Аллигат 2 (СИ) - Штиль Жанна - Страница 40

Первые аккорды ноктюрна заставили успокоиться учащённо бившееся сердце. Стэнли расслабленно откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Мысли потекли плавно, пробуждая печаль об ушедшем времени, которое не вернётся никогда.

Нежная и трогательная мелодия воскрешала воспоминания. Виделась Шэйла, сидящая за инструментом, её прямая осанка, изящные руки, мелькающие над клавиатурой, глаза, прикрытые длинными ресницами, шелковистые светлые локоны, мерно вздымающаяся грудь.

Виконтесса виртуозно играла на пианино. А вот пела крайне редко и исключительно для гостей. Он любил слушать её игру. Он бы слушал её бесконечно. Неважно, что именно: лихую мазурку или торжественный марш, томный вальс или величавый полонез. В такие минуты ему казалось, что останавливается время.

Шэйла… Она не шла из его головы. Его преследовали видения их прогулки в весеннем лесу. Он слышал прелый запах прогретой солнцем пробудившейся земли и тихий грудной смех виконтессы. Её вопрошающий и чуть удивлённый взгляд, руки на его плечах, полуоткрытые для поцелуя губы, влажное учащённое дыхание, горячее податливое тело. И никого и ничего вокруг. Только биение двух сердец: гулкое, трепетное. Он давно не чувствовал себя таким… счастливым? Пожалуй, да, именно счастливым.

Внезапно наступившая тишина отозвалась болью в висках. Стэнли открыл глаза. Лоис сидела за инструментом и грустно смотрела на него.

— Играй медленнее, — прошептал он сдавленно.

— Что? — переспросила она.

— Начни пьесу заново и играй медленнее, — недовольно повторил он.

Лоис музицирует и поёт очень мило, но… Шэйла исполняла ноктюрн намеренно не спеша, словно желая в полной мере насладиться печалью каждого аккорда. Выворачивала игрой душу наизнанку. Сладко и больно.

Он не думал, что будет настолько болезненно потерять её. В сердце занозой сидели воспоминания об их последнем разговоре. Он признаёт, что в тот миг проявил непозволительную несдержанность и даже грубость. Обида затмила разум, позволив злости взять верх над рассудком. Осознание того, что он своими руками разрушил хрупкую нить их странным образом наладившихся отношений, вводила его в уныние. Решение отпустить женщину от себя, не выслушав, не попытавшись понять, сейчас казалось непростительно поспешным. Где теперь её искать?

Лоис играла ноктюрн уже третий раз подряд. Медленно. Так просил он.

Она хотела быть похожей на неё, его жену: утончённую, изысканную, горделивую. Она хорошо играет? И у неё выходит не хуже. Она чудесно поёт? Она тоже научится. Она умеет рисовать? И она сможет. Ничего невозможного нет.

Если ей удалось одиннадцать месяцев и четыре дня удержать подле себя этого красивого и такого одинокого мужчину, то, дай бог, она сможет и большее: завоевать его сердце. Она такая, какой он хочет её видеть: послушная, покладистая, нежная, ласковая. Если этого мало, она даст ему больше. Даст всё, чего он захочет. Всё, чего не сможет дать ни одна женщина в мире.

Когда-то она была вещью: безымянной и бездушной, доступной для мужчины в любой час, в угодном ему месте.

Так вышло...

Ею пользовались бесцеремонно, грубо, больно. Её пользовали, как портовую девку — в глухом тупике за ящиками с отбросами или у склада с гниющими внутренностями выпотрошенной рыбы. Так же пахло и от её последнего покровителя: невыносимо мерзко, до тошноты и колик в животе.

Она терпела, сопротивляясь насилию каждым дюймом своего истерзанного тела, содрогаясь от невыносимых спазмов в пустом желудке. Она верила, что когда-нибудь всё изменится. Она молода, хороша собой и благодаря старшей сестре — царствие ей небесное — прилично образованна. Она воспитывалась, пусть и не в самом лучшем, но пансионе.

Она приметила его давно. Полгода следила за ним, ходила по пятам, изучала привычки. Любовалась им, его походкой, жестами. Она собрала достаточно денег, чтобы в один из дней купить дорогое платье, привести себя в порядок и нанять шпану, чтобы предстать перед ним жертвой нападения. Она потратила все свои сбережения и не прогадала: лорд Хардинг оказался джентльменом и не оставил мисс в беде. Не прошёл мимо.

Виконт был другим. Она молилась каждую ночь, выпрашивая у бога очередной день счастья. А сколько она поставила свечей в церкви за его здравие, сколько прочла молитв, чтобы продлить минуты покоя и блаженства, сидя у его ног! Он особенный…

— Исполнить ещё раз?

Вопрос Лоис вырвал Стэнли из плена невесёлых мыслей. Он встал и молча проследовал в холл.

Она устремилась за ним. Её голос срывался от напряжения:

— Останьтесь, умоляю вас… Хотя бы ненадолго… Не уходите… вот так.

Лорд Хардинг замедлил шаг и обернулся. Посмотрел в полные слёз выразительные глаза женщины. Мягко обхватил ладонями её лицо.

Лоис закрыла глаза в ожидании поцелуя.

— Спасибо, дорогая. Спасибо за всё, — его губы коснулись её лба.

По телу женщины пронеслась неконтролируемая дрожь. Не хватало воздуха. Подкашивались ноги. Поцелуй в лоб — целомудренный и очень нежный. До слёз, до прерывания дыхания, до остановки сердца.

— Вы ведь вернётесь? — тихо спросила она в его спину. Слёзы застили глаза.

В распахнутую настежь дверь слышала звук удаляющихся шагов, тягучий скрип калитки.

Стоило виконту ступить за бледный круг света газового фонаря, его силуэт растворился в темноте.

Послышалось конское ржание и понукание кучера, стук дверцы экипажа, цокот копыт по булыжной мостовой.

Женщина осторожно закрыла дверь и, нащупав у стены стул, села.

На комоде лежала горсть золотых монет. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы оценить щедрость мужчины.

— Он вернётся, вернётся, вернётся… — шептала Лоис, как заклинание.

Ольге казалось, что она только смежила веки, как послышался осторожный стук в дверь. Она тихонько приоткрылась и показалась голова Эшли.

— Мисс Табби, вы спите? — тихо спросила женщина, упираясь глазами в сумку у шкафа.

— Который час? — потёрла глаза Ольга.

— Восьмой. Мне пора идти в книжную лавку, — сообщила она. — Не желаете встать? Я помогу вам причесаться.

Верно, — подумала Ольга. Проблема укладки волос осталась нерешённой. Тратить по два часа на приведение их в порядок — непозволительная роскошь. Она уже знает, что не справляется с ними. Виделся только один выход.

— Эшли, — села она на кровати. — Обрежьте мне волосы.

Женщина отрицательно закачала головой и отступила к двери.

Ольга подумала о парикмахерской, но тотчас засомневалась: а они для женщин в это время есть? В конце концов, можно подровнять волосы и без посторонней помощи. Она как-то смотрела ролик, как самой их обрезать. Стоит собрать их в хвост, перевязать лентами в нескольких местах и… чик! Но ни разу так и не решилась попробовать.

— Всего лишь по лопатки, — попробовала она уговорить Эшли. — Пожалуйста.

— Половину?! — ахнула та, укоризненно качая головой.

— Кто станет причёсывать меня по утрам? Вы же знаете — прислуги у меня нет. А помогать с мытьём?

Женщина не сдалась после угрозы леди остричь волосы своими силами и испортить их. Пришлось в знак мести торжественно поклясться отказаться от её обедов в книжной лавке и не впускать её в дом для уборки снятой комнаты. Только после этого Эшли капитулировала, намеренно громко и протяжно вздохнув:

— Ваша взяла.

Она бережно расчесала густую волну волос леди. Долго гладила их, ровняла и примерялась. Тупыми концами ножниц чертила под лопатками упрямицы линии и цокала языком, выторговывая каждый дюйм длины.

Ольга сердито сопела и дёргала головой. С упоением представляла, как вечером примет ванну и не нужно будет в очередной раз нервничать, разбирая на пряди плохо промытые и спутанные волосы.

— Когда вы собираетесь переезжать? — довольно щурилась она после стрижки, глядясь в зеркало. Стало непривычно легко и свободно. Будто избавилась от лишнего и бесполезного груза.

Эшли, не пряча навернувшиеся слёзы, сворачивала в жгут обрезанные волосы.