Второй шанс-IV (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 5

После занятий, как и обещал, я трусцой двинулся в сторону культпросветучилища. Валя и Юрка с заданием справились, уже одетые, о чём-то болтали с Леной в фойе. Та стояла в расстёгнутом модном пальтишке до колен, с улыбкой слушая рассказывавшего, видно, что-то весёлое барабанщика, и надувала жвачный пузырь. Анекдоты он, что ли, ей травит? Увидев меня, правда, Юрка сразу же замолчал, а Лена, повернув голову, слегка побледнела, и пузырь жевательной резинки тут же лопнул, прилипнув ошмётками к её губам.

Я подошёл, пожал парням руки, и повернулся к ней:

— Лен, можем мы отойти куда-нибудь в сторонку, поговорить?

— О чём? — прищурилась она, сжав уже чистые от жвачки губы в тонкую полоску.

— О нашем будущем.

— О нашем — это чьём?

— Лен, ну хватит уже несмышлёную девочку из себя строить, давай лучше отойдём и спокойно пообщаемся.

— Ладно, — обречённо вздохнула она, — пошли на улицу, по пути поговорим.

Вышли все вчетвером, чуть поотстав, плелись Валька с Юркой плелись, хотя Вале и нужно было идти домой в другую сторону.

— Неудобная ситуация получилась вчера, — начал я, пнув носком ботинка ледышку. — Наверное, я тоже был немного не прав, с ходу взяв такой язвительный тон. Но и ты должна меня понять… Я думал, ты и правда приболела, а оказалось, у тебя были какие-то свои дела. Сказала бы честно, что у тебя свидание — разве кто-то был бы против? Музыка музыкой, но на личную жизнь каждый из нас тоже имеет право. Или ты просто разочаровалась в музыке и в нашем ансамбле в частности?

— Нет, почему сразу разочаровалась, — смутилась Лена. — Меня вон и Юрка с Валькой сегодня спрашивали насчёт моего будущего в «Гудке», я сказал, что в общем-то не против, но…

— Что но?

— Но не знаю, как теперь на это посмотришь ты.

Она наконец-то повернула голову и посмотрела мне в глаза. Наши глядели длились секунд десять, после чего я улыбнулся:

— Пойми, найти клавишника не такая уж и большая проблема, особенно после того, как на местном уровне мы добились кое-какой известности. Но для меня мы все — одна семья, и каждый из вас мне по-своему дорог. Ни в одной семье не бывает всё гладко, все мы живые люди со своими эмоциями и амбициями. Но в нормальной семье после ссоры всегда наступает мир, и я хочу тебе сейчас предложить перемирие.

Она даже остановилась, и я краем глаза заметил, что и Валя с Юркой так же остановились в нескольких шагах позади нас. А Лена, как-то искоса глянув мне в глаза, негромко произнесла:

— У меня такое чувство, словно со мной разговаривают мои мама или папа.

— Ну, раз я руководитель нашего коллектива, то можешь меня считать папой, — постарался я перевести всё в шутку и тут же посерьезнел. — Итак, как ты поступишь: останешься с нами или нам искать на клавиши нового участника? Я не тороплю тебя с ответом, можешь взять день на раздумья, но завтра ты должна точно сказать — да или нет.

Прошло, наверное, с полминуты, после чего Лена, решительно тряхнув кудрями, выдохнула мне в лицо с облачком ментолового пара:

— Я остаюсь!

— Прекрасно! — я постарался скрыть нахлынувшее на меня облегчение строгим выражением лица. — Прекрасно, я в тебе, если честно, и не сомневался. Значит, завтра жду тебя на репетиции. И на будущее… Если у тебя возникнут какие-то личные дела — подходи ко мне, или звони, телефон ты знаешь, я всегда готов войти в положение.

Обернувшись к парням, которые явно навострили уши, я улыбнулся:

— Похоже, вопрос улажен, Лена снова с нами. Вернее, она по-прежнему с нами, поскольку нас и не покидала. Через час у меня съёмка на телевидении, поэтому предлагаю завтра после репетиции отметить наш крепкий союз в какой-нибудь кафешке. Предлагаю «Снежок», от него домой добираться всем не так далеко, в шаговой, можно сказать доступности. Кстати, у меня завалялась кое-какая денюшка, так что банкет за мой счёт.

Предложение было принято на «ура», особенно Юркой, не самое хорошее материальное положение в семье которого было мне известно, отчего он не мог себе позволить лишний раз вот так просто сходить в кафе и угостить мороженым с лимонадом или какавой не то что свою девушку (которой у него вроде как в данный момент не наблюдалось), но и самого себя.

На телевидение я заявился в приподнятом настроении, хоть и голодный — заскочить домой пообедать так и не успел. Чувствую, голодать мне так до позднего вечера, то есть часов до девяти, когда вернусь с тренировки, так как успею домой только заскочить за формой и в лучшем случае легко перекусить.

Как Вишневский и обещал, меня он записал в первую очередь. В течение примерно сорока минут мне пришлось делиться впечатлениями о финальном конкурсе «Песня-78», вспомнить о том, как я познакомился с Пугачёвой и как складывается наше сотрудничество. Естественно, умолчав о финансовой стороне вопроса, благо что ведущий эту тему как-то и не затрагивал. Оно и правильно, не нужно будоражить умы советских граждан цифрами, которые они не в состоянии переварить. Не принято было в СССР известным писателям, композиторам, режиссёрам и прочим деятелям культуры афишировать свои доходы, дабы не вызвать праведное недоумение пролетариев и тружеников полей.

Нет, комбайнёры в страду, например, тоже неплохо зарабатывали, кое-кто мотоциклом, а то и автомобилем обзаводился, но заработать свою кровную тысячу они могли именно что за месяц-два, и впахивать приходилось денно и нощно — это вам не за печатной машиной сидеть или стоять за мольбертом. А всё остальное время комбайнёры и трактористы получали обычные механизаторские 120 рублей, как какая-нибудь доярка. Между прочим, встававшая в 4–5 часов утра на утреннюю дойку, и ещё далеко не везде их труд автоматизирован, многие до сих пор доят вручную, зарабатывая себе синдром запястного канала и прочие профессиональные болячки.

Понятно, что в деревне при варящей голове и работящих руках люди не бедствуют, каждая нормальная крестьянская семья имеет личное подсобное хозяйство, то есть держит поросят и курей, а то и корову в придачу, обязательно огородик и желательно сад, обеспечивающий к осени хозяев фруктами и ягодами. И это не считая десяти-пятнадцати соток под картошку. Но всё это хозяйство требует постоянного ухода, приходится вкалывать не только на ферме или в полях, но и дома, и только зимой, когда все урожаи убраны, сельчанин имеет возможность на отдых. Который, правда, зачастую сопровождается беспробудным пьянством, и не только относительно мужского населения деревень и сёл. Спивается страна, в чём-то, безусловно, меченый был прав, объявляя «сухой закон», но, сука, прежде чем объявлять, посмотри, чем это дело закончилось в Штатах! Да что там Штаты, и у нас ведь такое уже было. Когда начало Первой мировой повлекло за собой указ о запрете продажи спирта и вино-водочных изделий с момента мобилизации до окончания войны, то пополнение казны резко сократилось, тысячи рабочих спиртзаводов потеряли работу, резко выросло изготовление и употребление суррогатных напитков, процветала наркомания. Ни хера ничему людей история не учит, как наступали на грабли, так и наступают, продолжая набивать шишки.

Забежав за формой, я мог перекусить и не на скорую руку, но предпочёл перед тренировкой не набивать живот. В клуб заявился самым первым в приподнятом настроении: соскучился по занятиям в зале, по спаррингам.

— Надо же, картина Репина «Возвращение блудного сына!» — без особой, впрочем, иронии в голосе приветствовал моё появление Храбсков.

— Это не Репин, а Рембрандт, — поправил я тренера, растягивая рот в улыбке. — Здравствуйте, Валерий Анатольевич!

— Привет! Давай переодевайся, сегодня буду тебя гонять, как сидорову козу.

Пока народ подтягивался, я уже вовсю разминался, и каждый норовил кинуться ко мне чуть ли не с объятиями, неизменно признаваясь, что видел меня по телевизору. А я всем рассказывал, что скоро меня и по местному телевидению можно будет увидеть. Храбсков своё обещание сдержал, заставлял меня в этот вечер впахивать как проклятого, но к спаррингу я всё равно подошёл уверенным в своих силах. С каким же удовольствием я гонял по рингу Димку Мамина, который в прошлой жизни в боксе был на голову меня сильнее! А сейчас он на моём фоне выглядел как перворазрядник против Мастера спорта. Хотя что это я, у меня же и впрямь имелось соответствующее звание, а у Димки на самом деле 1-й юношеский. Так что я попросту доказывал своё моральное и техническое превосходство, в результате чего уже на второй минуте спарринга Храбсков велел прекратить избиение младенцев.