Загадка номера 622 - Диккер Жоэль - Страница 8

– Макер Эвезнер должен был стать президентом банка, – пояснила Скарлетт, – сменив на этом посту своего отца Абеля Эвезнера, умершего годом ранее. Вот только вопреки тому, что говорится в статье – никогда нельзя верить печатному слову, – его назначение вовсе не было предрешено.

– С чего вы взяли?

– Это оказалось непростой задачей, но мне все же удалось припереть к стенке вчерашнего консьержа. Он признался, что на подобные вопросы директор “Паласа” велит отвечать этой байкой про ошибку в нумерации. Ведь убийство в отеле – это дурной тон. А директора мне повидать не удалось, потому что он по чистой случайности отлучился на пару дней. Думаю, они не жаждут, чтобы кто‐нибудь совал нос в это дело. Короче, консьерж уже работал “Паласе”, когда произошло убийство. Сначала он твердил, что ничего не помнит, но несколько купюр успешно вылечили его от амнезии. В общем, в то время у Макера Эвезнера был весьма серьезный конкурент в лице Льва Левовича, тоже банкира, довольно блестящего типа, которого в “Паласе” все прекрасно знали. Он был правой рукой Абеля Эвезнера.

– Отца Макера, правильно?

– В точку, – подтвердила Скарлетт. – С нашим консьержем разоткровенничался как‐то Эдмон Роз, тогдашний директор “Паласа”, который был, видимо, очень близок с этим Левовичем. В выходные, когда произошло убийство, в отеле царило непривычное оживление.

– Подождите, Скарлетт, – перебил ее я, – мне за вами не поспеть. Какая связь между “Паласом Вербье” и банком?

– Большой уикенд.

– Большой уикенд? Что это такое?

– Это многолетняя традиция Эвезнер-банка. Их ежегодный выездной корпоратив. В декабре все сотрудники банка получали приглашение провести два дня в Вербье. Их расселяли прямо здесь, в “Паласе”. Днем у них было свободное расписание, и все катались на лыжах, гуляли и играли в керлинг. В субботу вечером в бальном зале отеля давали праздничный ужин.

Тут‐то и происходили всякие торжественные церемонии и делались официальные объявления о повышениях по службе, передаче полномочий или выходе на пенсию.

– Значит, убийство произошло в один из таких корпоративных уикендов?

– Да. И не абы в какой! Смотрите!

Скарлетт показала мне другую статью из “Трибюн де Же-нев”. Она вышла почти за год до убийства. В ней шла речь о церемонии прощания с Абелем Эвезнером, состоявшейся в начале января в женевском соборе Святого Петра. Под фотографией трех мужчин, иллюстрировавшей статью, я прочел: “Члены совета Эвезнер-банка Жан-Бенедикт Хансен, Орас Хансен и Синиор Тарногол”.

– Что еще за совет банка? – спросил я, заметив, что Скар-летт написала эти слова на отдельном листке и повесила его на стену, как будто это что‐то важное.

Она победоносно улыбнулась:

– Я задала себе тот же вопрос. И вот что мне удалось выяснить. В то время внутренняя иерархия банка имела форму пирамиды: в основании – простые клерки, чуть выше – начальники отделов, над ними – юридическая служба, следом – менеджеры среднего звена, потом младшие директора и на самой верхушке, над всей этой братией, царил совет банка, состоящий из четырех человек, в том числе вице-президента и президента. Если верить статье, пост президента традиционно переходил от отца к сыну. А это означает, что президентами и вице-президентами неминуемо оказывались отец и сын Эвезнеры, сменяя друг друга из поколения в поколение.

– По логике вещей, Макер Эвезнер должен был стать президентом после смерти отца.

– По логике вещей да. Но взгляните на фотографию трех оставшихся членов совета на похоронах Абеля Эвезнера – Макера среди них нет.

– Почему?

– Не знаю. Но все равно, исходя из информации, которую мне удалось найти в интернете, перед смертью Абель Эвезнер изменил устав. Он поручил совету банка избрать его преемника, дав им на все про все около года. Объявление имени нового президента было назначено на первый Большой уикенд после его смерти, то есть именно на те выходные, когда и произошло убийство.

В течение нескольких месяцев, предшествовавших убийству, выборы преемника Абеля превратились в захватывающую сагу, за развитием которой следила вся Женева. Все началось в январе, в первые дни нового года, когда легендарный Абель Эвезнер, возглавлявший банк последние пятнадцать лет, уже в довольно почтенном возрасте умер от рака. Все полагали, что после объявления о его кончине президентство автоматически перейдет Макеру, единственному сыну Абеля. С момента основания семейного банка три столетия назад Эвезнеры передавали бразды правления от отца к сыну.

“Только Эвезнер может управлять Эвезнер-банком” – постоянно слышали сотрудники и клиенты, как будто сам этот факт был гарантией экстраординарного качества банковских услуг. Но на этот раз, незадолго до смерти, Абель Эвезнер указал в своем завещании, что традиция сыновней эстафеты будет похоронена вместе с ним и следующего президента назначат за его заслуги, а не просто за фамилию. Эвезнер-отец с помощью нотариуса расписал всю процедуру в мельчайших деталях. Способ избрания президента банка будет отныне отвечать строгим правилам: 1) на трех членов совета банка возлагается задача избрания четвертого, то есть президента, 2) совет не имеет права выбрать кого‐то из оставшейся троицы, ему следует в обязательном порядке назначить нового человека, и, наконец, 3) во избежание спешки решение будет объявлено только во время традиционного Большого уикенда в конце года, и новый президент вступит в должность не ранее 1 января.

Последняя воля Абеля Эвезнера прозвучала как гром среди ясного неба. Это не нарушило работы почтенного заведения, но все стояли на ушах. Многочисленным сотрудникам, от клерков до топ-менеджеров, вдруг почудилось, что им выпал редкий шанс получить доступ на банковский Олимп. И все они засучили рукава, рассчитывая заслужить благосклонность членов совета. Доходы банка мигом подскочили – никто больше не брал отпусков по болезни, а некоторые даже решили не брать отпусков вообще.

Лихорадочное безумие, царившее вокруг выборов преемника, передалось всему городу. Эвезнер-банк считался одной из крупнейших институций Женевы, а его президент входил в число самых видных фигур в городе. Известие о том, что пост президента впервые не займет прямой наследник, будоражило умы.

Шли недели, всеобщее возбуждение достигло апогея. Наконец наступил декабрь. Все гадали, кто же составит компанию Жан-Бенедикту Хансену, Орасу Хансену и Синиору Тарноголу в совете и будет вершить судьбы Эвезнер-банка.

В понедельник, 10 декабря, в пол-одиннадцатого утра, Макер Эвезнер появился наконец на улице Корратри и с гордостью и восхищением взглянул на фасад внушительного здания банка:

Он войдет туда с гордо поднятой головой. А как же! В ближайшие дни все будут говорить и думать только о нем. Главное, сохранять хладнокровие и держаться поскромнее. Помнить, что до субботы еще возможны варианты. И, разумеется, даже не заикаться о том, что президентом станет он и это ему давно известно. Скорей бы уже суббота. Еще каких‐то шесть денечков, и об этом объявят официально. Терпение.

Макер еще раз восхитился фронтоном родного банка и глубоко вдохнул бодрящий воздух зимнего утра. На снегу сверкали солнечные блики, синева неба слепила глаза.

Он пожалел, что не встал сразу, как проснулся, – думал, закроет на минутку глаза, но тут же снова провалился в сон. Его все ждали, и такое опоздание не пройдет незамеченным. Будущий президент крупнейшего частного банка Швейцарии не может позволить себе так поздно являться на работу. Он и так никогда не был ранней пташкой, но это уже перебор! Сегодня он сошлется на снежные завалы, но даст себе зарок, что в новом году, после официального назначения, будет приходить в банк одним из первых.