Вкус одержимости (СИ) - Лабрус Елена - Страница 59

— А если нужно? — выдохнула я. — Если мне очень нужно?

— Так я и знала! — она добавила какое-то сочное французское ругательство к своим словам. Уверена, неприличное. — Он тебе нравится, да?

— А если да, то что? — вызывающе задрала я подбородок.

В ответ она снова выругалась.

— Так я и знала! Так и знала, что ты, глупая, влюбишься! — подскочила она. — Так и знала, что этим закончится. Снимай! — дёрнула она чёрную блузку, что была на мне. — Я сказала: снимай! — рявкнула она так, что я не посмела ослушаться.

Расстегнула верхнюю пуговицу и стянула шёлк через голову.

Её ледяные пальцы развернули меня спиной. Она сдвинула лямки бюстгальтера. Потом расстегнула его, разглядывая мою спину. Затем застегнула и развернула к себе лицом. Осмотрела ключицы, руки, живот. А потом швырнула мне в руки блузку.

— Одевайся! И убирайся отсюда.

— Я никуда не поеду, — вернула я на место свою одежду.

— Конечно, поедешь. И больше никогда сюда не вернёшься. Слышишь меня? — сорвалась она на крик. Нервный. Истерический. — Никогда! Я даже не спрашиваю, трахнул ли он тебя. Это и так понятно, — трясущейся рукой схватила она бокал. — Но ты должна уехать и забыть о нём. Навсегда! — рявкнула она и припала к бокалу, словно у неё внутри пожар, который нужно немедленно погасить. 

— Я никуда не поеду. Я дождусь Алана. И пусть он сам мне скажет, что я должна уехать.

Она допила вино. Выдохнула. Налила снова. А потом только подняла на меня глаза. Сверкающие зелёными искрами глаза влюблённой, оскорблённой и расстроенной женщины, которой изменил мужчина. А может, в них было что-то другое. Но я видела именно это.

— Посмотри на меня, — показала она на себя руками. — Тебе нравится то, что ты видишь?

— Ты очень красивая, — пожала я плечами.

— Спасибо, — усмехнулась она. — Ты тоже. Но я не об этом. Что ты видишь, когда смотришь на меня? Кого ты видишь? Ты видишь счастливую женщину?

— Простите, — покачала я головой, — но нет.

— И правильно. Потому что Алан Арье не умеет делать женщин счастливыми. И уж поверь, за те десять лет, что я его знаю, он искалечил не одну жизнь, в том числе и мою. И ты будешь следующей, Ника. Просто следующей. Такой же глупой, сладкой, наивной девочкой, теряющей рассудок в его руках. Изнывающей от тоски по его телу. Мечтающей только об одном — о его чёртовом члене. А он будет трахать не тебя. И кого-то ещё, не только не тебя. И кого-то кроме. И кого-то помимо их всех. А потом женится. И будет трахать только ту, что выбрал, а тебе говорить красивые слова о любви и верности, о дружбе и честности, о долге и чести.

И я не сомневалась ни в одном её слове. А ещё точно знала, что это про неё.

— Но какое это имеет отношение ко мне? — спросила я.

— А ты думаешь меня он позвал зачем? — развела она руками. — Может, стряпать ему пирожки? Или стирать носки? Того, что я здесь и он сам мне позвонил тебе мало?

Меня словно окатили ледяной водой. Кровь отлила от лица.

— Убирайся, девочка! — рявкнула она, показывая на дверь. — Если ты сама ещё не поняла, что с тобой всё кончено, я не знаю, как ещё тебе объяснять. Вали! Уезжай отсюда и никогда не возвращайся! Забудь его и никогда не вспоминай! Радуйся, что он не сделал на твоём теле ни оного разреза и живи дальше. Это единственное, что ты должна сделать, даже если сейчас не представляешь, как жить без него. Как бы тебе ни было больно и обидно, на этом всё. Забудь про Алана Арье. Навсегда. Оревуар!

Я сделала шаг назад. Не сводя с неё глаз, нащупала брошенную на кресло сумку. Накинула лямку на плечо. И кивнула.

Да, до меня дошло. Дошло, чёрт побери! Что со мной всё кончено.

Я буду ждать тебя в любой время… Или не буду ждать уже никогда.

Дверь закрылась с мягким стуком.

Вечерняя прохлада дохнула в лицо.

Я залезла в машину, свернулась на сиденье калачиком и закрыла глаза.

Как же я устала! Как невыносимо устала. У меня не было сил даже плакать, не то что ехать. Просто полежу здесь немножко, а потом поеду, ладно?..

Я проснулась, услышав стрёкот.

— Алан, — выскочила я из машины и увидела низко летящий вертолёт. — Алан!

И побежала за ним.

Что бы ни говорила Зои, это было сильнее меня.

Алан!

— Давай без глупостей! — перекрикивая шум винтов, крикнул Алан и открыл заднюю дверь дома.

Я с облегчением выдохнула: на землю спрыгнул Ярик. В строгом костюме и белой рубашке, что очень ему шли. И я понятия не имела куда Алан его возил при параде, но была искренне рада, что он вернул блондина живым и невредимым.

Слава богу! Они вернулись. И этот придурок жив.

Ярослав, держа раздуваемые ветром волосы пятернёй, вошёл в дом.

Я отлепилась от стены, у которой стояла и пошла за ними.

И думала, что Алан меня не заметит, когда закроет дверь, за которой была камера блондина, но он вдруг замер ко мне спиной, а потом медленно развернулся.

Яркий неоновый свет делал его лицо мертвенно бледным. Или он и правда был так бледен, что, когда поднял на меня глаза, мне показалось только они и остались на его осунувшемся лице. Он словно три дня не ел. И столько же не спал.

— Алан! — я сделал шаг навстречу, но он остановил меня рукой.

— Ты опоздала, — равнодушно скользнул он по мне глазами. Развернулся и пошёл прочь.

— Я знаю, но я приехала. Алан! — побежала я за ним вверх по лестнице и едва нагнала в длинном коридоре. — Алан! Папа умер. Я отправила тебе сообщение, что задержусь из-за похорон.

— Да? — хмыкнул он, не замедляя шаг. — И где же оно?

— Я… я… — полезла я в сумку за телефоном, открыла сообщения и даже не заметила, как остановилась, потому что ткнулась в каменную грудь Его Обиженной Неприступности.

  Вот чёрт! Сообщение так и висело в неотправленных.

— Я… — подняла на него глаза. Но в его лице не только не осталось ни одной кровинки, за непроницаемой маской невозможно было причитать ни одной эмоции. Ничего. — Но ты же сказал не писать, — едва слышно произнесла я от страха.

От страха, что ледяным холодом проникал под кожу, когда я смотрела в его глаза и видела пустоту. Окончательность, которой ровно до этого момента я и не подозревала в наших отношениях. Словно или он уже умер. Или я для него умерла.

— День ещё не закончился, — качала я головой, отчаянно не желая верить, что на этом всё. — Ты мог немного подождать.

— Я подождал, Ника, — ответил он спокойно и равнодушно. — Я прождал почти до двух часов. Столько, на сколько смог задержать вертолёт. Но сегодня десятое июля. И меня тоже ждали на кладбище.

— Сегодня ровно два года как умерла твоя жена? — всё оборвалось у меня в груди.

Господи! Я забыла. Как я могла забыть, что сегодня годовщина.

— Я опоздал на два часа. Я пропустил мессу. Я попал на кладбище, когда все родные и друзья уже разошлись. Но я ждал. Я ждал тебя! Так что не говори мне, чего я бы мог или не мог. Это единственное о чём я тебя попросил — успеть. Но ты всё равно сделала по-своему.

— Алан! — вцепилась я в его руку.

— Зачем ты приехала сейчас? — равнодушно скинул он мою ладонь и убрал руки за спину.

— Мне надо тебе сказать… я хотела сказать, что папа… — я нервно сглотнула, не находя слов.

— Твой отец не виноват в смерти моей жены, — перебил он.

— Ты знаешь?!

— Конечно. Но больше нам не о чем говорить, — категорично покачал он головой.

— Почему? — выкрикнула я. — Потому что ты уже позвал Зои?  

— Зои здесь? — удивился он и побледнел ещё больше. Дёрнулся тут же пойти, но остановился.

— Да, чёрт побери, она здесь! — взмахнула я руками. — Вся намыта, набрита и горит от нетерпения. Да и ты я вижу тоже… горишь! Иди, иди! Нет, беги, Алан! Я же опоздала. Но скажи, почему мне кажется, что если бы я приехала вовремя, было бы то же самое?

 — Может, потому, что ты и не собиралась приезжать? — зло сверкнул он глазами.

И стиснул зубы до заигравших желваков: на его осунувшемся лице они выделялись как никогда.