Затмение (СИ) - Субботина Айя - Страница 6

— И так, — продолжаю, когда Грим делает знак, что ничего не нашел. Даже не знаю, кто из них больше обескуражен этим фактом, но незнакомец определенно умеет удивлять. — Я бы хотела услышать имя и причину визита, таалис…

— Брось эту напыщенную срань, Герцогиня. — Он брезгливо отмахивается от моей вежливости. — Я парень из трущоб, и для меня чистая свинья пахнет лучше, чем напомаженные маркизы. Но раз ты хочешь имя… Какое же… — Он задумчиво хмурится, как будто задача слишком сложна и требует полной концентрации, но, в конце концов, выбирает: — Ты можешь звать меня Блайт.

— Это не имя, — отвечаю я. На старом языке, который теперь почти не в ходу и используется только алхимиками и некоторыми мастерами тайнописи, это слово означает примерно «Кошмарный белый волк». Откуда у меня такие познания? Я же принцесса, пусть и без короны.

— Вполне себе имя, Герцогиня. Сгодится для нашего взаимовыгодного сотрудничества. — Он вертит головой и выразительно почесывает живот. — А что, в благородных домах теперь не принято угощать гостя хотя бы кубком вина?

— В благородных домах принято пинками гнать попрошаек, — раньше меня успевает ответить Грим, и, надо сказать, я бы не подобрала слов лучше.

Блайт — ладно, буду звать его так — смотрит на моего телохранителя с сочувствующей полуулыбкой, разводит руками и шагает к двери.

И… все? Он пришел просто так, поглазеть на меня?

— Дверь, Шиира, — отдаю приказ, но Блайт преспокойно толкает створки и выходит наружу, при этом умудряясь отсалютовать на прощанье. Как будто точно знает, что мой взгляд прикован к его затылку.

Проклятье, дверь — что, не на ее территории?!

Мысленно ругаю свое неуемное любопытство и, подобрав юбки домашнего платья, торопливо иду следом. Грим пытается меня остановить, но я взглядом предлагаю просто держаться поблизости и не вмешиваться.

На улице морозно — и еще утром вычищенные ступени теперь снова покрыты слоем снега. Подошва туфель предательски скользит и, чтобы не упасть, приходится замедлить шаг, поэтому Блайта я догоняю уже у лошади.

— Я не разрешала тебе уходить, — говорю выразительно и четко, чтобы обозначить свое нежелание играть в загадки без ответов.

Блайт поворачивается на сто восемьдесят градусов и буквально лапает меня взглядом, задерживаясь на груди.

— Отвыкла от наших морозов, да? — Вряд ли ему нужен ответ, потому что пока я, как последняя неумеха, пытаюсь скрестить руки на груди, он пробегает кончиком языка по нижней губе. — Хочешь, согрею?

Грим позади меня тихонько рычит, а мне остается только строить хорошую мину при плохой игре. Да, я отвыкла от холода, и мое тело отреагировало совершенно естественным образом. И голодные глаза нахала не имеют к этому никакого отношения.

— Хочу предложить начать разговор заново, — спокойно отвечаю я. — Надеюсь, сладкое персиковое вино придется тебе по вкусу.

— Уволь, Герцогиня, я предпочитаю темный эль. Сладкой должна быть женщина, а выпивка — горькой и крепкой, как шлепок по заднице.

Надеюсь, он того стоит, потому что это впервые, когда я гналась за мужчиной целых два десятка шагов.

Я приглашаю Блайта в библиотеку. Книг здесь давно нет, большая часть книжных полок безнадежно испорчена, но стол выглядит неплохо, и вчера мы перетащили сюда часть уцелевшей мебели. Кресла из разных гарнитуров, но, по крайней мере, у них есть все ножки и не порвана обивка. А для солидности часть прикрыта покрывалами из сшитых лисьих шкур.

Я сажусь за стол, Блайт — напротив, вытянув ноги перед собой с видом чрезвычайно уставшего от жизни человека. Я даже не пытаюсь начать разговор, пока нам не принесут вино, эль и закуски. Грим присаживается на краешек стола и молча смотрит на гостя недружелюбным взглядом.

Блайт морщится, когда делает пару жадных глотков, а я ограничиваюсь изюминкой из вазочки с сухофруктами.

— Твоя голова продается за пять сотен «буйволов», — наконец, говорит Блайт.

— Ты повторяешься.

— Просто напоминаю.

— Пришел поторговаться?

— Торгуются, Герцогиня, только торговки.

— Продаться? — предполагает Грим.

— Продаются шлюхи, — бормочет в стакан Блайт, приговаривая всю порцию. Хватает кусок солонины и отправляет ее в рот. — А я просто скромный и самоотверженный ремесленник, который всегда готов заключить более выгодную сделку.

— Ты головорез, — отвечаю я. — Зачем мне твои услуги?

— Затем, что ты ничего не знаешь о том, что тут твориться. Увидела хвост слона и приняла его за гадюку. Типичная ошибка хорошеньких обиженных женщин.

От его насмешливого сочувствия хочется утереться, как от плевка. Не сомневаюсь, что на то и расчет: я потеряю контроль, начну говорить глупости, сболтну лишнего. Но я уже взяла себя в руки и полностью контролирую каждую эмоцию и каждый мускул на лице.

Не дождавшись моей реакции, Блайт одобрительно ухмыляется.

— Я думаю, ты дашь больше, чтобы сохранить голову на плечах. Тебе она нужнее, чем ребятам, которые за нее заплатили.

— Ты можешь вообще не выйти отсюда живым, — предупреждает Грим. Он привык вставлять реплики во время щекотливых разговоров, и я никогда не делаю ему замечаний при посторонних, но сегодня он излишне агрессивен и позволяет себе лишнее. Почему? Видимо, понимает, что Блайт — не просто грубиян с ножом. И мне снова становится неуютно.

— Я в любом случае выйду отсюда живым, — парирует гость. — Я это знаю, ты это знаешь и сладкая Герцогиня тоже.

— Никогда не покупала кота в мешке, — подхватываю я, пока Грим снова не вставил пару словечек и окончательно не испортил переговоры. — И не собираюсь делать исключений.

— Так и знал, что за красивые глаза мне ничего не перепадет, — делано сокрушается Блайт.

— И за клоунаду тоже, — начинаю терять терпение я.

А ему хоть бы что. Приговаривает третий кусок солонины и нарочно громко чавкает, испытывая мои нервы на прочность.

— Я буду работать на тебя, сладенькая, — заявляет он так, будто пергамент с условиями сделки уже подписан и хранится у него за пазухой. — Поверь, мои услуги стоят каждой монеты, которую ты заплатишь.

— Сомневаюсь. Я разоблачила тебя в том дилижансе.

Он запрокидывает голову и смеется, содрогаясь всем телом. Терпеливо жду, когда ему надоест.

— Сладенькая, я и не скрывался.

— Теперь мы этого не узнаем, а наболтать можно чего угодно. Только дураки верят во все безоговорочно.

Голубые глаза тускло мерцают интересом, и я, на всякий случай, плотнее кутаюсь в меховую накидку. Сколько можно бессовестно раздевать меня глазами?

— Ладно, Герцогиня, в качестве жеста доброй воли и как залог наших крепких деловых отношений… Я знаю, что сегодня ты ужинаешь с герцогом Россом. Знаю, что кукольный принц получит в подарок белую собачонку. Знаю, что через третьи руки ты скупаешь ювелирные мастерские и векселя у кредиторов. И что «Лоренс и Торн» тоже принадлежит тебе.

Я купила банк неделю назад. И да, черт побери, была уверена, что эту загадку так просто не разгадать!

— Не волнуйся, Герцогиня, — «успокаивает» он, — даже у головорезов и шпионов есть кодекс чести.

В ответ на это Грим громко и выразительно фыркает, но Блайт продолжает:

— Например, я никогда не продаю секреты людей, на которых работаю. Особенно, если они готовы заплатить тысячу золотых «буйволов».

Это, мягко говоря, огромная сумма. Хотя, к черту мягкость! Это огромные деньги, на них можно купить пару сотен вышколенных наемников, которые будут послушно исполнять приказы по одному щелчку пальцев. И точно не попытаются меня убить.

— Могу узнать, за что я плачу? — спрашиваю, пытаясь скрыть свое негодование.

— Брось, сладенькая, ты платишь за то, чтобы иметь в кармане еще один туз.

— Пока что я вижу лишь Джокера, который после разоблачения решил переметнуться на другую сторону. Я не люблю предателей, потому что, предавший однажды…