Попаданка ледяного дракона (СИ) - Свадьбина Любовь - Страница 10

Но когда-нибудь настанет день, когда Саран превратится прямо в этом зале и тогда… в Инклестине больше не будет хрустального зала, а если сил хватит, то и всего Инклестина.

– Никого и никогда в нашей семье не исключали из Академии драконов!

«Временно, меня отстранили временно. И да, конечно, как всегда «никого и никогда», а если я в семейных хрониках поищу?.. Нет, лучше повторять: созвездие След дракона состоит из…»

Пока Саран повторяет названия звёзд, королевская чета, несколько раз повторившись о его позоре на разные лады, заканчивает с временным отстранением от учёбы и переходит к предыдущим провинностям. Опять гремит на весь хрустальный зал гневный глас короля:

– Снова ты позоришь семью, будто мало тебе результатов классификации магии!

Саран сдерживает желание вздохнуть и отвернуться к окну. За этот жест можно получить ещё пару сломанных рёбер.

– Ты о чём думал, когда проходил тест?

«Ни о чём».

– Ты понимаешь, как унизительно то, что из-за твоего промаха мы теперь обязаны ректору и его заместителю Эзалону? Если бы они не пошли нам навстречу, тебя, озаранского принца, отправили бы на факультет щитовиков!

«Не я решил, что принцы должны быть только боевыми магами», – Саран сосредотачивается на морозном узоре пола под ногами. Ему не слишком нравится то, что его отправили на факультет боевой магии вопреки результату теста классификации, который показал, что ему больше подходит факультет защиты. Порой традиции надо нарушать, а не топтаться на месте. Но эта мысль недостойна дракона, и Саран держит её при себе. Снова перечисляет звёзды, пока родители обсуждают его неподобающую принцу магическую склонность, пока вспоминают, как перед отъездом он снёс крылом колонну, позорный поход в город под видом простого мага, два проваленных отбора избранных, в то время как у его братьев получилось найти жён с первого отбора, и прочее-прочее-прочее.

Зато когда в хрустальном зале стихают обвиняющие голоса, и отец устало роняет:

– Свободен.

Саран знает: ещё три дня его не позовут, не станут выслушивать о нём докладов, а значит, можно самому заняться культом Бездны, и временное отстранение от учёбы весьма кстати.

Покидающий зал Саран мыслями уже на границе с империей, в Ревернане. Ведущий туда след не слишком надёжен, но всё же двенадцать культистов, отловленных в последнем рейде на поднявшихся из-за проклятия Культа зомби, так или иначе связаны с этим городком в долине Снежных гор.

Где-то в Снежных горах

Думала, соберусь за пять минут, но местная одежда и быстрое одевание понятия несовместимые. С одними защёлками на поясе чулок и кружевным подъюбником вожусь незнамо сколько, а потом приходится шнуровку на спине затягивать. Крамольную мысль оставить платье незастёгнутым отбрасываю: светить перед столькими мужчинами нижним бельём – не самая разумная идея.

– Хоть ты бы помог, – ворчу на сидящее на кровати пятиглазое существо.

Оно моргает, покачивает глазами на стебельках.

Снаружи постепенно нарастает гул голосов. Кажется, там что-то происходит.

Когда, наконец, затягиваю шнуровку и одёргиваю зелёное платье из жаккарда с крупным однотонным цветочным узором, существо соскальзывает с кровати и в мгновение ока забирается мне на плечо. Я прямо как капитан пиратского судна с попугаем на плече, только руки и ноги на месте.

– Бездна, явись к нам! – обретает чёткость гул, едва я открываю дверь домика. – Бездна!

– Бездна, великая и всемогущая, Бездна! – повторяют сотни голосов. – Бездна, мы призываем тебя!

Сейчас сферы под сводом пещеры пылают ярко, но до солнечного света им далеко. На тренировочных площадках звенят мечи и сверкают заклинания.

На свободном пространстве сотня-полторы мужчин стоят в трёх кругах и воздевают руки вверх.

– Бездна! Бездна! – повторяют они, и над их головами приподнимаются чёрные лепестки-щупальца, колышутся, будто танцуют под хор слаженных голосов.

Тренирующиеся на площадке поглядывают на них с любопытством, у некоторых на лбах чернеют нарисованные глаза. У тех, кто составляет круг, тоже нарисованы глаза.

– Бездна! Бездна!

Мороз пробегает по коже. А существо у меня на плече подаётся вперёд.

Вдруг восклицания прекращаются, мужчины в круге кланяются кому-то в центре и, счастливо улыбаясь, отходят к домикам и палаткам, бурно делятся впечатлениями с тренирующимися мечниками. Чёрные глаза на их лбах медленно бледнеют, а то тёмное, что извивалось в центре круга исчезло – там больше ничего нет.

Что это был за ритуал? Что с его помощью делают?

Домик, где я спала, стоит по соседству с более крупным, в котором меня инициировали… наверное инициировали, я точно не знаю.

Когда поднимаюсь на крыльцо, в пещеру въезжает телега. Надо идти, но я останавливаюсь посмотреть. На телеге сидят… женщины.

– Новые шлюхи! – прокатывается по пещере радостный голос возницы. – Э-хе-хей!

Едва эхо радостного крика стихает, зал наполняется топотом ног: мужики, даже только что блаженствовавшие после ритуала, мчатся навстречу телеге. Покрикивают, вскидывают руки.

– Моя!

– Я первый!

– В очередь!

– Девки!

На месте представительниц древней профессии я бы при виде такой гогочущей мужской лавины бежала без оглядки, а эти улыбаются и машут руками.

– Идите к нам, сладенькие!

– Какой красавчик!

– Да все они красавчики!

К палаткам девиц несут на руках, забивая места в очереди и осыпая друг друга тычками. Это настолько… даже не знаю, как это весёлое зрелище назвать. Недурно Орден устроился.

Мотнув головой, вхожу в дом, сразу в гостиную. И опять не успеваю её рассмотреть: взгляд приковывает нависающий над отцом мужчина в чёрной бархатной полумаске.

Ростом незнакомец больше двух метров, плечи широченные, кулаки, как говорят, пудовые. Но этот дикарского вида громила с квадратной челюстью одет в элегантный чёрно-красный бархатный сюртук с золотыми языками пламени по воротнику и обшлагам. Тёмные волосы заплетены в косы, сцепленные заколочками с кровавыми рубинами.

Великан разворачивается всем корпусом, вспыхивают бриллианты и рубины в булавке пышного галстука. А глаза… Глаза в прорезях маски странные, нечеловеческие: с карими радужками почти на все белки. Его взгляд как удар под дых. Чувство голода испаряется, сменяясь парализующим страхом. Смотрит гигант на меня… пожирающе, пухлые губы кривит надменно-чувственно.

Оценивающий взгляд соскальзывает по декольте на тело, спускается до выглядывающих из-под подола туфель, словно обнажая. Меня передёргивает от отвращения.

– Витория, – гигант надвигается, и становится трудно дышать. Невероятное усилие требуется, чтобы не упасть от давления исходящей от него силы. Он сжимает мою руку в громадных пальцах. Нечеловечески глаза упёрты в лицо и когда он стоит, и когда наклоняется, и когда проводит языком по тыльной стороне моей похолодевшей ладони. – Ты очаровательна.

Так, главное – не хлопнуться в обморок и не закричать. Пятиглазое чёрное существо окутывает мою шею, точно шарфом.

Гигант, усмехаясь, выпрямляется. Едва он поворачивается к отцу, я вытираю ладонь о подол, но ощущение влажного прикосновения остаётся.

– Ты не говорил, что она хороша собой, – пеняет гигант.

Отец смотрит на него недобро. Судя по движению челюсти, ещё и зубами скрежетал.

– Витория, – гигант указывает в сторону. Там, оказывается, сервирован стол на троих. – Отобедаем?

Есть при этом чудовище? Не хочу. Но желудок, судя по спазмам, моего мнения не разделяет. Отец направляется к месту во главе стола, но гигант благодаря по-кошачьи плавным метровым шажищам оказывается у стола быстрее и занимает главное место.

«Что б ножки стула у тебя подломились», – злобно желаю я, но проклятие не поражает гиганта. Он сдёргивает металлический колпак с блюда, полного ломтей жареного мяса. Аромат плывёт по комнате, затуманивает разум. Надо есть с чудовищем? Да пожалуйста!