Вкус одержимости (СИ) - Лабрус Елена - Страница 8

Где мы? Что это за место? Что это за здание? Я что-то бессвязно выкрикивала, пока меня несли, но смысла в этих вопросах, как и в ответах не было никакого.

Какая мне разница где меня изнасилуют и убьют? Какая мне разница что здесь было раньше, если теперь это будет место моей боли?

 — Видишь, здесь даже уютно, — швырнули меня на грязный матрас. Но осмотреться я не успела.

Всё было слишком быстро и слишком одновременно, чтобы я могла сказать: сначала с меня сняли футболку, а потом брюки или наоборот. Сначала сорвали лифчик, а потом сдёрнули трусики или в обратной последовательности. Сначала меня накрыл ужас, а потом стыд или мне сперва стало невыносимо стыдно, что я даже не смогу прикрыться, ведь мои руки и ноги привязали распятьем к старой железной кровати, а потом я в ужасе заплакала.

— Вот только давай без соплей, — скривился Высокий и посмотрел на меня сверху оценивающе. — А ты ничего. Худая, но с сиськами. А соски как торчат! Сладенькая, — с силой провёл он большим пальцем по моим губам, сминая кожу, и сделав неприличный жест языком, довольно улыбнулся, отходя в сторону.

— Подожди! Как тебя зовут? — выкрикнула я, стараясь задрать голову, чтобы его увидеть.

— Что, уже хочешь меня? Никак, — отозвался он издалека.

— А меня Ника.

— Ну вот и познакомились, Ника, — гоготнул он. — Слышь, Ярик, глянь, а она везде блондинка.

Я не слышала, что ему ответил Ярик. Я слышала, как они шепчутся. А потом над головой у меня встал Третий.

Запястья с татуировками на всё предплечье и несколько пар кожаных ремешков.

Я выгнулась, чтобы рассмотреть тату: девушка, маска смерти, пистолет, и замерла — в его руке тлела сигарета. Столбик пепла уже опасно накренился, вот-вот сорвётся и упадёт мне на лицо.

 Я выкрутила шею до захрустевших позвонков, ожидая худшего, когда он стряхнул пепел в сторону. А потом и вовсе затушил окурок под мой облегчённый вздох.

— Вы там долго шептаться будете? — крикнул он. — Я сейчас выебу её без вас! А вы как хотите.

Брякнула пряжка ремня, словно он его расстёгивал.

— А тебя как зовут? — снова выгнулась я, получив совсем короткую передышку.

— Заткнись! — буркнул он.

— А меня Ника. Ника Тальникова. Я работаю курьером в «ДиЭйчДи». Знаешь такую компанию?

— Я сказал заткнись, сука! — рявкнул он и пнул кровать. Позади меня что-то полетело на пол. — Где этот сраный скотч? Вы что не принесли скотч? — орал он.

Потом что-то затрещало, словно отрывали кусок ткани.

— Лучше завяжи ей глаза, — сказал кто-то из блондинов. Я не поняла кто. У них были такие похожие голоса.

— Лучше помоги, раскомандовался, — огрызнулся Третий.

Он оседлал на меня сверху, пытаясь закрыть повязкой глаза. В нос резанул запах его промежности, несвежей одежды, табака. И я забилась в ужасе от того, что этот грязный урод будет первым. Что он засунет в меня свой немытый член, что топорщился так близко от моего лица, и я уже ничего не смогу сделать.

Но пока я ещё могла.

Могла.

Рискуя сломать себе шею, я вывернула голову и со всей силы вцепила зубами в руку, что пыталась держать мою голову.

— А-А-А! — раздался крик. — Сука!

Оглушительный удар по лицу. Хруст. Звон в ушах. Вкус крови. Всё поплыло перед глазами. Потемнело.

Мне сломали челюсть? Повредили барабанную перепонку?

Я надеялась, что от боли меня накроет спасительным беспамятством, но оказалось, что мне просто завязали глаза.

— Сука! Бешеная сука! — доносилось до меня как сквозь вату.

И я понятия не имела кто из них и что говорит. Больше не понимала.

— Дайте мне что-нибудь, я выбью этой грязной суке зубы!

 — Успокойся! Мы сделаем кое-что получше, — зло усмехнулись в ответ.

— Серьёзно?!

— Нет. Нет! Ты не сделаешь этого! — громко заорали в ответ. — Не смей!

Изнутри обожгло надеждой. Ярик? Кто-то за меня заступился?

— Конечно, сделаю! Лучше помоги. Или не мешай!.. Отвали отсюда!

И снова на меня сели сверху. Я облизнула верхнюю губу — из носа текла кровь. Я больше не чувствовала запахов. Не так остро. Но это было не страшно. Страшно, если они всё же найдут скотч и заклеят рот, мне просто нечем будет дышать.

— Меня зовут Ника. Ника Тальникова, — зашептала я как мантру. Почему-то мне казалось, если они узнают обо мне больше, им не захочется меня убивать. Они не смогут. Ведь я буду уже не просто неизвестная девушка, которых тысячи, которая ничего для них не значит, я буду девушкой, у которой есть имя, прошлое. Жизнь. — Вы слышите? Ярик! Никто! Я Ника. Пожалуйста, отпустите меня. Сейчас. Пока вы ещё ничего не сделали. Пока ещё не поздно.

— Заткнись.

— Никто! Это ты? Отпусти меня, Никто. Я ведь всё равно ничего не смогу рассказать. Мне просто будет нечего рассказывать. Пожалуйста, отпустите меня!   

— Заткнись!

— Смотри, снова укусит.

— Не укусит.

Ещё один оглушительный удар по лицу.

И оно меня всё же накрыло.

Спасительное ничто.

— Ну вот, теперь она вся в крови, — разочарованно промычал мужской голос из комнаты, в которой единственной горел свет.

Я замер в коридоре, прижавшись к стене.

— Ты просто конченый псих!  Зачем ты вообще это сделал?

— Я это сделал, потому что она заслужила. Потому что она такая же сука как все. И она меня укусила!

— Она грязная!

— Она и была грязная. Успокойся, мы её помоем. Помоем и выебем.

— Ну наконец уже выебем!

— Помоги мне!

— Куда нести?

— Туда. Надо связать ей руки над головой и зацепить за крюк. Там крюк, видишь. И шланг. Давай, давай, поднимай!

— Сука, а она тяжёлая!

Трое. По голосам оценил я.

Аккуратно выглянул.

Молодые. Здоровые. Сильные. Уложу максимум двоих. Третий или кинется драться, или сбежит. Главное правильно выбрать и первым завалить того, который всё решает.

Два блондина. Симпатичные. Один повыше с длинными волосами. Второй посмазливее с короткими. Третий чернявый страшненький. Это он хочет только ебаться, остальное ему не нравится. Может, его и оставить на десерт?

Я бесшумно спустился к машине, пока они там возились с девчонкой. Пока дотащат, пока подвесят, прикинул я. Хорошо, что она вырубилась.

Не девчонка, а сущее наваждение, выдохнул я. Спасай её теперь!    

Не давала покоя мысль что же они с ней сделали, раз она вся в крови, а изнасиловать они её не успели. Но руки не тряслись, заряжая ветеринарное ружьё, и это главное. Голова тоже была светлой и пустой, как у хирурга перед операцией. Жаль только, что заряд в винтовке всего один. Вставить второй я всё равно не успею. Но на всякий случай в карман сунул ещё два дротика с лекарством.

Я не слышал, чтобы девчонка закричала. Не слышал, как пришла в себя. Возвращаясь обратно по выщербленным ступенькам, сначала я подумал, что это только шипение воды, но потом услышал её голос.

— Я Ника. Ника Тальникова. Отпустите меня, пожалуйста. Я обещаю, вас никто не будет искать. Вам ничего не грозит. Мне просто нечего будет сказать. И некому, — она закашлялась, выплюнув воду, но продолжила громче. — У меня есть отец. Но у него рак мозга, и он меня даже не узнаёт. Ещё у меня есть машина. Сузуки Джимни, я зову его Джим. Он мне как друг, — её голос дрожал. — Иногда я с ним разговариваю, и даже советуюсь. А ещё у меня есть цветок. Его зовут просто Цветок. Он очень худой, буквально палка с листьями. Он вырос из лимонной косточки, поэтому никогда не зацветёт и не даст плодов. Но он этого не знает, и я люблю его всё равно. За то, что он очень терпеливый. Иногда я неделями забываю его поливать, а он терпит. Ждёт и терпит. И я тоже вытерплю. Что бы вы со мной ни сделали, я вытерплю, — захлебнулась она, снова закашлялась, но договорила. — Только не убивайте меня, пожалуйста!

— Ну да, тебя ведь ждёт цветок, — заржал чернявый, что держал в руках шланг и направил его вверх, заставляя её захлёбываться.

Именно в этот момент я и выстрелил.