Они под запретом (СИ) - Салах Алайна - Страница 52

«Я сейчас», — слышится его приглушенный голос, адресованный явно не мне, следует хлопок двери.

— Что случилось? — переспрашивает он уже громче и требовательнее.

— Нам нужно поговорить. Это срочно.

— Так скажи сейчас.

Я мотаю головой, вторя своим эмоциям. 

— Не могу. Вернее, мне нужно лично. 

— Я сегодня занят допоздна, а завтра с самого утра у меня запланирована встреча. Я прилечу ночью, как договорились. Разговор может подождать? 

Я прикрываю трубку рукой, чтобы не выдать истеричный всхлип. Господи, да что я творю, в конце-концов. Веду себя как курица с отрезанной головой, только потому что встретила Инессу.

— Да, — глухо выдавливаю я. — Просто… Решила, вдруг получится пораньше.

— Я пойду. Меня люди ждут. Наберу тебя вечером. 

Вечером Арсений мне так и не набирает, а сама я тоже ему не звоню. Лежа в кровати смотрю в потолок и репетирую свое признание. Пытаюсь подобрать нужные слова, но кажется, будто ни одно в достаточной мере не выражает мое раскаяние. Мой самый веский аргумент — это то, что я сильно его люблю и сделала это, потому что боялась потерять. Но достаточный ли? Так я и засыпаю: с подтеками соли под глазами и в рабочих брюках. 

Просыпаюсь от резкого звонка в дверь. Подскочив на кровати, бешено моргаю в попытке понять, где я и что происходит. За окном светлеет. Настенные часы показывают половину седьмого утра. 

Нетвердо ступая, я крадусь в прихожую и заглядываю в глазок. В выпуклой линзе вижу Арсения. Сердце с разгона ухает вниз. Невероятно, но он здесь. Ну и чего ты, дурочка, что ты застыла? - переспрашиваю я себя его голосом. - Нужно открыть дверь.

Арсений смотрит на меня исподлобья, встряхивает головой, будто удивляется чему-то и только после этого заходит. 

— Умеешь ты задать рабочую атмосферу, — раздраженно произносит он, начиная снимать пальто. — Твоя новая пижама? — кивок на мою смятую рабочую блузку. 

Я обнимаю себя руками и, закусив губу, мотаю головой. Эмоции меня оглушили. 

Скинув с ног обувь, Арсений опускает ладонь мне на плечо и подталкивает к кухне. И это совсем не ласковый жест — скорее, требовательный. Он зол. 

— Я охренеть как устал, так что не заставляй вытаскивать причины твоих истерик клещами. 

— Кофе будешь? - пищу я и, не дожидаясь ответа Арсения, начинаю экстренно громыхать ящиками. 

Путь из Екатеринбурга до Москвы занимает два часа, ещё около часа ехать из аэропорта, столько же ждать вылета. Получается, Арсений почти не спал. И сейчас я его ещё огорошу. 

Сон как рукой сняло, мысли набегают как весенние ручейки, наталкиваясь одна на другую. Ну и к чему я вчера так долго репетировала? Не помню ни единой запланированной фразы. 

Нетвердой рукой я трясу пакетом с молотыми зёрнами над туркой и рассыпаю почти половину. Тихо ругаюсь и начинаю собирать порошок рукой. Из-за спины слышится звук отодвигаемого стула, тяжёлая поступь шагов. Арсений подходит ко мне сзади, кладет руки на плечи и требовательным жестом разворачивает меня к столу. Мне с трудом удается переставлять ноги. Ясно, что отсрочка мне не предоставлена.

Так же молча он выдвигает для меня стул рядом со своим и кивком показывает садиться. Сейчас я снова вспоминаю, каким суровым и холодным он может быть. За время, что мы провели вместе, стала об этом забывать. От этого становится ещё больше не по себе, грудь и спина холодеют. 

— Говори, — его взгляд многотонной тяжестью ложится мне на плечи. 

Я прикусываю щеку изнутри. Идиотка. Своим звонком сделала все только хуже. Рассказывать Арсению обо всем, когда он злой и уставший, усложняет и без того мучительную задачу.

Я глубоко вздыхаю, нервно перекрещиваю ступни. С чего начать? С фразы "Я беременна"? Вспоминаю, что в интернете есть куча психологических статей о том, как сообщать неприятные новости. Неприятная новость... Кажется, несправедливым называть так будущего ребенка. 

Я расправляю плечи и смотрю ему в глаза. Не выдерживаю, и тут же опускаю взгляд снова.

— Я тебя люблю. Пожалуйста, пообещай, что будешь об этом помнить. В этом я никогда тебе не врала и в моих чувствах к тебе никогда ни расчета, ни умысла... Я просто люблю тебя, за то что ты это ты. Все, чего я по-настоящему хотела — это просто быть с тобой.

Все чувства и переживания, живущие во мне, не дают мне не единого шанса оставаться спокойной: с первой же фразой из глаз вытекают слезы. 

— Аина... — Арсений сжимает челюсть и хмурится. — Блядь, не мотай мне душу. Скажи уже как есть.

— Я тебя обманула, — со всхлипом выдыхаю я. — Почти сразу же, как ты пришел ко мне. Я так сильно боялась тебя потерять... Не знаю, что двигало мной тогда... Какие мысли. Когда мы занимались сексом, я сказала, что пью таблетки. Я не знаю, для чего я это сказала... — я вытираю подтеки слез под носом и беззвучно смеюсь. — Видишь, снова вру. Знаю, для чего. Я боялась, что что-нибудь может случится, и ты не останешься со мной. Боялась, что поверить в свое счастье. Помнишь я тебе говорила, что постоянно этого боюсь. Что недостойна его. И тогда я решила сыграть нечестно. Я тебе соврала, что предохраняюсь, потому что в тот момент захотела забеременеть... Ты с такой любовью нянчился с Ярославом, что я все представила. Нас с тобой родителями. 

Арсений глубоко вздыхает, так что рубашка на его груди натягивается. По его лицу невозможно понять, насколько его шокировала эта новость. Ясно только, что восторгов по поводу моей изобретательности он не испытывает. 

— Ты соврала мне про таблетки, чтобы забеременеть?

Я не могу произнести честное «да», поэтому просто киваю.

— Я об этом пожалела почти сразу же. Потому что ты никуда не делся и потому что у нас с тобой все было настолько хорошо... Лучше, чем я могла себе представить. Я несколько раз собиралась тебе сказать... Потому что эта ложь стала меня мучить. Чем больше времени мы проводили вместе, тем больше я проникалась… — тихо всхлипнув, я трясу головой. Кажется, что с каждым произнесенным словом я теряю его доверие и ничего не могу изменить. — Наверное, я никогда не смогу объяснить так, чтобы ты понял. Ты ведь был прав: я эгоистка. И про черную дыру наверное прав. Так уж вышло, что только рядом с тобой ко мне стало приходить понимание, что такое любить по-настоящему. Оказывается, предавать того, кто тебе дорог — это уничтожить самого себя, потому что когда любишь, начинаешь чувствовать за двоих. Начинаешь понимать, что такое ответственность за чувства другого человека, и становится страшно его подвести.

— Значит, это ты пыталась скрыть? Было видно, что не договариваешь. Но у меня причины не складывались. Слишком уж отчаянный шаг. Я бы сказал, выдающийся. 

— Это ещё не всё, — я поднимаю заплаканные глаза и пытаюсь улыбнуться. Для чего улыбнуться — не имею ни малейшего понятия. — Потому что моя ложь мучила меня, я пошла к врачу, чтобы она выписала мне таблетки. Признаваться тебе было страшно. Тогда я подумала, что не нужно добавлять тебе повод для очередного разочарования во мне. Снова боялась тебя потерять. Думала, начну принимать таблетки, и ложь, помноженная на правду, тоже станет правдой. Но так не вышло. Потому что, — губы сковывает спазм и мне приходится проталкивать признание по букве, — выяснилось, что я забеременела. 

Лицо Арсения, затянутое в маску напряжения, дёргается и в следующую секунду на нем появляется ничем не замутненная концентрированная растерянность. Его взгляд зигзагами шарит по моему лицу и съезжает к краю стола, будто пытается нащупать мой живот.

— Срок очень маленький, — лепечу я, обнимая себя руками. — Всего шесть недель. Я не хотела говорить тебе перед отъездом. Не хотела портить тебе важную встречу... Честно, не хотела. Но получилось как обычно.

Теперь все. Между нами больше нет никаких недосказанностей. Стало ли мне легче? Пока сложно сказать. Наверное, зависит от результата. Вернее, от того как отреагирует Арсений.