Аллигат 2 (СИ) - Штиль Жанна - Страница 20

— Надеюсь, что вам понравится наша улица, и вы у нас задержитесь надолго, — расслабленно улыбнулась женщина, а Ольга ужаснулась. Каждый угол в доме будет ей напоминать о возможных преступлениях, свершившихся в его стенах.

Однако нет худа без добра, — тут же отвлеклась она. Значит, Джекоб ни сегодня, ни завтра не вернётся, и она может не спешить с переездом. И платить за жильё не нужно, а в чулане на первое время есть продукты. Мысль о том, что дом теперь полностью принадлежит ей, оказалась настолько неожиданной, что Ольга забыла о боли. Захотелось без объяснений захлопнуть дверь перед соседкой и всё спокойно обдумать.

— Чем это пахнет? — широкие ноздри миссис Бинди раздулись, а большие чёрные глаза с желтоватыми белками так и норовили посмотреть за спину новой постоялицы её подруги.

— Керосин случайно пролила, — виновато пожала плечами Ольга. — Потом зацепила ведро с углём, разлила воду. Я такая неловкая. Простите, не могу вас пригласить на чашку чая — занимаюсь внеплановой уборкой.

— Понимаю, мисс Табби, — закивала женщина и сочувственно причмокнула крупными губами, останавливая взгляд на её лице. — Не стоит так расстраиваться. Откройте окно, и запах быстро выветрится. Не желаете завтра поутру присоединиться к нам и пойти вместе в церковь?

— Мы обязательно встретимся на службе, — пообещала Ольга.

— Это вам, — протянула корзину миссис Бинди: — Рада была познакомиться.

«Виконтесса» поблагодарила её за угощение и с огромным облегчением закрыла дверь.

В глаза бросилась плетёная сумка, брошенная в углу коридора, с которой покойная хозяйка ушла на рынок. В ней лежала баранья нога, картофель, бутылка красного вина, хлеб.

Испортится, — понюхала Ольга мясо. Жалко. Впрочем, если поместить его в маринад с чесноком…

Выкладывая продукты на стол, осматривала царящий в кухне разгром. Желания заниматься уборкой и наводить порядок, не было. Тело ныло от напряжения, выкручивало руки и ноги. Голова раскалывалась от пульсирующей боли, глаза слипались.

Но кровавое пятно убрать следует сейчас, как и провонявшие керосином тряпки.

Ольга вынесла их в крытый дворик и закрыла ворота на засов.

Выглянула во внутренний двор, где сохло бельё, и заперла дверь.

Заглянула в комнату миссис Фармер. В ней тоже всё было перевёрнуто вверх дном, а мебель стояла такая же старая, добротная и красивая, как и в кухне.

Подъём по лестнице в свою комнату дался Ольге нелегко. Знала, чего в ней не найдёт — Джекоб забрал закладные листы, золотые украшения и деньги. Вывернул её вещи на пол и потоптался на одной из шляпок. Больше — к облегчению «виконтессы» — ничего не пропало.

Она сжала зубы, сдерживаясь от рвущих душу рыданий и взялась собирать разбросанную одежду. Подняла записную книжку, газету, журнал, брачный контракт со Стэнли, «паспорт». Проверила ящичек с красками.

Мелькнула мысль переселиться в большую комнату напротив, но запах персидского порошка напомнил, что именно в этой постели сегодня не будет блох.

Ольга сняла корсет, надела хлопковое платье, переобулась. Превозмогая головокружение и слабость, вернулась в кухню. Как бы ни было тяжело, но она решила убрать хотя бы её. Встретить рассвет в праздник Светлого Христова Воскресения надлежит в чистоте.

*** Основой для персидского порошка служила смесь цветов ромашки кавказской (пиретрум красный) и далматской (пиретрум цинерариелистный).

Открыв глаза, Ольга не сразу поняла, где находится. Беспокойным взором блуждала по низкому потолку с крашеными балками, темнеющему прямоугольнику окна, блёклым обоям, столу, шкафу. На стуле у изголовья кровати — открытый флакончик духов, от запаха которых воротит, и рядом с ним блестит в полумраке… крупный золотой брегет с толстой цепочкой.

«Виконтесса» резко села в кровати и поморщилась от обострившейся боли в теле. Потянулась к часам. Запястья оказались перебинтованы, а раны чем-то смазаны. Они подсохли и покрылись корочкой, неприятное жжение почти не ощущалось.

Ольга всхлипнула от накатившего чувства безысходности. Почему осознание собственных ошибок приходит тогда, когда уже ничего нельзя исправить?

Она помнила, как нашла брегет под буфетом, выметая из-под него осколки разбитой посуды. Ещё вымела золотой соверен и очень красивую чайную серебряную ложечку — потускневшую, с налипшей пылью, — видно, давно утерянную.

Помнила, как замариновала баранину и сделала уборку. Потом долго сидела в кромешной тьме за столом, пила вино, заедая изумительно вкусными мягкими булочками с изюмом и белыми крестами на румяной корочке, принесёнными чернокожей соседкой. Смотрела в сереющее за окном предрассветное небо и катала по столу крашеные в луковой шелухе пасхальные яйца. Снова и снова слушала нежный хрустальный перезвон брегета и плакала: горько, навзрыд, до боли в горле и рези в глазах. Давилась слезами, прося Бога сжалиться над ней и больше не испытывать на прочность. Всему есть предел, а её силы не безграничны. Наступит такой миг, когда не останется желания ни бороться с выпавшими на её долю трудностями, ни жить.

Она помнила, как выбросила перестоявшее прокисшее тесто, но не помнила, как бинтовала руки и добралась до кровати, завалившись спать в одежде.

Который час? — всмотрелась Ольга в циферблат часов и ахнула. Она проспала четырнадцать часов? Беспросыпно и без сновидений? Такого с ней не было никогда. За окном вечер, а в доме тихо. Регулярное дрожание пола уже воспринимается не так остро, а запах сточных вод практически не ощущается.

Человек привыкает ко всему. Легко и быстро — к хорошему. Мучительно и медленно — к лишениям, унижениям, жестокости. Она помнила, когда-то… в той жизни… ей тоже было нелегко, но она пережила сначала одну утрату, затем другую. Она выстоит и сейчас. Есть золото, а значит, есть деньги.

Ольга вздохнула — надо встать и заняться готовкой. Не напрасно же мариновала мясо. С растопкой плиты она разберётся быстро. Впереди ночь и мешать некому. А утром она пойдёт к Мраморной триумфальной арке и найдёт Ньюта.

***

Она сидела за столом в кухне и перебирала бумаги, найденные в комнате миссис Фармер. Когда собирала там разбросанные вещи, наткнулась на купчую на дом, «паспорт» женщины, несколько писем её дочери без обратного адреса.

Ярко горела керосиновая лампа. В духовке запекалась баранья ножка с пряностями, обложенная клубнями нарезанного «гармошкой» картофеля с кусочками сыра в прорезях. Аромат цитрусовых, камфары и сосны щекотал ноздри. Ольге всегда нравился розмарин. Он делает мясо пикантным и душистым, прекрасно сочетается с чесноком. Главное — не переусердствовать ни с тем, ни с другим.

Она заварила много крепкого чая. Добавила мяту, ромашку и лаванду. Он и холодный будет вкусен.

Читала письма Дебби. Двухлетней давности, написанные малограмотно, со скудным запасом слов, они отражали вздорный характер молодой женщины. Напрасно Ольга искала в них доказательства того, что дочь не была в курсе грязных дел матери. Насколько она поняла, Джекоб был вторым мужем Пегги, а Дебби… Много лет назад она уехала из Лондона вслед за любовником и во всех своих бедах винит мать. Та не признаёт её и внучку и, процветая, не желает им, бедным и несчастным, помогать. Дочь упрекает мать, что та её обобрала. Участвуя в их давнем общем деле, она так и не получила причитающуюся долю.

Зачем миссис Фармер хранила письма подобного содержания, Ольга понимала. Они — единственное, что осталось у неё от дочери, — невидимой нитью связывали два родных сердца. Судя по подслушанному разговору с Джекобом, Пегги собиралась помириться с Дебби и забрать её и внучку в Америку. Не успела.

В груди росло отвращение к бандитской семейке. Не умри миссис Фармер, Ольге всё равно пришлось бы туго. Джекоб обмолвился, что продал бы её в Триполи, и она уже догадалась, что речь шла о пиратской работорговле.

Ко всему прочему, по вине преступников она стала ещё и воровкой. Барт, если с ним всё в порядке, приложит все усилия, чтобы найти её и отомстить.