Эра Водолея (СИ) - Рябинина Татьяна - Страница 37

Да-да, цветы для звезды кукольного театра! Совершенно одинаковые розы. В совершенно одинаковом коричневом крафте. Очень смешно!

Два дня у меня вечерних представлений не было, а потом цветы появились снова.

— Странно, — поджала губы капельдинер Марта Андреевна, положив букет на стол. — Я точно помню, что в прошлый раз это был пожилой мужчина. А сейчас женщина. Они что, сговорились вам одинаковые цветы приносить?

— Инка, это то, о чем я подумала? — с тревогой спросила Люська, когда за Мартой закрылась дверь. Общих спектаклей у нас с ней было немного, и в тот вечер мы совпали впервые после гастролей. — Федечка?

— Понятия не имею, — я едва сдерживала слезы. — Но думаю, что да. Это уже не в первый раз. Одинаковые букеты, как там, в Энгельсе. Через капельдинера. И все время разные люди.

— Слушай, Ин, это называется газлайтинг. Он хочет тебе крышу расшатать, чтобы потом голыми руками взять. Может, в полицию?

— А что я там скажу, Люсь? — я обреченно махнула рукой. — Что какие-то типы цветы передают и мне поэтому страшно? Что-то вы, скажут, девушка, в куколки заигрались. Может, вам к доктору?

— Да… Тот твой псих хотя бы стандартный был и не прятался, а это вообще черт знает что. Как вспомню его — просто бр-р-р! Мурашки по коже. Кстати, ты о нем хоть что-нибудь знаешь? Кроме того, что он брат твоего однокурсника?

— Откуда? Мы когда в ресторане сидели, он вообще ни слова не сказал. Только смотрел так, что кусок в глотку не лез.

— Да я видела, — Люська хихикнула, но тут же оборвала смешок. — Как удав на кролика.

Она попала в яблочко. Именно так я себя тогда и чувствовала. И продолжала чувствовать с того самого дня, все сильнее и сильнее. Вот только ни за что бы ей не призналась, что удав вызывает какой-то болезненный, разрушительный интерес. Что меня тянет к нему против воли. И нет уверенности в том, что когда он, по Люськиному выражению, расшатает мне крышу и появится лично, я смогу сопротивляться.

— Послушай, — она подошла ближе, на ходу брезгливо скинув букет в мусорную корзину, — мой паразит неуправляемый потаскун, но он хоть безобидный. Легкий, веселый, очаровательный. Поэтому я от него до сих пор и не ушла. А этот, мне кажется, реально опасный. Ты помнишь, о чем вы тогда говорили в ресторане? Такие типы просто так не цепляются к кому попало, только к тем, в ком слабину почувствуют.

Я задумалась. Да, из дома уезжала в препаршивом настроении. Но именно в тот вечер после спектакля его припорошило солнечной пылью с надеждой на лучшее. Значит, было что-то еще…

— Да нет, ничего особенного. Вспоминали институт, однокурсников, о работе говорили. Черт… ну конечно! — отчетливо всплыла неловкая пауза и как дрогнули ноздри Федора в тот момент. Как будто действительно что-то учуял. — Сашка понес про детей — мол, поторопись, а то потом поздно будет, я сказала, что мы думаем насчет усыновления. Тогда мне показалось, спокойно сказала, но сейчас понимаю, что, пожалуй, нервно.

— Мда… — Люська покачала головой. — Эти твари великолепные психологи. На подсознательном уровне ловят, на лету. Раз нервно и только думаете — значит, это еще живая рана. А любая рана — это уязвимость. Значит, можно ловить. Ин, он рано или поздно появится. Упрись и не сдавайся. Не думаю, что в кусты потащит насиловать, не это ему нужно. И, кстати, я сегодня к маме на Петроградку еду, хочешь крюка сделаю, заброшу тебя?

Мы вышли с ней через служебный выход, позже остальных. Вечерами там было очень неприятно. Яркая лампа над дверью и густая тень по обе стороны. Показалось, что кто-то стоит и ждет, но Люська ничего не заметила. Довезла меня до дома, подождала, пока поднимусь и маякну в Воцап, что все в порядке.

Следующим вечером я играла в другом спектакле и вышла одна. Из темноты навстречу двинулась мужская фигура, внутри мгновенно оборвалось, но это оказался Водолей. Как же я ему обрадовалась! Совсем как тогда, на вокзале.

Потом вечерних спектаклей снова не было, но паранойя моя уже расцвела пышным цветом. Я подскакивала от любого резкого звука и шарахалась от каждой тени. Казалось, что Федор следит за каждым моим шагом, что он за каждым кустом, за каждым углом. И даже, может, заглядывает в окна третьего этажа. Иначе зачем бы я так маниакально задергивала шторы, о которых раньше вообще не вспоминала и ходила по квартире голая.

Я понимала, что Люська абсолютно права. Федор доведет меня до полного нервного истощения и появится в тот момент, когда я точно не смогу сопротивляться. И тащить в кусты не надо будет, сама пойду, как загипнотизированная.

Когда я попыталась противостоять своему страху, представив Федора на месте Водолея, это не могло помочь. В том, что мы называли хардом, не было боли, насилия, унижения. Всего лишь игра, приятная для обоих. Моя попытка все только усложнила, заставив Водолея сомневаться во мне. А его новость о командировке показалось передышкой всего на несколько секунд. Потом стало еще страшнее.

Складывая в чемодан его рубашки и галстуки, я подумала, что сама со всем этим точно не справлюсь. Нужно поговорить с кем-то, кому могла бы сказать все. Не с Люськой. И не с Водолеем.

Андрей

Казалось, что едет не на четыре дня, а на год как минимум. И не в Москву, а на другой конец света.

— Ин, ты поосторожнее, пожалуйста, ладно? — сказал, когда лежали ночью в постели, обнявшись.

— В каком смысле? — Инна приподняла голову и посмотрела на него.

— Во всех. Я за тебя беспокоюсь.

— Все… будет… хорошо…

Андрей узнал свою фразу. Ту, которую сказал ей по телефону, когда понял, что Эра — действительно прошлое. Вот только у Инны это прозвучало иначе. Без уверенности. Как будто даже с сомнением.

— Не уезжай, а? — попросила жалобно. Как ребенок. И тут же добавила со вздохом: — Да нет, я понимаю, что надо. Это я так… Очень не хочется, чтобы уезжал.

Утром, глядя в иллюминатор, как уходит вниз и прячется за облаками земля, Андрей думал о несостоявшемся разговоре. С одной стороны, испытывал досаду из-за того, что телефонный звонок помешал, сбил Инну, когда она уже готова была поделиться. Но если бы все-таки рассказала и это оказалось что-то требующее его присутствия рядом? Вот что-то такое, узнав о чем, он просто не смог бы уехать?

На одну чашу весов легла бы однозначно погубленная карьера и репутация. Обломать без крайне уважительной причины вип-клиента — такого не прощают. На другую — ответственность за любимого человека. Все же уехать и четыре дня сходить с ума от беспокойства? Хотя, конечно, и так сходил, даже ничего не зная, пытаясь строить какие-то мутные предположения. Может, и хорошо, что не сказала. Хотя думать так было противно.

Как же непросто у них с Инной все складывалось. Вот уж точно, что через тернии — но к звездам ли? Хотелось верить.

Первые месяцы — как будто сами себя приговорили к каторжным работам. Строить египетскую пирамиду вручную. Раня себя и друг друга этими каменными глыбами. Сквозь досаду, обиды и отчаяние. И спокойная, немного усталая радость, когда вдруг понял, что именно она ему нужна. Та, которая столько лет была рядом. К которой привык так, что и не замечал. А потом общее горе, сблизившее еще сильнее. И общая надежда — тоже.

А еще было крушение этой надежды. И снова пришлось карабкаться из черной ямы, поддерживая друг друга. И тут же вылезли демоны прошлого, которые, казалось, надежно заперты в самом дальнем подвале. Но стоило справиться с ними, появились новые — уже в настоящем. Удастся ли победить их, если Инна и дальше будет прятаться от него?

Вопрос, как говорится, риторический…

В Москву Котов прилетел на этот раз по кулуарным надобностям, поэтому из команды своей взял всего троих: личного помощника, одного охранника и Андрея вместо выбывшего из строя имиджмейкера Олега. Марков занимался не только внешним видом чиновника, но и вообще всем, что должно было производить впечатление, сводя воедино усилия целой армии специалистов. Андрей такими тонкостями не владел, его учили другому, но за время работы в агентстве чего только не нахватался.