Не слушаю и не повинуюсь (СИ) - Калинин Алексей - Страница 14

Вскоре мы вышли на хутор. Большая изба стояла в окружении сараюшек, как волчица с щенками.

— Отворяй ворота! — закричали три глотки, а пудовые кулаки едва не поломали ворота, дружно ударив в них.

Из дома вышла старуха и сначала попыталась всех прогнать, но потом сжалилась и разместила всех по углам. Ритора с философом в хате, богослова в каморе, а мне достался пустой овечий хлев.

Видимо, совсем я бабке не приглянулся, если в соседях у меня оказалась любопытная свинья. Ароматы были такие, что хоть мертвых выноси, чтобы не задохнулись.

Как только я лег, подложив руку под голову, так тут же скрипнула дверь и в свете с улицы показалась старуха.

Неужели это её я сделать счастливой? И как её делать? Что в этом времени старухи-то любят?

Ей осталось дышать полтора понедельника. Если сделать её счастливой, то только видом крепкого дубового гроба, в котором черви до неё не сразу доберутся. Или пенсию повысить? А какая тут у них пенсия?

— Бабуль, тебе чего надо-то? У меня одна бабулька недавно спрашивала, чтобы я её со старинной любовью свел. Тебя тоже со старинной любовью свести? Ты об этом спрашивала у Астролябиуса?

Старуха же вперила в меня сверкающие глаза и начала двигаться по направлению ко мне явно не с желанием просто погладить по голове.

— Бабка, ты сдурела? Не, была бы ты лет на двести моложе, то я бы согрешил с тобой, но сейчас… Ты же развалишься на хую! Да куда ты тычешь своими граблями? Глаз же проткнешь, дура!

Я вдруг понял, что не могу двигаться. Вот честное слово — самый могущественный джинн оказался слабее ребенка.

А старуха тем временем приблизилась ко мне, поставила меня раком и вскочила сверху, оседлав, как молодого жеребца. После этого шарахнула по правому боку метлой. Ноги сами пустились бежать прочь от этого проклятого дома.

— Бабка! Я тут тебе не там! Хочешь покататься — могу метлу заколдовать и будешь летать на ней по небу быстрее молнии! Увидишь волшебника с молнией на лбу — сторонись его. Вообще шуток не понимает!

Бабка не отвечала, только крепче стискивала коленями мои бока.

Меня это начало злить. Меня снова использовали как раба! И ведь если раньше женщины садились сверху, то это было вовсе не так! А тут… Какая-то ведьма решила использовать в качестве транспортного средства. И про Астролябиуса молчит. Явно не она заказчица. А уж если она не просила у мага счастья, то какого хуя я её катаю?

Чем больше я злился, тем становился сильнее и выходил из-под контроля ведьмы, да чтобы у неё метла никогда не ломалась…

Я вдохнул и почувствовал, что могу владеть своим телом!

— Старуха! Я тебе человеческим языком говорю — останови свой бег и давай пообщаемся! Не хочешь? А если я на тебе кататься начну?

Рукой нащупал старухин лапоть и дернул за него что было силы!

Вмиг мы со старухой поменялись местами. Теперь уже я был сверху и несся кавалерийской рысью по вольной степи.

— Эге-ге-гей! Еб вашу ма-а-а-ать! — крикнул я от нахлынувших чувств.

Старуха бежала мелким дробным шагом, но так быстро, что ветер свистел в ушах и старался сдернуть меня со старческой спины. Ага, хренушки, не для того я на неё залезал, чтобы быть сдернутым ветром.

Да я верхом на самолете катался, что мне какая-то ведьмина рысь.

— Как тебе такие покатушки, бешеная старушка? — крикнул я своей «кобылке».

— Отпусти! Отпусти! — кряхтела она изо всех сил.

— Ага, сейчас! Рассказывай про мага Астролябиуса!

— Не знаю я ни про какого мага! — крикнула старуха.

Или не старуха? Мне показалось, что голос её стал моложе.

Может быть это ветер так шутит, искажая голос?

— Да как же не знаешь? Ты же ведьма и должна была договориться с магом. Чего ты у него пожелала?! — рявкнул я, сжимая бока крепче.

— Я не знаю никакого мага. Будь ласка, сильномогучий колдун, отпусти меня. Ох, я больше не могу, — проговорила ведьма звенящим молодым голоском.

В следующую секунду я кубарем полетел в пыльную полынь. Когда же поднялся на ноги, то увидел, что вместо старой ведьмы в траве лежала молодая чернобровая красавица. Косы раскинулись по осоке, на соболиных бровях повисли капли пота, а длинные ресницы трепетали под ветром. Высокая грудь бурно вздымалась и требовала освободить её от лохмотьев. Стройные ноги раскинулись в стороны, словно приглашали меня отведать сладостей томительного соития.

У меня в широких шароварах задымилось. Я сделал шаг вперед…

Занималась дальняя зорька. Тонкая линия на горизонте только начала светлеть, обещая в скором времени снять чародейство ночи и превратить всё в солнечный и радостный день.

Девушка лежала передо мной. Уставшая. Вспотевшая. Разгоряченная. Готовая к употреблению.

Разве мог я отказаться от такого предложенного блюда?

Я рванул ведьминское одеяние, и оно послушно расползлось, обнажив две пышные груди. Торчащие соски вызывающе уперлись в небо. Я сжал одну грудь и почувствовал под пальцами бешено колотящееся сердце.

— Оставь меня, — простонала девушка. — Поди прочь…

Она следила за мной из полуопущенных ресниц. Руками она попыталась оттолкнуть меня, но легче было сдвинуть с места мавзолей, чем возбужденного джинна. Я рванул лохмотья сильнее. Они послушно распались, как будто были созданы для этого момента.

Обнаженное тело было столь совершенно, что я на миг даже забыл о том, кто это передо мной. Красавица пыталась закрыть черный треугольник внизу живота, но я щелкнул пальцами и стебли полыни тут же оплели тонкие кисти. Девушка оказалась как будто распятой на земле.

А что? Так лучше. Так меньше будет мешаться.

Я мигом освободился от одежды и с удовольствием заметил, как её глаза расширились, увидев мой рабочий инструмент в полной боевой готовности.

— Нравится? Могу сделать и побольше, чтобы аж до глотки достало, — подмигнул я красавице.

— Не нравится, отпусти меня! — взвизгнула девушка.

Нравится, не нравится… Любишь кататься — люби и джиннов катать.

Я уже двумя руками сжал пышные груди, а губами начал играть с возбужденными сосками. Стон сам по себе вырвался из губ красотки. Соски налились кровью, отзываясь на ласку. Я гладил, пощипывал и наблюдал, как краски возвращаются на лицо ведьмы.

Груди были похожи на две дыньки, сочные, спелые, жаждущие ласки. Девушка отзывалась на ласку, выгибаясь и закрывая похотливо заблестевшие глаза.

Она задышала чаще и сильнее, как только моя рука скользнула промеж бедер. Черные волоски-пружинки пытались оттолкнуть мои жадные пальцы, но легче… впрочем, про мавзолей вы уже знаете.

Пальцы наткнулись на теплое и нежное. Я стал поглаживать и почти сразу же наткнулся на заветную горошину. Тело девушки выгнулось дугой. Затрещали стебли полыни. В воздух пролился протяжный крик страсти.

И это только от одного движения… Что же будет дальше?

Я великий экспериментатор, поэтому начал оглаживать и ласкать не только шелковистую кожу, но и касаться изредка влажной щели. Особенное нажатие доставалось сосредоточению страсти и нежности.

— Нет, отпусти меня, пан! Я сделаю всё, что только пожелаешь, — взмолилась ведьмочка.

— Как это «отпусти»? Я же только начал разогреваться. Ну уж нет, пока я не удовлетворюсь — ты будешь моей, — я вспомнил, как меня называли ребята и добавил: — Панас Сзалупко так просто не слезает с девушек…

Пальцы легко скользили по склизкой плоти, изредка заныривая внутрь, извлекая наружу стоны. Цикады смолкли, наблюдая за нами. Я понимал их — не каждый день джинн трахает ведьму в степи. Такого зрелища надо ещё поискать.

— Я сделаю всё для тебя…

— Конечно же сделаешь. Вот прямо сейчас и сделаешь. Встань-ка ты к полю передом, а ко мне задом.

Ведьмочка закричала, завопила, заблажила дурным голосом. Но разве это было когда-нибудь помехой для перевозбужденного джинна?

Всего лишь щелчок пальцами и стебли полыни перевернули девушку лицом вниз, а попой вверх. На меня уставился сочащиеся соками алые врата блаженства. В них-то я и вошел с видом победителя.