Эра Водолея (СИ) - Рябинина Татьяна - Страница 46

Инна стояла и улыбалась — улыбкой королевы. Холодной и надменной.

— Здравствуй, Инна!

— Что тебе надо… Федечка?

Андрей затаил дыхание — столько яда, пренебрежения и насмешки было в этом «Федечка»! Казалось, одним этим словом можно убить.

— Ты знаешь, — ответ прозвучал бледновато.

— Конечно, знаю, — рассмеялась она. — Нагнуть меня. Заставить бояться и делать все, чего ты захочешь. Наверно, по-другому у тебя с бабами не получается. Не дают, пока не размажешь. И правильно, кому ты нужен. Смешной жалкий ублюдок. Не представляешь, как мы всей труппой ржали над твоими тупыми цветами в оберточной бумаге. Ах-ах, как загадочно, как туманно. Такой страшный-престрашный демонический Федечка! Призрак кукольного театра! У тебя, наверно, писька с мизинчик, надо же как-то компенсироваться. Показать себя грозным и властным. Стра-а-ашным!

— Слушай, ты!.. — опомнился Федор, но Инна, вздернув подбородок, сделала шаг вперед, и тот невольно отступил.

— Нет, это ты послушай, мразь! — теперь она напоминала Андрею одновременно разъяренную кошку и готовую к броску кобру. — Если я еще раз почувствую хотя бы намек на твое присутствие в радиусе десяти километров, ты пожалеешь, что родился на свет. Я тебя уничтожу. Всю твою никчемушную жизнь, по камешку. Я о тебе знаю все. Кто ты, что ты, чем дышишь и чем пердишь. Ты будешь бояться выйти из дома и лечь спать. Не зная, кто стоит в темноте и на тебя смотрит. Я сделаю так, что ты закончишь свою поганую жизнь в психушке. Ты манипулятор? Нет, дорогой. Манипулятор и кукловод — это я. Я этим занимаюсь с детства. И очень успешно.

Андрей знал, это блеф. Но такой великолепный, что готов был поверить сам. Если Федор после этого не сольется, тогда останется только найти его и придушить втихую.

— С-с-сука! — прошипел тот, развернулся и пошел к подворотне.

— Иди-иди! — расхохоталась презрительно Инна. — Щенок! Федечка!

Она стояла, прислонившись к стене. Закрыв глаза и тяжело дыша. Как же хотелось подойти к ней, обнять, успокоить. Но нет. Если не расскажет сама — он не должен ничего знать.

Браво, Инка, это был лучший спектакль в твоей жизни!

Эра

— Эра! Эрика Станиславна! О чем замечталась? Домой пора.

Я вздрогнула — как будто разбудили. И правда, пять часов, надо сворачиваться. Второй день в эйфории. Вот что секс животворящий с женщиной делает.

Да нет, на самом деле не только секс-пекс-фекс. И не только эйфория, много всего намешано. Эрика Станиславна, чтоб ей, женщина более практичная, чем романтичная, как и некий Никита Евгеньевич, кстати, чтоб ему тоже. А еще она такая жадная зараза, что один сеанс в неделю, пусть даже с бонусом в виде скорострельного огневого контакта в учебном классе с упором на стол, — маловато будет. И вот тут-то как раз проблема.

Провести вместе ночь полдела. Вопрос — что дальше. Если что-то зашло… хм, во всех смыслах, да… если зашло, хочется это продолжать.

Разговор на эту тему получился только утром, когда мы ехали на аэродром. Да и вообще разговор. Ночью обошлось практически без слов.

Это было какое-то невероятное общение совсем на другом уровне. Я слышала, что такое бывает, но верилось слабо. Может, у тех, кто много лет вместе и понимает друг друга с полувзгляда. А о Никите я толком ничего не знала. О Косте в тот первый раз — и то больше. Но оказалось, что действительно бывает и так. Когда чувствуешь другого человека… как себя. Со мной еще ни разу не бывало. Действительно тандем.

Я лежала, положив голову ему на плечо, прикрыв глаза, в мягкой звенящей истоме. Никита медленно перебирал пряди моих волос, от корней до самых кончиков. Это молчание было как переплетенные пальцы — тепло и надежно.

— Эр, ты прости, что я так все молча, — сказал он, когда я уже начала соскальзывать в сон, похожий на пушистое облако. — Девочки любят ушами, а я…

— А ты старый солдат и не знаешь слов любви?

— Да. Такая вот неромантическая скотина.

— Ты самая лучшая скотина в мире, — повернувшись на бок, я прижалась к нему спиной. — Это какие-то другие девочки любят. А мне только мешает, когда комментируют процесс, говорят, какое у меня красивое… всё, и спрашивают, хорошо ли мне.

— Ну, поскольку процесс на сегодня закончен, я таки могу сказать, что у тебя очень красивое… всё, — одна его рука уютно устроилась у меня между ногами, вторая легла на грудь. — И, кстати, тебе было хорошо?

— Придурок! — фыркнула я, дотянулась до его ягодицы и впилась в нее ногтями.

— Значит, хорошо, — он поцеловал меня за ухом. — Тогда команда «отбой».

Уснула я мгновенно, продолжая блаженно улыбаться. А вот утреннего сиквела, к сожалению, не получилось. Мы благополучно проспали, собирались бегом, перехватив на ходу растворимого кофе с бутербродами. Поехали на моей машине: Никита вечером добирался на метро.

— А ты, кстати, где живешь? — спросила я, выбравшись на скоростной диаметр.

— На «Черной речке».

— А обратно как? Я-то раньше уеду.

— Вот тоже мне проблема, — хмыкнул он, оторвавшись от сообщений в телефоне. — На палочке верхом. Эй, ты поаккуратнее, пожалуйста, не надо так в шашки играть, дорога мокрая. Не обижайся, сам не люблю, когда под руку говорят, но хотелось бы продолжить начатое вчера. Обидно было бы вот так умереть, едва надкусив.

Я и правда опасно подрезала автобус. Не обиделась, но зацепилась за последнюю фразу. Потому что было и приятно, и… и да, все сложно.

— Никит, мне бы тоже… хотелось. Продолжить. Но с трудом представляю, как.

— Эр, не гони волну, — попросил он. — Ты свободна, я тоже. Мы живем в одном городе. Между нами нет кровного родства, и наши семьи не состоят в сицилианской вендетте. Все остальное решаемо. Может, не прямо сегодня, но разберемся. Лучше скажи, у тебя хороший автомастер? Надо датчики на компе прозвонить, а мой в этом не тянет.

— Это отца машина, — созналась я. — Беру, чтобы на аэродром ездить. Ничем не могу помочь.

— Ладно, будем искать.

— Слушай, а вот скажи, зачем тебе такой танк? Бытует устойчивое мнение, что…

— Макси-машины покупают мужики с мини-членами, да. Не, это мадам Мухина выбрала, а я, как примерный подкаблучник, пошел у нее на поводу. Ей нравилось все гигантское. Высокие мужчины, большие машины, ну и… всякое прочее.

— Со всяким прочим у тебя, кажется, все в порядке, — хмыкнула я, скосив глаза в означенном направлении.

— Зато ее оскорблял мой рост. Она была на два сантиметра выше и не могла носить каблуки. Всякое прочее на улице людям не покажешь, так хоть машина здоровенная.

— Страшно представить, сколько она жрет…

— Эра, — Никита снова оторвался от телефона и посмотрел на меня, — хорош ходить огородами. Если хочется узнать, на какие хрена я содержу эту прожорливую сволочь, так и спроси. Уж точно не на зарплату инструктора. У меня еще одна работа есть, позволяющая в свободное время заниматься тем, что нравится.

— Страшно представить, — повторила я, смущенная, что он так легко меня раскусил. Ну ясное дело, хотелось. Нормальный женский инстинкт — прощупать потенциал мужчины-добытчика.

— Ничего интересного. И страшного. Налоговый консультант. Плюс пассивный доход от доли в семейном бизнесе. Гостиничном. Я там не работаю, только деньги гребу… не лопатой, конечно, скорее, совочком, но хватает. Братики с сестричкой охотно бы меня выпихнули, но не могут, папаша оставил нам все в равных долях.

— Как у вас сложно-то. Ты из многодетной семьи?

— Да куда там, — он поморщился. — Папенька наш, царствие ему небесное, изрядный потаскун был. Настрогал четверых детей от разных женщин, будучи женатым на пятой. Видимо, поэтому я из чувства противоречия олдскульный такой чувак. Или серьезно, или спасибо, не надо. Лучше ладошку полюбить. Ну, по ранней молодости, может, и случались одноразовые давалки, но быстро наелся.

— То есть у нас — все серьезно? — стало одновременно и жарко, и страшно.