Я всё смогу, или Сказка о Рапунцель (СИ) - Захарова Татьяна Александровна - Страница 7

— И что произошло?

— А ты Демида с дружками видел?

— Мельком.

— И почему не выгнал?

— Так это твой сокурсник, вдруг…

— Не вдруг, пришлось показывать ему дорогу на выход. — Богдан притянул меня к себе поближе и обнял за талию. Поморщившись, он решительно тряхнул головой и резко сменил тему разговора. — Как там кстати шашлыки? А то я проголодался.

Глава 4

Богдан

Появление Демида и последующие события выбили меня из колеи. И Миру тоже, хотя она старалась бодриться. Но периодически зябко ежилась и прижималась ко мне, будто в поисках тепла. И это несмотря на теплую погоду и уже надетую ветровку. Я успокаивающе поглаживал её по плечу и коротко целовал, куда придется: то в макушку, то в щеку, то в висок. И она снова улыбалась, переставая искать призраков в темноте. Постепенно веселое настроение остальных захватило и нас. Были и песни (кто-то из ребят неплохо играл на гитаре), и танцы, и смешные игры.

Уже далеко за полночь, все начали потихоньку расходиться. Заметив, что Мира начала клевать носом, поторопил оставшихся гуляк с завершением банкета. Загасил угли в мангале водой и потянул Миру в дом. Моя спальня была на мансарде, и я всех заблаговременно предупредил, чтобы туда ни ногой. И слава сусликам, меня послушались. Мира смущенно оглядела единственную кровать в комнате и покосилась на меня.

— Я выйду, чтобы ты переоделась, — предложил я галантно. И поймав её взгляд, пообещал. — Я не буду тебя торопить, моя врединка.

Она усмехнулась и тут же подтолкнула меня к выходу. Только и успел, что подхватить домашние брюки. Пока стоял за дверью в ожидании, воображение как назло разыгралось не на шутку. И самовнушение никак не помогало усмирить собственное желание. Может, лучше все-таки на полу лечь спать?

Вскоре Мира позвала меня, и, увидев её в смешной пижаме с медведями, я не сдержал улыбки.

— Нравится пижама? — с улыбкой спросила она, расплетая свою растрепанную косу.

— Очень, — проникновенно ответил я, присаживаясь рядом. С трудом дождался, когда она распустить волосы, и зарылся в золото её волос рукой. — Ты такая красивая, Мира. — знаю, что банально, но слов других подобрать я не мог. Она потянулась ко мне и поцеловала несмело. И мне потребовалось приложить уйму усилий, чтобы не сорваться и не спугнуть её своей страстью.

Полночи мы просто целовались и изучали друг друга тактильно. Мне даже удалось стащить с неё футболку, а вот шорты она не дала мне снять. И сама не покушалась на область ниже резинки брюк. Даже старалась туда не смотреть, что немного позабавило меня. Какая же она ещё по сути девочка. Не дала даже доставить ей удовольствия ласками, смущаясь и сопротивляясь каждый раз, когда я умудрялся проникнуть на запретную территорию.

— Всё! Спать! — решительно заявила она, когда мои ладони в очередной раз забрались под резинку шорт и обхватили её ягодицы. Со стоном разочарования откинулся на подушки. Выдохнув, притянул Миру, устраивая её голову у себя на плече.

— Не хочешь рассказать мне о воре? — тихо предложил я, когда смог хоть немного усмирить свое желание.

— А что о нем рассказывать? — по голосу понял, что говорить о нем ей неприятно. — После того, как я застала городского мальчишку у нас в саду, мы как-то быстро сдружились. Он каждое лето приезжал к бабушке погостить. Разница в два года нас не смущала, я даже не заметила, как он вымахал в дылду. А два года назад, он увидел во мне девушку и видимо захотел осчастливить меня своим вниманием. И «осчастливил», а на следующий день исчез и больше в деревне не появлялся. — горечь прорезалась в её голосе, несмотря на всю показную иронию. — Короче, это давно пройденный этап. Я даже вспоминать о нем не хочу.

— Хорошо, не будем вспоминать о нем больше. — легко согласился я, поглаживая её по обнаженной спине. Неожиданно она поднялась и огляделась в поисках футболки. Не стал останавливать принцессу, когда она её надела, хотя очень хотел. А вот когда она начала собирать свои волосы, возмущение уже не смог сдержать. — Зачем?

— Они за ночь так запутаются, что я весь день потом буду их разбирать, — с извиняющейся улыбкой сказала Мира и быстро поцеловала меня, чтобы подсластить пилюлю. Хорошо так подсластила. Опять с трудом успокоил себя.

А когда она уснула в моих объятиях, я ещё долго изучал потолок, глупо улыбаясь собственному счастью. Всё, Рапунцель, теперь ты только моя! Без всяких оговорок.

Эпилог

На восьмое марта мы с Богданом решили съездить к моей маме. И судя по голосу она была рада этому решению. Месяц назад её выписали из больницы, и сейчас она уже вполне бодро готовилась к новому огородному сезону. По крайней мере, периодически мне жаловалась на плохо растущую рассаду. И да, общаться мы начали после моего сообщения ей про Богдана. Так что моя хитрость удалась. Вот только, как оказалось, мама тоже хитрила и не все рассказывала мне. И даже, когда её увезли на скорой в больницу, ничего мне не сказала. Мне позвонила наша соседка, закадычная подруга матери, тетя Зоя. Она и рассказала о том, что маме нужна срочная операция по аортокоронарному шунтированию. Оказывается осенью у мамы обнаружили атеросклероз. Медикаментозное лечение не помогало, поставили на очередь на плановую операцию. Но инфаркт не дал маме времени, чтобы дождаться своей очереди. Срочно нужны были деньги, И собственно на это и ушел мой НЗ. Просто когда узнала о случившемся, я даже не подумала о Богдане. Благо соседка позвонила, когда я уже вышла с экзамена. И я тут же сорвалась на вокзал. По дороге позвонила Ольге, чтобы узнать, где она видела то объявление о покупке волос. И по пути зарулила в тот салон красоты. После положила деньги на карту и перевела их тете Зои

Богдан позвонил, когда я уже ехала в поезде. Удивился, что я домой не приехала, но подумал, что я с группой отмечаю завершение сессии. Вот и позвонил, чтобы спросить, откуда меня забрать. А я неожиданно расплакалась и рассказала ему о случившемся, попутно сознавшись, что продала его любимую косу. Что поразительно, он не ругал меня, просто медленно расспрашивал о состоянии матери. Потом, как я поняла, связался с врачами клиники. Когда я приехала в больницу, операция шла полным ходом. Оперировал столичный хирург, Виктор Григорьев. Как он успел раньше меня? Прилетел с сыном на самолете. Уж не знаю чего это стоило Богдану. При встрече он просто обнял меня и не отпускал до конца операции.

— Я больше не твоя Рапунцель, — с грустной улыбкой сказала я, чувствуя его аккуратное поглаживание по голове.

— Ты всегда будешь моей Рапунцель, — возразил Богдан, заглядывая в мои глаза. — Чтобы ты не наделала со своими волосами, Врединка.

— То есть ты не против экспериментов? — спросила я с провокационной улыбкой.

— Когда это я был против них? — ухмыльнулся Богдан. И я невольно покраснела, вспомнив о наших совместных экспериментах.

Операция прошла успешно. Восстановление заняло около шести недель, но страх неожиданно потерять мать так и не исчез. Поэтому я старалась почаще приезжать к ней, для чего пришлось преодолеть аэрофобию. В этот раз вот с Богданом решили выбраться. Мой парень всерьез настроен просить моей руки у матери, что вызывает у меня немного нервный смех. Но возражать я уже перестала. Пусть лучше мама все ему сама скажет. И про ранние браки, обреченные на провал, и про незапланированную беременность, которая порушит все мои планы на карьеру хирурга.

Какого же было мое удивление, когда мама просто пожала плечами, благословляя наш союз? После продолжительного застолья, мама выделила нам совместную спальню. А утром пока Богдан затапливал баньку, позвала меня к себе.

— Мира, я виновата перед тобой, — начала она тихо. Я буквально онемела от неожиданности. Мама никогда не признавала свои ошибки. — Я знаю, что уже ничего нельзя исправить и возможно лучше промолчать. Но умереть с таким грузом на сердце я не могу. — она поставила передо мной коробку из под обуви и сняла крышку.

Внутри лежали запечатанные почтовые конверты, штук 20–25. Получателем писем была я. А вот отправителем значился какой-то Гончаров Алексей Дмитриевич. Ещё на конвертах было много-много штампов, будто они проделали долгий путь. И первое письмо было отправлено из Москвы два с половиной года назад. Как раз когда исчез Лёша. На том же конверте, рядом с моим именем была приписка: моей Рапунцель.