Завещание Сомервилля - Диксон Хелен - Страница 28

• Предыдущая
• 28/35
• Следующая

— Даже тебе, полагаю, не хватит самоуверенности думать, что я приму твое предложение, зная, что у тебя роман с другой женщиной. Эта женщина — Анджела, из-за которой я столько выстрадала…

Несмотря на свой зарок не говорить об Анджеле, Ева вдруг разоткровенничалась:

— Я тебе не стала объяснять, почему порвала нашу помолвку, но сейчас объясню, чтобы ты понял. Я видела вещественное доказательство твоих чувств к Анджеле — подаренный тобою веер с трогательной надписью, который она с торжеством показала мне. Всего лишь один из многочисленных подарков, которые ты, по ее словам, преподнес ей за время вашего знакомства. Я не желаю быть обманутой, Маркус. Да и в день нашего последнего объяснения ты у меня на глазах проявил к ней не просто любезность, а внимание увлеченного ею мужчины.

Лицо Маркуса приняло серьезное выражение.

— Да не влюблен я ни в какую другую… Выслушай меня, Ева, — нежно промолвил он, беря ее за руку и поворачивая к себе. — Никакого романа с Анджелой у меня нет и не было никогда. Она всегда была для меня просто знакомой. Прошу тебя, верь мне.

— Почему же ты так внимателен к ней? И ведешь себя так, будто вы близки? А как ты объяснишь твой подарок ей?

— С веером все очень просто. Он принадлежит моей маме — я ей его подарил два года назад, в день ее рождения. В тот день, когда ты с бабушкой была у нас дома на обеде, мама одолжила его матери Анджелы. Ты же помнишь, было очень жарко, а миссис Ламберт где-то забыла свой веер. Наш она увезла с собой, а вероломная Анджела воспользовалась им в своих целях.

Все объясняется очень просто, ахнула про себя Ева. Она снова попалась на удочку Анджелы. И ведь в надписи на веере имя того, кому предназначен подарок, не упомянуто…

— Понимаю, — промолвила она. — И я ведь уже хорошо ее знаю, могла бы и догадаться, с чего это она из кожи вон лезет, убеждая меня в том, что ты женишься на мне только ради шахты. Видя, что желанная добыча уплывает из рук, Анджела на все готова. Но из этого следует, что она к тебе, Маркус, неравнодушна.

— Весьма возможно, но это относится только к ней. Верь мне, Ева. В тот день, когда ты отказала мне, я, обозлившись, действительно был к ней чрезмерно внимателен в саду Бернтвуд-Холла, но вел себя так только для того, чтобы раздразнить тебя. Сейчас, когда я узнал, как подло она поступила и поступает по отношению к тебе, я сгораю от стыда за мое тогдашнее поведение. Понимаешь, я пытался сломить твое безразличие. Я видел — ты стоишь у окна своей комнаты и глядишь в сад. И попытался разжечь твою ревность, которая побудила бы тебя изменить свое решение. И как видишь, я оказался прав.

На дрожащих губах Евы появилась улыбка.

— Ты неплохо разыграл этот спектакль.

— Правда? Но мне надоело притворяться. Сделаю-ка я то, с чего следовало начинать, — пробормотал Маркус, придвигаясь к девушке как можно ближе и пристально вглядываясь в ее грудь, словно пытаясь себе представить, что скрывается под блузкой с высоким воротником. — Тебе, дорогая, предстоит узнать, каким примитивным самцом я могу быть.

— Неужели? — пробормотала еле слышно Ева, заливаясь краской смущения под его испытующим взглядом. Этот взгляд она помнила все три года после ярмарки в Этвуде.

— Да, и в самое ближайшее время. Но сейчас я удовлетворюсь только поцелуем.

Он положил руки ей на плечи и внимательно вгляделся в ее бархатные глаза, источающие нежность и ликующее сияние. Легкими движениями пальцев коснувшись ее щеки, он притянул Еву к себе и припал к теплым, влажным губам. Его рот, мягкий и нежный поначалу, становился все более твердым и настойчивым. От долгого, крепкого поцелуя по телу Евы разлилось блаженство, она таяла от наслаждения в его объятиях.

Вздохнув, Маркус поднял голову и взглянул на прекрасное лицо Евы. Прямо не верится, что он снова обнимает эту женщину, которая совсем недавно решительно прогнала его от себя. Он без ума от Евы. Уж не волшебница ли она, если сумела так околдовать его своими чарами? Против них не устоять ни одному мужчине, разве что в его жилах вместо крови лед.

Маркус медленно провел губами по ее щеке, прихватил зубами мочку уха и нежно потянул к себе. Ева замерла. Он поднял голову, улыбнулся и хотел было снова поцеловать ее, но Ева неожиданно отступила назад.

— Не искушай меня, Маркус, — проговорила она прерывающимся голосом, хотя по ней было видно, что она изнемогает от желания лечь с ним на траву и предаться любви. — Не то я забуду обо всем на свете, а ведь нам с тобой необходимо поговорить по душам. И выяснить очень многое. Мне надо столько тебе рассказать.

Маркус обвил ее руками за талию, не давая отстраниться от него. Ему хотелось целовать ее, целовать без конца.

— Все, что мне необходимо знать, я уже узнал, — сообщил он осипшим от желания голосом. — Об этом позаботилась твоя верная подруга Эмма Паркинсон.

— Эмма?!

— Да. После того как ты уехала к бабушке, она явилась ко мне и заставила выслушать ее.

Должен признать, если эта девушка возьмет себе что-нибудь в голову, будь спокойна — добьется своего. Она обвинила меня в том, что на ярмарке в Этвуде я вел себя недостойно, и я не пытался оправдываться. Но известно ли тебе, что в тот день ты произвела на меня неизгладимое впечатление? По твоему поведению мне стало ясно, что ты отнюдь не бесчувственная барышня, кичащаяся своей благовоспитанностью.

Воспоминания о том дне мигом нахлынули на Еву. Да она его никогда и не забывала, но, оглядываясь назад, никакой радости не испытывала — ведь она тогда вела себя глупо и даже безнравственно. Резко изменившись в лице, Ева вырвалась из крепких рук Маркуса, хотя не без удовольствия выслушала его слова — пусть и двусмысленные, они были очень близки к объяснению в любви.

— Маркус, — тихо произнесла она, — пожалуйста, больше никогда не заговаривай о том дне. Мне крайне неприятно вспоминать, как я, потеряв всякий стыд и совесть, бросилась к тебе в объятия. Я хочу одного — навсегда забыть об этом случае.

— Ну, я не так забывчив, — улыбнулся он. — Да и вовсе не желаю забывать, как приятно было тогда целовать тебя и ощущать твою ответную реакцию, побудившую меня снова оскорбить тебя своим поцелуем. Да, я вел себя непорядочно, — продолжал он уже серьезным тоном. — Будучи человеком тщеславным и высокомерным, я и не подумал, какие последствия мог иметь мой поступок для тебя. Поверь, я искренне раскаиваюсь в том, что причинил тебе столько страданий и унижений. До разговора с Эммой мне в голову не приходило, что из-за моего подлого поведения ты попала в такой переплет. Как ты должна была меня ненавидеть и проклинать за то, что по моей вине тебя не было рядом с умирающей матерью!

Да, Ева до сих пор не может себе этого простить. Сердце ее сжалось, глаза стали грустными.

— Не стану отрицать. Это было ужасно. Мама умирает, а я где-то далеко. Что сравнится с моим горем?… Но Эмма, видно, дала волю своему языку, разговор у вас вышел продолжительный и интересный. О чем еще она рассказала тебе, Маркус?

— О том, как Анджела пожаловала в Бернтвуд-Холл и наврала тебе с три короба, а Джеральд своими угрозами лишил тебя покоя. Уж он об этом не раз пожалеет, — гневно сказал Маркус, помрачнев. — Вот только вернусь в Неверли.

— Нет-нет, — встревожилась Ева. — Прошу тебя, не вмешивайся. Он меня пальцем не тронул, я предпочитаю забыть все, что он говорил. А вот расскажи-ка мне лучше о твоих отношениях с Анджелой.

Ева старалась отвлечь внимание Маркуса от Джеральда, не желая вспоминать его вызывающее поведение и угрозы, беспокоившие ее куда больше, чем она говорила.

— Мне надоело говорить об Анджеле, — вздохнул Маркус, не сводя глаз с губ Евы, таких соблазнительных.

— Только не вздумай уверять меня, будто ты безразличен к ее чарам, — выпалила Ева, стараясь не замечать его взгляда. — Что бы там ни было, Анджела красивая женщина.

Ева твердо решила не дать Маркусу уклониться от ответа. Чтобы изменить свое решение о расторжении помолвки, ей необходимо узнать всю подноготную, если таковая имеется.

• Предыдущая
• 28/35
• Следующая