Знамение. Трилогия (СИ) - Ильясов Тимур - Страница 29

Первый акт начинается…

12 апреля 2020 года. Воскресенье. 11:05 по московскому времени. День космонавтики СССР. День, когда пятьдесят девять лет назад, в 1961 году, советский космонавт Юрий Гагарин на космической ракете «Восток-1» впервые за всю историю отправился в космос, проведя на околоземной орбите один час сорок восемь минут.

Какая ирония! Какой сарказм! Какой злой рок!!!

То, что свидетельствовало о величайшем достижении человека в науке и технике, теперь запускает механизм уничтожения цивилизации. Впрочем, как правило, достижения прогресса, облегчая жизнь людей, попутно неизбежно направлены на постепенное истребление всего живого на планете. Мы производим горы токсичного мусора, сжигаем природные ресурсы, вырабатываем углекислый газ, отравляем воду и воздух, придумываем оружия массового поражения. Словно в самой природе человека, в его глубинном геноме, заложен код самоуничтожения. Словно мудрая и всезнающая природа-Земля, на самой заре происхождения человека, когда он только начал немного отличаться от обезьяны, прямо ходить, брать в руки камень и палку, позаботилась о себе, заложила код самозащиты, понимая, какая угроза таится в неуклюжем, слабом и безобидно выглядящим куске волосатой неприкрытой плоти. Природа, будто бы понимала, что создала самую страшную силу — энергию человеческого разума, прекрасного, непостижимого, самосовершенствующегося от покололения к поколению, способного создавать шедевры, перекраивать ландшафты планеты, строить немыслимые города, но и злобного, пагубного, вредного, который убивает все, что находится рядом и до чего может дотянуться.

Я лежу под тонким вафельным одеялом на диване в гостинной. Слева спит старшая дочь, широко раскинув в стороны руки и ноги и, как всегда, сбросив одеяло. Жена с младшей дочерью сопят в спальне. Из полуоткрытого окна над раковиной веет утренним весенним сквозняком. Того самого окна, через которое в нашу квартиру заберутся вурдалаки из сна. Но мне лень подняться и закрыть его, и я лишь плотнее укрываюсь и укутываю дочь.

Проснулся я первым, как и каждое утро в последнее время. За пять минут до сигнала будильника. Сразу, по рывку, с ясной головой и с щемящей тревогой в сердце.

Надел в уши наушники и укрылся с головой. С ухмылкой вспомнил историю, связанную с этим широким и длинным вафельным одеялом, как года два или три назад мы веселой компанией пили на чьей-то квартире вино, пели и танцевали, потом отправились на набережную и устроились прямо возле воды, среди камышей, а одна девушка принесла из машины это одеяло, которое мы расстелили на камнях. Потом мы забрали его с собой постирать, но так и не отдали хозяйке. Хорошие были времена. Веселые, хмельные, душевные. Что же будет с нами всеми??? Сможем ли ли мы испытать вновь эти моменты счастья? Общения с приятными людьми? Вечеринки и посиделки под хорошую музыку? Или все, что нас ждет впереди — это тьма, страх, смерть, ужас и изоляция? Неужели все, что мы любим и знаем канет в лету?!!

С трудом отвязавшись от грустных мыслей и воспоминаний, я сосредоточился на деле. Открыл на смартфоне youtube, нашел нужную трансляцию и принялся ждать, почти не моргая, с гулко бьющимся сердцем, отдающим удары по всему телу, и, кажется, даже по всей поверхности дивана.

На экране светилась картинка. Синее небо в белых разводах размазанных, словно масло по куску хлеба, облаков, пара уходящих вдаль рельс. Справа — аккуратный, выкрашенный в белое состав поезда, на вид — пассажирского. Слева — странная зеленая конструкция на платформе, ощетинившаяся к небу огромным полукругом, вроде держателя, на котором, вероятно, совсем недавно перевозили нечто большое и продолговатое, наверное — ракету.

И по самому центру картинка разрывалась пополам видом самой ракеты, поставленной стоймя, острым верхом в небо, в которое она и намеревалась вторгнуться.

Начинался второй акт трагедии. Или, более вероятно — трагикомедии, ведь рано или поздно любая драма превращается в фарс. Также и эта история….

Внезапно тишину космодрома прервал резкий шум, срывающийся на раскатистый рев. Так шумят самолеты перед взлетом. Я догадался, что у ракеты включились двигатели.

И тут, без всякого предупреждения, отсчета секунд, как обычно бывает, вертикальные держатели ракеты откинулись, огненное пламя запылало под ракетой и оранжевая дымка окутала площадку. Ракета же, медленно, неохотно, с трудом преодолевая гравитацию, толкаемая вверх неимоверной по силе энергией сгораемого топлива, принялась подниматься вверх. Выше и выше, оставляя за собой сияющий хвост пламени.

Этот же момент был показан еще с нескольких фиксированных ракурсов сбоку, поближе, снизу, совсем близко и сзади, смакуя священный момент торжества человека над природой, и еще, без сомнения, демонстрацию сил политических держав, не оставивших амбиции о доминировании в космосе даже во время бушующего урагана пандемии коронавируса.

Следующая картинка сняла пуск в движении, задирая камеру вверх, следя за удаляющейся от земли ракетой, которая все уменьшалась и уменьшалась в размерах, пока не превратилась в сияющую точку на фоне голубого неба.

Трансляция прекратилась, а я все продолжал пялиться в опустевшую картинку на смартфоне.

Теперь точно — все. Обратного хода нет.

Волнение сменилось неестественно тяжелой усталостью, несмотря на то, что я только проснулся. Я отбросил смартфон, снял наушники, закрыл глаза, позволив тяжести без сопротивления заполнять мое тело, словно водой пустую пластиковую бутылку, без остатка, начиная с кончиков пальцев на ногах, потом выше, достигнув живота, груди, заполнив обездвиженные руки и, наконец, достигнув шеи и головы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Будь — что будет…, уже ничего не исправишь…, - подумал я, отключаясь и проваливаясь в сон…

14 апреля 2020 года. 13:28 по московскому времени.

Долгая и изнуряющая работа за бортом была почти закончена. Электронные часы, обернутые вокруг толстого рукава скафандра «Орлан-МК» и застегнутые на самую последнюю дырочку в ремешке, показывали начало пятого часа ВКД, или внекорабельной деятельности. Или еще проще — нахождения в космосе. Для замены вышедшего из строя узла на одном из американских модулей международной космическом станции.

За бортом он был один. С ним должен был выходить американец, но в последний момент тот почувствовал себя плохо. У напарника поднялась температура. Так что согласно нормативам безопасности, американец до выхода в открытый космос был не допущен, максимально изолирован, а информация о его состоянии была немедленно передана на Землю. Он представил какой переполох эти сведения поднимут в центрах управления полетами!

«Неужели они умудрились так прошляпить ситуацию, что пропустили коронавирус в зону подготовки космонавтов?» — спрашивал себя он, от досады морща широкий лоб, который давным давно покрылся бы потом, если бы не поток прохладного воздуха поддуваемого из сопла шлема в скафандре, охлаждающий лицо, подающий кислород для дыхания и поддержания давления, а также не позволяющий запотеть обзорному стеклу.

«Черт знает что происходит!!!» — с почти детской обидой пробормотал Бакир, повернув голову в сторону Земли, которая огромным голубым шаром, закрывая все нижнее пространство обзора, висела под его ногами, словно подвешенная за невидимую веревку, такая спокойная и безупречная на вид, но на самом деле испытывающая времена серьезных катаклизмов.

Он заметил, что станция пролетала над Центральной Азией и немедленно, без ошибки, определил местонахождение родного города, между двумя голубыми каплями озер, одного поменьше, другого — крупнее, опоясанного буграми заснеженных на пиках горных вершин, там, где он оставил своих престарелых родителей, супругу и четверых детей возрастом от двух до шестнадцати.

В сердце его больно екнуло и он в который раз за полет почувствовал сомнение в том, что поступил правильно, решившись следовать за своей мечтой, и не отказался от экспедиции, когда была удобная возможность, несмотря на долгие и мучительные споры с супругой.