие строение и свойства. Как метан и этан.

Понятнее не стало. Но в этом весь Алан Арье. И теперь я последовательно открывала запросы на каждое незнакомое слово в статье о нём.

— Микробиом, Цветик мой, это совокупность всех бактерий нашего организма. О, как! Коллективные геномы резидентных микроорганизмов. Я это выговорила, святая инквизиция! Жесть! — закрыла я вкладку. С чувством лёгкого стыда, конечно. — Но в два часа ночи разбираться кто такой мутуалист, — закрыла я ещё одну, — а кто из бактерий комменсал, — снова щёлкнула крестиком. — Простите! О, а тут про людей! — вытаращила я глаза на запрос «сангвинары».

И первая же фраза убедила меня в том, что это именно то, что я искала.

«Они работают с нами в одном офисе, стоят рядом в очереди в «Пятёрочке», а ещё раз в несколько месяцев вместо утреннего кофе хотят выпить человеческой крови… В России, как и во всём мире, существует целое сообщество настоящих вампиров, которые ищут доноров, встречаются с ними за закрытыми шторами отельных комнат, пьют кровь и часто стесняются рассказывать об этом родным… сангвинары…»

«Я считал, что они настоящие психи, начитавшиеся «Вампирских хроник», но это не так…»

«Они утверждают, что поражены странной хворью, излечить которую может только человеческая кровь…»

«Поведение этих людей и проявляющиеся у них симптомы — настоящая тайна…»

«Для многих людей тема вампиризма близка к непристойной. Это явление стало ассоциироваться с жуткими убийствами, например, в США подросток, вдохновлённый ролевой игрой и вообразивший себя вампиром, убил супружескую пару во Флориде…»

«Такие люди живут замкнуто и с подозрением относятся к чужакам…»

«Эти люди не хотят, чтобы о них знали…»

«Их называют "медицинскими вампирами". И они убеждены: потребность в крови у них чисто физиологическая…»

«Образ вампира для нас ничего не значит… Но, если ты пьёшь кровь - особенно человеческую, - от этого ярлыка никуда не деться…»

«"Когда я "голодная", у меня больше недели может не быть стула, и что бы я ни ела, кроме своей "целебной пищи", меня сразу начинает тошнить… А после приёма крови сразу становится легче. Мозг работает быстрее. Я могу есть всё что захочу, не бегая в ванную каждые пять минут; проходят раздражительность, слабость, мышечные и суставные боли…»

«Мы не испытываем удовольствия от приёма крови и рады бы бросить это занятие, но врачи пока так и не придумали другого способа облегчить симптомы этой болезни… Если можно было бы найти причину, я, разумеется, предпочла бы лечиться таблетками…»

Я вздрогнула от резкого звука. И не сразу поняла откуда он раздался. Но характерное бляканье, словно что-то воткнули в розетку, повторилось, и я скосила глаза на экран внизу.

Пришлось положить голову на плечо — камера валялась на приборной панели у лобового стекла и снимала боком. Но она снимала. И спустя десяток секунд, когда глаза привыкли, я разобрала что.

Большая безобразная машина, похожая чёрт знает на что: на бульдозер с огромными колёсами, стояла на обочине дороги и в свете её фар ссорились две женщины. Две женщины, ни одну из которых я не знала, размахивали руками и явно что-то выясняли.

Холодок пробежал у меня по спине, когда в руке одной из них блеснула бутылка. Кира! Вторая женщина была чуть ниже, но тоже стройная, темноволосая. И, судя по напору и жестам, претензии к Кире были именно у неё.

Наверное, они кричали друг на друга, но из звуков раздавалось только негромкое папино кряхтение да тяжёлое дыхание. Я физически чувствовала, как ему плохо, с каким трудом он дышит. И снова сфокусировалась на сцене, что записывала камера, когда женщины разошлись.

Вторая села в машину, зло хлопнув дверью. Машина тронулась с места и уехала. Стало темно. Ничего не видно. Но через недолгое время темнота снова взорвалась светом фар. Я вскрикнула…