Попаданка ледяного дракона (СИ) - Свадьбина Любовь - Страница 43

– Ты должна затаиться, – он сбегает по лестнице. – Лежи и не шевелись, не дыши – у него острый слух, острое обоняние. Но ты не бойся, просто верь… что всё получится. – Саран проносит меня сквозь кухню и ставит возле окна, порывисто открывает его. – Возможно, тебя заморозит, но ты это переживёшь, теперь ты это переживёшь, оттаешь потом в тепле. Не бойся. И не позволяй сердцу стучать слишком быстро.

Дом хрустально звенит, промерзая. Я не понимаю – не хочу понимать и принимать, что всё закончилось. Саран выставляет меня в сугроб под окном.

– Ложись, душа моя, ложись и постарайся уснуть. – Саран, наклонившись, начинает рыть в сугробе яму. – И не бойся холода, он наш друг сейчас.

Я тоже начинаю копать. Я пряталась так, может, и сейчас повезёт? Руки не мёрзнут, Саран копает в одну сторону, я – в другую. Горсти снега, сверкая, рассыпаются в стороны. Саран работает быстрее.

Рык дракона сотрясает почти полностью побелевший из-зи изморози дом.

– Ты… что ты собираешься делать? – мои зубы стучат, но не от холода, а от страха за себя и Сарана.

– Не бойся, меня он не убьёт, я ему нужен.

Готова моя яма в сугробе – белоснежная могила. Падаю в неё, и от удара из лёгких вышибает воздух. А сверху уже сыплются сверкающие снежинки: целыми горстями, пластами, отдельными серебряными искорками – и закрывают небо, белое лицо Сарана, его потемневшие глаза… Зажмуриваюсь, не позволяя снежинкам лезть в глаза.

Внутри будто разверзается пустота. Чужой дракон на той стороне дома ревёт так, что дрожит мёрзлая земля под жёсткой подушкой снега под моей спиной.

Всё вокруг застывает. И вдруг снег начинает шевелиться, что-то пробирается ко мне… слепо тыкается в грудь, пытается забраться под сорочку. Чёрный глазастик, тактично прятавшийся от Сарана, приполз ко мне в момент опасности. Соскучился или просто боится замёрзнуть один? Не знаю, но когда он окутывает тело тонкой плёнкой, становится легче. Страх ещё мучает меня, но сердцебиение замедляется. Неужели сердце знает, что его громкий стук может стать для меня приговором?

Белоснежный дракон… наверное, это кто-то из семьи Сарана. Его отец?

Прислушиваюсь, но в навалившейся на меня тишине слышно лишь потрескивание мороза, да слабый стук сердца. И больше ничего.

Страх.

И.

Тишина…

***

Дом сковывает такой холод, что даже Саран мёрзнет. Шагая сквозь белые комнаты, он не сразу понимает, что причина охватившей его дрожи – страх. Животный ужас перед драконом, молча ожидающим его за дверями.

Но выйти надо – это единственный способ увести отца от Витории.

Толчком Саран раскалывает промёрзшую наружную дверь, хруст разносится в мёртвой тишине, как удар грома. Сверкание чешуи озаранского короля ослепляет.

Ноги не слушаются Сарана, но идёт он удивительно ровно. Огромная морда отца всё ближе, жжёт его покрывающуюся чешуйками кожу ледяным дыханием.

– Где она? – рокочет на драконьем король Элемарр.

Мысли Сарана истошно мечутся: «Откуда отец знает о Витории?» Но внешне Саран спокоен: как обычно, бури разрушают его только внутри.

– Кто? – даже голос не выдаёт тревоги.

– Ты знаешь! – король выдыхает на него, и Саран покрывается коркой льда.

Она сковывает грудь, не даёт вдохнуть. Саран дёргается, задыхается, перед глазами пляшут тёмные точки. Не сразу ему удаётся разломить лёд, он падает на колени и судорожно, хрипло дышит.

– Как… ты… узнал? – сипит он, продолжая шумно дышать, пытаясь придумать, что делать дальше.

– Где эта тварь? – рычит гигантский дракон.

И в следующий миг обрушивается всем недюжим весом на дом. Тот ломается легко, раскалывается, разлетается острыми сверкающими осколками. И Саран кричит. Он знает, что Витория жива, но кричит изо всех сил, катается по земле, царапает себя до крови. Орёт до хрипа, извивается, снова играя, на этот раз – дракона, потерявшего избранную. До одурения, до веры в то, что это случилось, потому что только поверив можно сыграть достоверно.

Когтистая лапа стискивают бьющегося в судорогах Сарана, и король Элемарр взмывает вверх. Крик Сарана разносится над полями и лесами, постепенно превращаясь в сиплый вой.

Когда несколько часов спустя белоснежный дракон подлетает к королевскому дворцу Инклестин, Саран настолько охрип, что не может выдавить ни звука. Отец сбрасывает сведённого судорогами сына на вершину башни и обращается в человека. Ухватив Сарана за промороженные волосы, тащит к лестнице. Вниз-вниз-вниз – до самой темницы с чёрными сверкающими, как звёздное небо, стенами.

Король Элемарр, не удосужившись сказать ни слова, захлопывает и запирает дверь.

И только когда шаги отца окончательно стихают, Саран раскидывает руки и ноги в стороны, позволяя мышцам расслабиться. Открывает глаза. На потолке мерцают звёздами-искорками крупинки кристаллов.

«Мы с Виторией никогда не смотрели на звёзды, – устало думает Саран. – Вот было бы здорово лежать и просто смотреть. И чтобы никто не мешал…»

Саран смотрит на это сияние, и сердце его постепенно наполняется ужасом: в тисках поглощающего магию узилища он не чувствует Виторию, словно её нет. И это для него самая страшная пытка.

Империя Эрграй, территории Фламиров, остатки дома некроманта Лаэра

Крик Сарана рвёт душу. Паника хлещет меня, ломает кости, но опутавшее тело чёрное существо не даёт шевелиться. Сверху давит часть обрушившейся на сугроб стены, почти нечем дышать, я хочу вырваться, мне надо-надо-надо оказаться рядом с Сараном, защитить, спасти, но проклятое чудовище держит меня в снегу – безмолвно, страшно, несокрушимо.

– Отпусти, – моё бессильное шипение тонет в слоях колючих снежинок. – Отпусти…

Но существо не слушает, оно промерзает на мне, превращаясь в непробиваемую броню.

Саран кричит так, будто его убивают, разрывают на части. «Меня он не убьёт», – уверял Саран, но что с ним сейчас происходит?

Вдох-выдох – и новые попытки выбраться. Чёрная тварь держит намертво. Бессильные слёзы текут по щекам. Я всхлипываю, пытаюсь кататься в своей снежной могиле.

Крик Сарана вдруг становится тише, уносится куда-то вдаль.

Дракон его забрал? Унёс в тюрьму? Убил?

Нет, не убил – почему-то я в этом уверена, будто чувствую. И это даёт силы дышать. Если Саран жив – он выберется. И мне тоже надо выбраться, а то замёрзну и усну до весны.

Я просто обязана вырваться! Появление дракона вряд ли прошло незамеченным, сюда придут. А если явятся представители власти и всё здесь разворошат?

Надо выползать из сугроба и бежать, а там что-нибудь придумаю… А Саран – и с Сараном как-нибудь встречусь, он принц, о его судьбе узнать будет легко. Главное – сбежать отсюда подальше.

Но как, если я скована по рукам и ногам?

Не знаю, сколько ползла в проклятом сугробе, сколько рыла и ковыряла беспощадный снег сначала пальцами, потом ладонями, затем руками и даже головой с безумной мыслью, что это напоминает рождение со всеми мучительными для младенца сложностями. Когда сумрак почти могилы сменяется светом дня, я ощущаю себя новорождённой.

Выползла.

Лежу в мягком снегу, припорошившем дорожку, и тяжело дышу. Существо, до этого сковывающее всё тело, теперь сосредоточено на туловище. Оно замёрзло, колет и натирает кожу при каждом вдохе.

Небо чистое. Дракона нет. Возможно, бесшумное лежание в сугробе и, то, что не выбежала к Сарану, спасло мне жизнь, но всё равно горько. И альтруизмом я не отличаюсь, и с принцем знакома мало, но от своего бездействия тошно.

Приподнявшись на дрожащих от усталости руках, подтягиваю колени. Встаю. В доме нечего и надеяться отыскать убежище: крыша расплющена, продавлена до земли и вглубь земли – похоже, удара дракона не выдержал даже подвал.