Аллигат 2 (СИ) - Штиль Жанна - Страница 29

Ольга достала бутылку оливкового масла и передала Эшли:

— Смажьте на ночь руки и наденьте суконные перчатки. В них и спите. Заживление пойдёт быстрее.

Ольга долго не могла уснуть и привести мысли в порядок. Торопиться нельзя. Следовало всё хорошенько обдумать и взвесить. На свежую голову.

— Ты всё привёз? — Мартин торопливо развязывал тесёмки на большой серой папке.

Траффорд украдкой покосился на такую же, найденную вчера в гостиной:

— Всё, милорд.

Его сиятельство перебирал рисунки виконтессы в надежде найти хотя бы старый её портрет. Безрезультатно. Шэйла никогда не рисовала себя.

Почему? — задался он вопросом, откладывая незаконченный и, похоже, единственный портрет Стэнли, наброски Джеймса Роулея и Саманты, Тауни и даже кучера Феликса, когда его рука дрогнула.

Он впился взором в выполненный карандашом групповой портрет — он, Стэнли и…

С рисунка на него смотрела женщина: незнакомая, яркая, цепляющая. Распущенные по плечам тёмные волосы, мягкая спокойная улыбка, ямочки на щеках. Ямочки… На миг показалось, что он не так давно видел нечто подобное. Сердце забилось глухо, болезненно. Он неверяще вздёрнул бровь: с некоторых пор ему мерещилось мыслимое и немыслимое: нависающие над ним размытые шепчущиеся тени, бесплотные призраки, бесшумно скользящие по подземным коридорам и исчезающие при попытке всмотреться в их лица. Слышался плеск близкой воды и шуршание высокой травы, убаюкивающий шелест листвы.

В последнее время с наступлением ночи его изматывала мучительная бессонница. Плотское желание терзало душу и тело. Воспоминания бились в голове, вызывая притягательный женский образ: поворот головы, прищур синих глаз, трепет длинных ресниц, изогнутые в чарующей улыбке губы, тонкие пальцы, листающие страницы книги, соблазнительно обтянутая платьем грудь и… запах — душный, дурманящий. И тогда он, удерживая перед глазами её образ, подминал женщину под себя — упирающуюся, выскальзывающую из рук. Не дав ей опомниться, с отчаянной жадностью целовал, гладил лицо, шею, грудь, живот. Брал её резко, быстро, глубоко.

После разрядки удовлетворения не наступало. Жгучий стыд сменялся тоской и злостью на собственное бессилие.

Опустошённый, обессиленный, весь в поту, с дико колотящимся сердцем, он долго лежал с закрытыми глазами, не желая отпускать видение, полный тягучей истомы и смутных, щемяще-приятных воспоминаний об уходящей ночи. Шёл в туалетную комнату, ледяной водой смывал с себя греховные мысли и липкую испарину отступившего порочного жара.

Днём удавалось отвлечься делами, затолкав в глубину своего существа низменное влечение к жене сына и неподвластную ему силу неукротимого постыдного вожделения.

***

— Кто эта женщина? — показал Мартин групповой портрет Траффорду и тот, подавшись вперёд и прищурившись, ответил:

— Не могу знать, милорд. Никогда прежде не видел.

— Позови горничную леди Хардинг, — отложил он рисунок.

Завершив просмотр цветочных композиций, захлопнул папку и вернулся к групповому портрету. Коснулся подушечками пальцев лица женщины. Скользнул взглядом по своему изображению с курительной трубкой во рту. Она куплена им пару месяцев назад. Значит, рисунок сделан недавно.

Вчера вечером у него была встреча с детективом-полицейским Акерли Ларкинзом. Снова ничего. Тот заверил его, что плохой результат — тоже результат. Женщина не покинула Лондон, и обязательно будет найдена. Они напали на след кэба без номерного знака, который увозил её от вокзала. Разбросанная по городу обширная сеть агентов, информаторы из местного населения и щедрое денежное вознаграждение в скором времени дадут возможность получить точные сведения о месте нахождения беглянки. Сыщик уточнил, что словесного описания недостаточно и было бы крайне желательно заполучить портрет виконтессы.

Мартин никогда не задумывался, почему Стэнли, прожив более двух лет с Шэйлой, до сих пор не заказал семейного портрета.

— При тебе уезжала миледи? — спросил он вошедшую молоденькую горничную, робко остановившуюся в дверях будуара хозяйки.

— При мне, милорд.

— Не сказала, куда она собирается поехать?

— Нет, милорд.

Граф с сожалением отметил, что от прислуги в подобных делах чаще всего бывает нелегко добиться толка. Боязнь потерять место делает их «глухонемыми».

— Рассказывай всё, что знаешь. С самого начала: что она делала, что говорила. Слово в слово. Для меня это очень важно, — подчеркнул он.

Служанка наморщила лоб:

— Она пришла… Поднялась сюда… Велела принести сумку и собрать еды на два дня.

— Ничего не показалось странным?

Горничная задумалась.

— Велела взять стул из холла и нести сюда.

— Что в этом странного?

— Не знаю. Мне так показалось. Вот он, — указала она на стул у двери. — Здесь есть такие же стулья, и его она не трогала.

Мартин подошёл к нему, ухватил за спинку, с силой качнул — крепкий.

— Что ещё?

— Больше ничего, милорд.

— Ты выносила багаж?

— Да, милорд.

— Миледи была одна или её ждали у ворот?

— На той стороне дороги её ждал кэб.

— Номер запомнила?

— Номера не было, милорд.

— Дальше.

— Когда я ставила корзину и сумку, в кэбе сидел мальчик, который принёс записку лорду Хардингу.

Граф уже оценил хитрый ход виконтессы. Оставшись без вещей, которые пришлось бросить на вокзале, она не растерялась и без промедления решила вопрос с одеждой. Выманить Стэнли из дома, как, впрочем, и любого другого мужчину, оказалось несложно.

— Что ещё?

— Экипаж леди Линтон стоял поодаль, — сообщила горничная. — Он поехал следом за кэбом.

Мартин удивился:

— Ты уверена, что экипаж был графини?

— Я видела, как он разворачивался, а леди Линтон пришла, когда леди Хардинг выходила. Леди сильно повздорили.

Мужчина насторожился. Графиня ничего ему не рассказывала о встрече с Шэйлой. В тот вечер пятницы они должны были поехать в оперу. На следующий день, вопреки его ожиданию, Мариам не капризничала и была необычайно благодушна.

— Повздорили? — уточнил он. — О чём они говорили?

Горничная помедлила и ответила:

— Я не слышала. Была в кухне, милорд, и вышла, когда меня позвала миледи.

Мартин усмехнулся:

— Откуда же ты знаешь, что леди повздорили?

Служанка опустила голову и шумно втянула воздух носом:

— Я слышала повышенные голоса.

— Из кухни не слышно, что происходит в холле, — заметил он. — Говори всё, что слышала. Тебе за это ничего не будет.

Она метнула опасливый взгляд в хозяина и глухо заговорила:

— Приехала леди Линтон и намеревалась дождаться вас в доме, а леди Хардинг ей не позволила. Сказала, что недопустимо оставаться одной в доме… холостого мужчины в его отсутствие.

Она замолчала, и граф, не повышая голоса, поторопил её:

— Что было дальше?

— Леди Линтон сказала, что не нуждается в советах женщины… — горничная будто споткнулась и замолчала. Густо покраснев, тяжело вздохнула.

Мартин нахмурился:

— Не бойся, говори всё без утайки.

— Леди Линтон назвала миледи низкой женщиной. На что та ответила, что графиня не должна так говорить, что она… Здесь я не совсем поняла, милорд. Леди Хардинг помянула палку о двух концах и сослалась на Евангелие от Марка. Что-то говорила о том, что нет ничего тайного, что не сделалось бы явным. Леди Линтон разозлилась и сказала, чтобы миледи ушла… навсегда. Леди Хардинг её выпроводила и позвала меня. Всё, милорд.

— Мальчишку в кэбе сможешь описать?

— Обычный мальчик, — задумчиво протянула она. — Лет десяти. Ничего примечательного.

Мартин долго смотрел на закрывшуюся за горничной дверь. Почему Мариам не рассказала ему о встрече с Шэйлой? Проследила ли она за ней и от кого узнала о размолвке между супругами? Насколько он знал, она в те дни не виделась со Стэнли, да и из Лондона не выезжала.

Предстояло это выяснить у самой графини.