Затмение (СИ) - Субботина Айя - Страница 13

Он лишь обреченно кивает и выходит, уступая дорогу служанке.

Для встречи с Блайтом я одеваюсь сдержано и строго: черные брюки из толстой шерсти, простая светлая сорочка, камзол с простыми пуговицами. Волосы убираю под треуголку с одним единственным красным пером. Этот парень невероятно хорош собой и что-то внутри меня отзывчиво реагирует на его прикосновения, но играть по его правилам я не буду. И дразнить намеками тем более.

Прогулка верхом по городу немного расслабляет. Я сижу в высоком дорогом седле на мужской манер, и всюду, где появляюсь, вызываю живой интерес: знатная дама, да еще и в брюках, так неприлично сидит верхом на коне. Просто чудо, что всех инквизиторов в наше время сожгли на их же кострах поборники новой веры — Мать, согласно догматам «Стослова», не терпит надругательства над себе подобными.

Приходится то и дело спрашивать дорогу, потому что за время моего отсутствия город сильно изменился. Грим едет рядом и держится настороже, наверняка готовый к тому, что даже согбенная старуха-беспризорница, которая чуть не бросается в ноги моей лошади, упрашивая меня подать хоть медяк, может перерезать мне горло.

— Не нравится мне, даже в такое время здесь много народа, — озвучивает подозрения Грим.

— Ночная жизнь столицы куда интереснее происходящего днем, — отвечаю я.

Но все равно оказываюсь не готова к тому, что «Бархатная Маска» окажется… борделем. И стоны из окон на верхних этажах слышны даже на улицу. Я мигом краснею: и от стыда за чужую разнузданность, и от негодования, что меня, герцогиню Аберкорн, пригласили в такое место, да еще и ночью!

Мысленно посыпаю белобрысую голову «шутника» отборными проклятиями и даже успеваю развернуть лошадь, но знакомый голос откуда-то сверху останавливает меня.

— Это место слишком непристойно для Сладенькой Герцогини?

Он не дает мне шанса ответить: слышу приглушенный шлепок, как будто что-то упало на землю, а потом, откуда ни возьмись, Блайт вырастает прямо перед моей лошадью и берет ее под уздцы. Он что — вот так запросто спрыгнул со второго этажа?!

— Только приехала — и уже бежать. Ну и как вести дела с такой чистоплюйкой?

— То есть это была проверка? — прищуриваюсь я.

— Вроде того, — качает головой он и делает шаг вперед, становясь так, чтобы свободно и совершенно без стеснения поглаживать мое колено. Попытки лягнуть в ответ носком сапога вызывают лишь сочувствующий смешок. — Хватит быть такой недотрогой, сладенькая. Поверь, если бы я хотел тебя трахнуть, уже бы сделал это, и ты бы просила еще. А это всего лишь знак внимания хорошенькой женщине — и ничего более. Я не путаю деловые отношения с личными.

Как ему дается одним махом, даже без усилий, вывести меня из себя? Воображение живо рисует приятные глазу картинные его расцарапанного лица. Пока придется утешиться этим.

— Все в порядке, псина, — не поворачивая головы, говорит Блайт в сторону Грима. — Я не обижу ее, даю честное слово. И последний бесплатный совет: не хватайся за клинок в подобных местах. Здесь, конечно, нет мастеров фехтования, но вдесятером местные дворняги сожрут любого.

Я перекидываю ногу через седло — и Блайт обхватывает меня за талию, помогая спешиться. Мгновение мы стоим так близко, что я успеваю оценить и его высокий — даже для местного — рост, и крепкое худощавое сложение, и то, что он гладко выбрит. Рубашка под кожаной курткой белоснежная, но на вороте остался след от женского напомаженного рта.

И все наваждение как рукой снимает. Триедины, я чуть было всерьез не заинтересовалась обычным повесой.

Он явно чувствует перемену в моем настроении, потому что разжимает пальцы и, позерски откланиваясь, предлагает зайти внутрь.

— И кому принадлежит этот рассадник порока? — спрашиваю с выразительной насмешкой. — Хочу знать, кому прислать благодарственное письмо за слухи, которые завтра подадут к первому блюду в каждом кабаке.

— Мне. — Блайт идет сзади и шепчет эти слова прямо мне на ухо. Губы прикасаются к коже, и я совершенно уверена, что он делает это нарочно. — Как и все бордели в столице. Самый прибыльный бизнес, между прочим.

— Торговать человеческой похотью? — морщусь я.

— Помогать людям расслабляться, — переиначивает он.

— Играть на чужих низменных слабостях, — не уступаю я.

— Дарить людям счастье плотской любви. Но, конечно, откуда об этом знать сладкой невинной Герцогине.

Никогда в жизни мне не было так стыдно. Никогда еще не приходилось вкладывать столько усилий в каждый шаг. И не ответить. Я понимаю, какую игру он затеял. Хочет вывести меня из себя, расшатать лодку и заставить думать только о том, как бы не вывалиться за борт. Но у него ничего не получится.

— Дальше, сладенькая, — говорит Блайт, жестом предлагая следовать вглубь заведения.

Я нарочно не смотрю по сторонам. Мне все равно, что тут происходит, я пришла не для того, чтобы собственными глазами увидеть рассадник продажной любви. Но стоны сверху раздражают и заставляют нервничать. Интересно, каким образом девочки ублажали только что своего хозяина? Помятым он не выглядит, и рубашка зашнурована аккуратно. Явно не одевался наспех, так что…

Я глотаю возмущенный вздох и проскальзываю за полог, который Блайт отводит в сторону.

Здесь небольшая, но уютна комната: пушистые ковры, большие подушки для сиденья, резные столики на коротких ножках. Центральный сервирован всякими угощениями: фрукты, сладости, графин с темно-красным вином, серебряные кубки. Дорого, роскошно и изыскано. Совсем, как в доме старого герцога.

— Подумал, тебе будет уютнее находиться в знакомой обстановке, — говорит Блайт, пока Грим со знанием дела идет по кругу вдоль стен.

На самом деле это просто уловка, а никакое не гостеприимство. В знакомой обстановке человек быстрее расслабится и потеряет бдительность. Старый, как мир, фокус.

— А теперь, если все в порядке, прикажи своей псине оставить нас наедине, — предлагает белобрысый головорез. — Обещаю, о нем хорошо позаботятся. Даже блох вычешут.

Вижу, что Гриму не по душе такая идея, но взглядом прошу его оставить нас наедине.

— Я буду рядом, — бормочет он, напоследок зыркая в сторону Блайта полным недоверия взглядом.

Блайт отвечает ему улыбкой и, когда мы остаемся одни, запросто стряхивает куртку с плеч, усаживается на подушку и тянется к ботинкам. Пока я пытаюсь понять, что происходит, взглядом жадно слежу за тем, с какой изящной ловкостью его пальцы справляются со шнурками. Миг — и он босой, в одних штанах и сорочке. Расшнуровывает и ее, останавливаясь ровно так, чтобы я могла понять — в отличие от северных мужчин, у этого напрочь отсутствует поросль на груди.

— Ты… — пытаюсь сказать я, но путаюсь в словах.

— Мне просто жарко, сладенькая. Я же сказал, что как женщина ты меня совершенно не интересуешь. Я люблю блондинок. Как Райль. Кстати, познакомишь меня с ней? Она просто прелесть.

Райль? Моя сестра Райль?

Честно говоря, даже не знаю, что возмущает больше: то, что он знает о моей сестре и, судя по всему, все, раз так запросто распространяется о ее внешности, или то, что намекает на свою к ней симпатию. Поэтому делаю то, что всегда выручает из любой неоднозначной ситуации — делаю вид, что не поняла намека.

Райль и этот… Что за нелепость.

— Присаживайся, — приглашает жестом Блайт. — И угощайся.

Мы садимся по разные стороны стола — и Блайт лично наливает вино в кубки.

— И что за особенные угощения твой алхимик подливает в кубки важных гостей? — спрашиваю я.

— Афродизиаки, — хитро улыбается он. — Так что осторожнее, сладенькая Герцогиня. Выпьешь — и перестанешь думать о деле.

— Кто же вот так сразу признается? — отшучиваюсь я. Понятия не имею, врет он или говорит правду.

— Может, я просто даю тебе шанс самой сделать выбор, как закончится эта ночь.

Он делает глоток, и я сосредотачиваю взгляд на том, как мягко скользит кадык под кожей, как дергается толстая серебряная цепь. Хотя нет, это точно не серебро. У серебра, даже самого отменного, нет этого характерного искристого блеска. Она будто покрыта алмазным инеем. Поймав мой взгляд, Блайт подмигивает и, словно куртизанка, медленно вытаскивает цепочку из-за ворота, хвастаясь кулоном.