Приговоренный к смерти (СИ) - Гернар Ник - Страница 42

Рик со вздохом кивнул.

Это определенно была магия Берты.

Он вспомнил сплетни, которые ему рассказывал докер. Что же, может быть, не все из того, что болтают люди на базарах, пустые выдумки.

Тем временем Лорус отозвал Рика в сторону. И приглушенным голосом проговорил:

— Слушай, Нортон, я знаю, у нас договоренность и ты мне уже заплатил, но что хочешь делай — я в Синюю бухту не пойду!..

— Ну вот ты сам все и сказал: у нас договоренность, и я уже заплатил, а ты взял плату. Чего же ты ждешь от меня? — недружелюбно заметил Рик.

Лорус шумно выдохнул.

— Я не говорю, что разворачиваюсь, я лишь прошу пойти на уступку! Я готов довезти вас до Черного рога. От этой проклятой скалы вы на шлюпках преспокойно доберетесь до бухты за час. И ждать я вас буду по-честному, но возле Фьела. Клянусь — у меня еще никогда так колени не тряслись, как сейчас, но я буду ждать вас — только не Кьелл, светом заклинаю!

Пораздумав, Рик согласился.

— Ладно. Может, так оно и лучше будет.

И тут раздался еще один возглас:

— Капитан! Капитан, прямо по курсу!!!

Лорус вздрогнул всем телом — и обернулся.

И увидел огромную ледяную глыбу, на которую сейчас неслась на всех парусах «Антония».

Отряд Рика отреагировал молниеносно. В глыбу посыпался поток камней, усиленный ветром, огненная волна, копье света и копье пустоты — но все они исчезли, едва только долетели до преграды. Моряки всполошились, Лорус во всю мощь своей глотки раздавал приказы, и в этом шуме и панике никто из них не расслышал слова Рика.

Тогда он шагнул в тень и, возникнув прямо перед капитаном, крикнул тому в лицо:

— Это иллюзия, Лорус! Никакой глыбы там нет!

— Хочу тебе верить… — прошептал капитан, глядя поверх его плеча.

Рик обернулся. Угрожающая ледяная стена была уже совсем близко. Мгновение, еще одно… Вся команда замерла, застыла в ожидании неотвратимого конца. Сейчас будет удар, потом раздастся хруст и скрежет…

Кто-то из людей Лоруса не выдержал и с криком бросился за борт. Плеск воды от падающего в море тела — и…

«Антония» очутилась по ту сторону глыбы, промчавшись сквозь нее, как сквозь туманную завесу. Вздох облегчения шумно и громко пронесся по кораблю.

И только потом вспомнили о парнишке, бросившемся в море.

— Капитан… может, это… вернуться попробуем?.. — неуверенно спросил у Лоруса немолодой бородач.

Но тот только головой покачал.

— Ты знаешь правила, Стейн. И давай, пошевеливайся — держим курс на Кьелл, будь он проклят!.. — со злом прикрикнул капитан. — Горбыль, а ты мертвеца заверни. Пора уже отдать его, как положено…

Клыкастый, приблизившись к Рику, тихо спросил:

— Я не понял, а че бы правда не вернуться за пацаном?

— Море слишком холодное, — пояснил Рик. — Как ты думаешь, сколько потребуется времени, чтобы развернуть корабль, вернуться, спустить шлюпку с подмогой, найти и вытащить парня?

— Не знаю, — пожал плечами Клыкастый.

— В любом случае, больше пяти минут. Верно? А в такой воде и двух-трех достаточно, чтобы остановилось сердце, если прежде руки и ноги не сведет. Поэтому если человека сразу же из воды не выхватили — все. Летом — возвращаются, там есть шанс. Но не зимой. Север ошибок не прощает.

Рик со вздохом окинул взглядом плавучую льдину, загораживающую обзор сзади.

— Не будь этой дуры за спиной, можно было бы попробовать выловить парня природной сетью. Но даже так я вряд ли сумел бы разглядеть его на расстоянии…

Между тем бородач все еще стоял на прежнем месте, опустив голову.

— Стейн, ты там соплями к палубе примерз? — угрожающе окликнул его Лорус. — Живей давай!

— Я не хочу плыть на Кьелл, капитан! — с вызовом в голосе крикнул вдруг бородач, устремляя ненавидящий взгляд — но не на Лоруса, а на Рика. И стоило только этим словам вырваться наружу, как вся команда отвлеклись от своих дел и закивали головами. — И я не один такой! Этот проклятый остров еще не показался даже, а у нас на борту уже два покойника!..

Рик напрягся. Конфликт на корабле сейчас был совсем не к месту, но и спускать такое было нельзя.

Вот только загасить это пламя следовало самому капитану без постороннего вмешательства.

Лорус с кривой усмешкой покачал головой.

— Хорошо поешь, Стейн! — воскликнул он достаточно громко, чтобы остальным было слышно. — Вот только ты у меня свою плату еще на берегу выпросил — для больной жены. А теперь кричишь, что дальше плыть не хочешь? Хитро, придумал: и жопа в тепле, и карман полон. И плевать на тех, кому жалованье только после сделанной работы светит. Так что ли?.. — заявил капитан, и во взглядах других матросов вместо сочувствия заблестели злые огоньки.

— Или, думаешь, я бы поплыл к демону на рога, будь у меня выбор и множество других заказов? Так что кончай звенеть попусту, пока я тебя за крысиный хвост на рею не вздернул ветер приманивать!

Команда поспешно бросилась к своим делам, как ни в чем не бывало. Но каждый второй косился исподлобья на своих заказчиков, и, чтобы не распалять только что пригасший пожар, те спустились в свои каюты.

Поутру, когда едва проснувшееся солнце только выкрасило восток красно-оранжевым, Рик со своим отрядом погрузился на шестивесельную шлюпку и направился в сторону виднеющегося вдалеке белого берега. С левой стороны остался выглядывающий из воды высокий и узкий камень — Черный рог. Когда-то таких камней вдоль берегов Льдистых островов было немало — их устанавливали в качестве оберегов в начале войны. До сих пор на поверхности камня тускло светилась полустертая защитная руна. Море спокойно вздыхало, подталкивая шлюпку волной к Синей бухте. Кое-где на воде виднелись тонкие, коричневато-сталистые льдинки и более толстые белые ледяные шапки. Иной раз кому-нибудь приходилось отталкивать такой кусок от шлюпки веслом, чтобы не мешался, но никакой опасности они не представляли. Ветер щадяще дул в спину, и по ощущениям мороз немного смягчился.

— Слышь, командир, а твой-то какой остров? — спросил Клыкастый, размеренно плюхая весло в промерзшую воду.

— Хвитхъерт, или «Белое сердце», — ответил Рик, ритмично налегая на свое весло. — Это еще севернее и немного восточней от Кьелла. Сейчас на картах он именуется просто «Хвит».

Клыкастый фыркнул.

— Вот ведь. Белым остался, а сердце, значит, вынули? Вот… люди…

— А вы ничего не слышите?.. — спросил вдруг Бруно, оглядываясь по сторонам. — Звук какой-то странный…

То, что Бруно слышал со звериной чуткостью, все уже не раз убеждались. И потому принялись озираться вместе с ним, и только Элгор сохранял невозмутимость.

— А что за звук-то? — настороженно спросил Клыкастый.

— Хоть на что похож? — допытывался Нокс.

— То ли поскуливание, то ли завывание какое-то, — попытался объяснить Бруно.

— Но до берега еще далеко, — заметил Клыкастый.

— Это не с берега, — возразил Элгор и указал рукой вправо от шлюпки. — Звук идет оттуда.

И после его слов до слуха остальных донеслось протяжное, душераздирающее стенание, как если бы много женщин где-то вдали оплакивали дорогого их сердцу покойника.

— Чета у меня мороз по коже, — прошептал Клыкастый.

А справа к шлюпке медленно двигались какие-то тени. Плеск воды, вскрик — и снова протяжное, многоголосое пение, напоминающее причитание и плач, постепенно переходящее в шепот.

— Это что за херовины такие?.. — проговорил Бруно, и, позабыв о веслах, он уставился на приближающиеся тени.

«Аааааахх» — неслось над морем.

«А-ааа… А-а-а-о-о-ууу!..»

Даже у Рика по спине прошел холодок и волосы шевельнулись на затылке, настолько жуткими и загробным были эти звуки.

Наконец, он смог разглядеть, что за тени скользят по льдистой воде.

Это были ундины. Темные шерстяные пряди покрывали их головы. Коричневая шкура расписанная россыпью более светлых пятен разной формы, бархатно лоснилась на округлых жирных телах. Щеки мешками свисали чуть ниже подбородка, большие круглые глаза в красных глазницах казались застывшими, как у рыб. А в прозрачной глубине виднелись толстые сильные хвосты, покрытые то ли серебристой кожей, то ли мелкой и плотной чешуей. Время от времени над водой показывались пожухлые, опустевшие до начала весны груди. Разинутые пасти ундин влажно поблескивали двумя рядами желтых заостренных зубов. Цепляясь друг за друга лапами, которые Рик был готов называть руками, они куда-то неторопливо плыли, позабыв о пугливости, а из их гортаней лилось мелодичное скорбное завывание.