Приговоренный к смерти (СИ) - Гернар Ник - Страница 20

— Ты — позор всей жреческой касты, — с яростью проговорила Селина. — Я бы казнила тебя за одно только это, но, увы, по закону тебе угрожает лишь изгнание. Ты ведь об этом сейчас думаешь, червь?..

Жрец не мог сказать ни слова. Только крупные частые капли заскользили по его налитому кровью лицу.

— Вот только у меня для тебя неприятная новость: в городе один человек заболел черной пляской, и теперь твое бездействие равносильно отступничеству. А ты знаешь, червь, как казнят отступников?

Глаза жреца стали круглыми, как у совы, а из гортани вырвался клокочущий всхлип.

Селина победоносно улыбнулась. Судя по всему, он хорошо знал, что с отступниками делает инквизиция.

— … Но так уж сложилось, что живой ты сейчас полезней, — снисходительно проговорила девушка. — потому что людям нужны начертания. И сейчас ты встанешь, пойдешь в храм, умоешь свое вонючее лицо и сотворишь столько начертаний, сколько потребуется! Ты будешь делать их день и ночь, а если не справишься — пеняй на себя, потому что скоро я вернусь в этот город и спрошу с тебя за все, что ты сделал — и чего не сделал. Ты понял, жрец?

Тот что-то прохрипел в ответ, и по приказу Селины змея ослабила кольца и медленно утекла обратно в амулет.

— Иди, и делай, что должен! — выкрикнула Селина, едва сдерживаясь, чтобы не убить этого выродка на месте. — Мразь…

Жрец, откашливаясь, жадно, и с присвистом дышал. Его плечи беззвучно подрагивали, а из глаз по-прежнему текли ручьи. Трясущимися руками он размазывал их по лицу, не в силах остановиться.

В том, что теперь он обеспечит город начертаниями, Селина не сомневалась — уж слишком напуганным тот выглядел.

Через полчаса она умчалась в сторону заставы, чтобы явиться в Совет с подтвержденными новостями. Болезни она не боялась — амулеты инквизиторов защищали верных служителей Совета от любой заразы и даже от ядов — так объяснили ей в день посвящения.

И когда Селина мчалась вперед, ее согревала мысль, что наконец-то она действительно может делать что-то значимое, важное, полезное. Наконец-то она на своем месте!

Через два часа после отъезда госпожи инквизитора целитель заглянул в храм. Он нашел жреца в задней комнате храма, где хранились всевозможные ткани и одежды для начертаний. Он висел в петле, свитой из обрывков холстины. Самодельная виселица поскрипывала, тело все еще слегка покачивалось. А на столике у окна ровными стопками лежало восемь аккуратно свернутых комплектов зачарованной одежды — все, на что у него хватило сил.

В школах мечников не рассказывают, какой ценой обходятся начертания здоровья.

Когда дневная жара спадала, Нокс, Клыкастый и Бруно собирались во внутреннем дворике на тренировку, затягивая от посторонних глаз и ушей все пространство вокруг ширмой. С каждым днем Нокс становился все жестче и нетерпеливей, и если Бруно хватало скорости и силы дать ему отпор, то Клыкастому доставалось по полной.

В этот раз — особенно.

Тот ругался сквозь зубы, снова вставал и вступал в бой, но результат оставался неизменным.

— Слишком медленно! Ты не в кровати со своей наложницей, ты в бою — так поворачивайся! — кричал на него Нокс, пока Клыкастый поднимал меч, только что выбитый из рук.

Бруно, еще разгоряченный недавним спаррингом, отдыхал на ступеньках, поглаживая урчащую от удовольствия горгулью. Та по-кошачьи подставляла под ласку свою безобразную голову, поджав уши. Здесь же, у входа в дом, Нокс прицепил клочок пергамента, где отмечал дни ожидания. Ночь уже отступала, и в предрассветных сумерках без усилий можно было разглядеть их импровизированный календарь.

Шестьдесят четыре дня. Бруно со вздохом подумал, что где-то там, далеко, наступила зима… А Рик до сих пор неизвестно где.

— … Ну что ты будто кол проглотил, уклоняйся, мать твою! — лютовал Нокс.

— Да пошел ты в задницу, — в конце концов не выдержал Клыкастый, с психу швырнув меч на землю. Шумно сплюнув в сторону, он подошел к фонтану и зачерпнул ладонью воды, чтобы умыться.

Нокс выругался, но тут в перепалку вмешался Бруно.

— Заканчивайте уже оба!

— То есть, по-твоему, я ему потакать, что ли, должен? — разозлился Нокс. — Сначала говорил, что хочет стать лучше…

— Слышь, ты же не пытаешься сделать его лучше. Ты просто зло срываешь. Давай-ка лучше я встану с ним в пару, а ты посидишь и подышишь немного?.. — предложил Бруно.

Нокс фыркнул, но агрессивный запал угас.

— Мы делом заниматься будем, или тонкую душевную организацию демонстрировать? — проворчал он.

— Да было б дело, Нокс. Сидим тут, как идиоты, и друг друга грызем.

Горгулья потянулась носом Бруно в лицо, но, получив легкий шлепок по морде, с обиженным ворчанием свернулась клубком, положив пасть на колено любимому хозяину. Под ее челюстью на штанах расплылось теплое влажное пятно.

Нокс шумно выдохнул.

— Ладно, согласен. Погорячился, — проговорил он, поднимая меч с земли.

— Может, все-таки подземный ход, а?.. — с надеждой в голосе предложил Бруно. — Хорошая же идея!..

— Я уже сказал тебе: ахъяты твою магию за версту почуют, — хмуро отозвался Нокс. — Придут и перережут всех. А Рик на нас рассчитывает…

Бруно вздохнул.

— Да что вы так к этому видению-то привязались? Подумаешь, Клыкастого накрыло с перепою…

Бородач сердито обернулся.

— Вот не надо, я был трезвее тебя сейчас! И чуть не рухнул посреди комнаты, когда оно меня того самого!

Нокс покачал головой и тоже подошел к фонтану. Примирительно хлопнул Клыкастого по плечу, рыцарь наклонился к воде.

— Видение было не просто так, в нем был смысл, и мы все это чувствуем.

Бруно спихнул с себя горгулью и поднялся.

— То, что магией Рика пахнет теперь не только во время приливов, не обязательно добрый знак. Неужели мне одному только в голову приходит, что видение могло быть обманкой? Осень уже прошла — не пора ли…

Он вдруг остановился на полуслове, а тем временем Нокс, встряхнув сырой головой, открыл было рот, чтобы ответить что-то резкое — но вместо этого вдруг выпрямился, меняясь в лице.

Последним этот странный звук услышал Клыкастый.

— Что это?.. — озадаченно спросил бородач, переводя вопросительный взгляд от одного приятеля к другому. — Че за гул?..

Звук нарастал все сильней, его вибрации теперь ощущались всем телом. Нокс медленно втянул воздух всей грудью, опасаясь ошибиться в своем предположении.

Лицо Бруно светлело с каждым мгновением.

— Братцы, это оно… — проговорил он наконец, расцветая улыбкой. — Это Рик! Точно вам говорю!

Задрав головы кверху, они смотрели, как буквально на глазах розовато-серое небо затянула черная туча. С улицы донесся оглушительный сухой треск, ослепительно полыхнула молния. Все бросились в дом, а за запертыми дверями слышались встревоженные крики ахъятов. Гул все еще продолжал нарастать, точно ко дворцу хакима откуда-то издалека неслась бесчисленная конница, жаждущая смести его с лица земли.

Ветер выл и скулил в ущелье, как взбесившийся пес. Он задувал в разинутый зев пещеры, заставляя гору гудеть, как музыкальный инструмент.

У одной стены воздушного грота стоял прикованный князь демонов, у другой — защитник человечества, Великий Альтарган. Седые спутанные волосы Элгора развевелись на ветру. Его могучее бронзовое от солнечных ожогов тело, напряженное до предела, лоснилось буграми мускулов, набрякшие вены ярко выступили на шее и руках, в оранжевых зрачках плясал огонь. Он ревел, его губы скривились в полуулыбке-полуоскале, и от его рева небо затягивало черными грозовыми тучами. Пришеший в движение песок забурлил бурунами, как разыгравшееся море. Ослепительные голубые молнии ударили в землю, и через мгновение раскатистый удар грома оглушил пустыню.

— Алрик, готов? — перекрикивая ветер, спросил Элгор своего врага.

— Готов! — отозвался Рик.

Седая прядь в растрепанных яростным ветром волосах мелькала, будто молния в черном небе. Скованные руки, плечи, спина напряглись, точно в это мгновение уже не гора удерживала его, а он сам своими руками взвалил ее на себя. Сжав кулаки, Рик раскрылся пустыне, давая ей больше, чем она готова была принять. Стиснув зубы, он едва сдерживал крик, но несмотря на боль в его жилах бурлило хмельное нетерпение берсерка. Корни на плече сначала стали ярко фиолетовыми, а потом и вовсе засветились, наполненные энергией аспекта пустоты. Песчаное море, пробужденное Элгором, стало черным. Над пустыней поплыл лиловый туман. Сразу несколько яростных молний разорвали тучи — и еще один мощный, рокочущий удар грома потряс скалы.